«Мы не имеем морального права на сирот при живых родителях»

РПЦ готова деятельно содействовать уменьшению числа безнадзорных детей

Есть в общественном сознании такие постоянные болевые точки, которые основное время не тревожат, но в некие моменты начинают нестерпимо болеть, как недолеченный когда-то зуб. Среди них - вечный «национальный вопрос», терроризм и наши дети.  Но если на первые две боли лекарств как-то хватает, то тема брошенных детей «ноет» постоянно.

По данным на 2010 год, в России зафиксировано 665 987 детей-сирот – реальных и брошенных. Цифра вполне объяснимая в условиях военных действий, однако мы живем, как нам сообщают, в совсем иное время. И хотя оно, как оговаривается, могло  быть и получше, однако цифры впечатляют все равно. Не стоит лишний раз говорить и о том, что не все безнадзорные дети оказываются в приютах. Для них и такой исход -  подарок судьбы – не меньше. При этом, если посмотреть статистику далее,  случаи усыновления опять же измеряются тысячами, но куда более скромными - 11 157 детей нашли приют за 2010 год, из них 3355 за рубежом.

Русская Православная Церковь время от времени возвышает свой голос, призывая общество и власти как-либо переломить ситуацию. Крик вопиющего растворяется в тихом шелесте бумаг – законодательных инициатив, постановлений, нормативов и остальной волокиты.  «Васька слушает, да ест», одним словом. Формальное отделение Церкви от государства в данном конкретном случае играет злую шутку – здравые и социально-ориентированные инициативы задвигаются именно со ссылкой на статью 14 Конституции РФ – мол, без вас разберемся, но за беспокойство спасибо.

Церкви, впрочем, никто не запрещал (да и не может запретить) самостоятельно организовывать опеку над сиротами, создавать свои детские учреждения. Но негосударственный уровень делает их крайне уязвимыми перед лицом той же опеки. Отсутствие бюджетного финансирования и жизнь на пожертвования делает содержание приютов неидеальным с точки зрения чиновников, измеряющих линейками минимальные расстояния от кровати до форточки и сверяющих содержимое кастрюли с нормативами Минздрава, а саму кастрюлю с требованиями ГОСТа. Можно ли их винить в том, что они также беспокоятся о детях, только в своей логике – риторический вопрос.

Тем не менее, выступая на открытии  второго заседания Высшего Церковного Совета Русской Православной Церкви,  Патриарх Московский и всея Руси Кирилл призвал собравшихся всячески содействовать развитию церковного служения делу опеки и попечительства безнадзорных. Ради благого дела, считает Предстоятель, можно и нужно активно сотрудничать с госчиновниками. «Очень важно, чтобы эти приюты, в том числе монастырские приюты, которых у нас больше всего, находились под бдительным контролем священноначалия, а также и органов опеки. Чтобы не было ни малейшего повода упрекнуть Церковь в том, что она неправильно, неверно воспитывает детей», - сказал собранию Патриарх Кирилл.

Увы, ранее поводы упрекнуть подворачивались один за другим. Прогремевший на всю  страну скандал с Боголюбово – тому пример. И хотя комиссии, ходящие туда как на работу, не выявили в итоге всего того кошмара, что был нарисован в прессе,  «осадочек остался» и выводы последовали. Поскольку идеальной для содержания детей эта обитель не оказалась. И строилась она, наконец, именно как обитель, а не как детский дом.

«Полагаю, что наше общество должно нести ответственность за своих маленьких граждан. Мы не имеем морального права на сирот при живых родителях», - резюмировал Патриарх. Но слов, даже такого уровня, явно уже недостаточно для исправления положения с растущим количеством детей сирот, которые, в свою очередь, отправляются тысячами в дальние страны. И хорошо еще, если в действительно любящие семьи, а не на операционные столы.

Своим мнением о перспективе участия Церкви в попечении детей-сирот и их усыновлении KM.RU рассказала член попечительского совета одного из подмосковных негосударственных детдомов Мария Лапина:

- Участие религиозных общин в деле помощи детям-сиротам и тем, кто хочет  стать им приемными родителями, широко и с давних времен распространено во всем мире. И эта деятельность как раз напрямую демонстрирует идеальную модель социального партнерства Церкви и государства – о чем сегодня все чаще говорят уже и в нашей стране. Так что, Патриарх Кирилл всего лишь напомнил о той норме, какая в принципе и должна быть.

Другое дело, что на практике часто это плохо реализуется. Поскольку действующее законодательство хотя и допускает возможность негосударственного участия в попечительстве, а чиновники в своих выступлениях нередко отмечают важную роль участия общественных организации в попечительстве, создании частных детдомов, но на практике им приходится сталкиваться с вереницей больших трудностей и внимание проверяющих органов к ним существеннее. Не станем сбрасывать со счетов и коррупционные какие-то моменты, которые яснее выражаются в случаях, например, с частным детским домом.

Недавний случай с Боголюбовским монастырем в наших СМИ преподносился достаточно однобоко. В итоге надо признать факт, что в обществе имеет место быть некоторая настороженность к участию Церкви. Хотя, повторюсь, ее участие в опеке над беспризорными и сиротами известно с древних времен и само по себе абсолютно никаких опасностей не таит. Другое дело, что от злоупотреблений никто не застрахован, однако это уже вопрос контроля. И в этом отношении, наверное, контроль со стороны опеки нужен – однако вряд ли он должен быть при этом избыточным и необоснованным. Если есть сигнал – проверяйте, проверяйте жестко. Но если ходить с плановыми проверками каждую неделю – это бесполезно как минимум, да и может не остаться сил на выявление действительно опасных очагов.

Патриарх очень к месту указал на проблему с усыновлением детей. Действительно, существующая нынче у нас система, как это ни печально, ориентирована скорее «на экспорт» - если данное выражение тут применимо, конечно. Однако на детей подчас действительно смотрят именно как на товар, который нужно выгоднее продать. А что с ним станет за пределами родины – это уже вопрос второстепенный. Если внутри нашей страны есть хотя бы теоретическая возможность отследить судьбу усыновленного ребенка и предотвратить возможную трагедию, то в случае, когда он увозится за рубеж, – нам остается лишь скрестить руки и молиться, чтоб ничего не случилось и чтобы новые родители оказались действительно любящими.

Но мало Церкви и государству  лишь беспокоиться о судьбе уже брошенных детей. Конечно, нужно прилагать больше усилий в работе с молодыми матерями, а подчас и их родственниками, которые провоцируют отдачу ребенка в детский дом. Тут не обойтись и без государственного участия конечно – молодые семьи должны быть уверены в том, что ребенка они смогут прокормить, одеть-обуть, дать ему образование. Однако бытовые трудности не должны рассматриваться как однозначный повод избавиться от ребенка – и хорошо если отдав его в роддом, а не выбросив в мусорном мешке. Как же в тяжелые послевоенные годы рожали – и не по одному ребенку. И выросло целое поколение, рожденное тогда.

Ну а случаи, когда благополучные семьи избавляются от детей с какими-либо пороками развития – это отдельная и самая печальная история. Поскольку в других странах таких, напротив, чаще пытаются усыновить и вылечить. Можно ли здесь что-либо исправить, под силу ли это Церкви, помогут ли репрессивные методы – даже затрудняюсь сказать.