«Либеральная эмиграция» может стать благом для России
Болезненное внимание СМИ к решению Сергея Гуриева уйти с поста ректора Российской экономической школы и остаться жить в Париже можно объяснить либо болезненностью сознания тех, кто попытался раздуть из этого политический скандал, либо их сознательным желанием выстроить на этом определенную политическую спекуляцию.
Ну захотел и уехал. В стране, в конце концов, существуют и свобода выезда за рубеж, и свобода выбора места своего проживания, что как раз всегда и отстаивалось теми, кто сейчас придает такое внимание этому отъезду и выдумывает в связи с ним новые словосочетания – «либеральная эмиграция», «новые невозвращенцы» и тому подобное. Создается интонационная волна: «Жить становится все хуже. Раз такие замечательные люди вынуждены покидать Россию – Россия обречена».
Насколько замечательным человеком является Гуриев, известно только тем, кто так о нем сожалеет. Большей части общества он был неизвестен и ничем выдающимся в области науки себя не проявил. Возглавляемая им Российская экономическая школа, созданная в 1992 году по инициативе профессора Иерусалимского университета Гура Офера и других зарубежных ученых-экономистов, хотя и имела среди учредителей ЦЭМИ РАН и МГУ им. М.В. Ломоносова, всегда ставила своей задачей «развитие в России экономической науки мирового уровня и обеспечение в стране современного экономического образования и исследования для российского общества, бизнеса и государства». Как мы хорошо знаем, словосочетание «мирового уровня и современное» в переводе на русский означает «западного типа и рыночное».
Преподавали в школе люди, имевшие докторские степени известных мировых (точнее, западных) университетов: Гарварда, МТИ, Мичигана, Университета штата Пенсильвания, Лондонской школы бизнеса, Университета Висконсина в Мэдисоне, Тулузского. Школа принимала к себе лучших представителей вузов России, традиционно готовивших ее элиту, – МГУ, МФТИ, ВШЭ, МГТУ им. Баумана, НГУ, – и переучивала их по своим образцам. То есть брали наиболее перспективных представителей нового поколения интеллектуальной элиты страны и превращали в носителей своей воли, своей культуры и своих образцов мышления. Перевербовывали, делали из граждан СССР/России подданных стран, представители которых вели обучение: Западной Европы, США, Англии, Израиля и Австралии.
Именно РЭШ окончил Аркадий Дворкович, ныне он возглавляет ее совет директоров. Именно в ней работал недавно уволенный с поста замминистра образования Игорь Федюкин: должность его называлась «ведущий эксперт Центра экономических и финансовых исследований и разработок при Российской экономической школе, директор по прикладным исследованиям РЭШ». Но вообще более подробный разговор об этой странной школе и о том, кого и для кого она готовит, – отдельная тема.
Итак, Гуриев остался в Париже. По абсолютно случайному стечению обстоятельств, как раз после того, как там приняли закон об однополых браках. Что ж, его право – ему там комфортнее.
После того как об этом его решении стало известно, сначала определенным образом ориентированные комментаторы, а потом и сам Гуриев стали говорить, что в России он чувствовал угрозу своей безопасности, что его стали преследовать не то за вмешательство в «дело Ходорковского» на стороне последнего, не то за поддержку «болотного процесса»... Кстати, сам Ходорковский, когда явственно чувствовал угрозу себе в 2003 году, имея возможность остаться за рубежом, не пошел этим путем. Тем самым, кстати, он вызывает уважение даже у некоторых своих противников, в то время как подобные Гуриеву не вызывают его и у тех, кто ранее против них ничего в общем не имел.
Станет ли стране хуже от его отъезда и отъезда иных представителей его идеологического тренда? Вряд ли: никто из них за четверть века ничего особо хорошего для страны не сделал. Вместе с тем возможно, что если бы те же Дворкович и Федюкин находились подальше от России и не участвовали в ее делах, России было бы явно лучше.
Предположение, что отъезд Гуриева и почти одновременная отставка Федюкина являются ослаблением группировки Дворковича, выглядит вполне обоснованно. Для кого-то это плохо, для кого-то – хорошо. Но вопрос в том, хорошо это или плохо для страны. Кто-то сочтет, что для страны это плохо, потому что они – «либералы», а только эта идеология способна обеспечить ее процветание. Кто-то сочтет, что для страны это хорошо именно потому, что они – «либералы», так как сам либерализм порочен и для России не подходит.
Но проблема совсем в другом. Дело не столько в том, что они – «либералы», сколько в том, что на самом-то деле они вовсе никакие не либералы. Уловить в них сходство с Локком, Вольтером, Уильямом Гладстоном, П.Н. Милюковым, Франклином Рузвельтом может только тот, кто не читал первых и не знает, кто такие остальные. Хотя бы потому, что вышеназванные политические деятели всегда стремились к усилению своей страны и ее доминированию к мире, к тому, чтобы мир жил по их законам, в то время как наши представители вышеназванной группы, прикрывающиеся той же идеологией, посвящают всю свою деятельность тому, чтобы принудить Россию жить по законам иных стран и сделать провинцией некоего иного мира, с которым они себя отождествляют.
Собственно, основное политическое противостояние последних лет – это не классическое идеологическое противостояние между либералами и коммунистами, между коммунистами и националистами, между консерваторами и либералами и так далее. Это противостояние между теми, кто считает, что судьбу России должны решать в России, кто считает себя ее гражданами, идентифицирует себя с ней, и теми, кто считает себя гражданами некоего иного государственно-цивилизационного образования (США, ЕЭС, Всемирного Халифата и так далее). Как показали все события, первых в общей сложности порядка 80-90% населения страны, вторых – порядка 10%.
И вот эта цифра, «порядка 10%», постоянно фигурирует во множестве социологических опросов. У нас 12% тех, кто уверенно заявляет, что Сталина можно считать государственным преступником. Порядка 10% тех, кто поддерживает лозунги Болотной площади. 12% тех, кто является абсолютным сторонником частной собственности и рыночных отношений. 12-14% тех, кто на сегодня является сторонником западной политической модели. 12% тех, кто считает, что гомосексуализм – сексуальная ориентация, имеющая равное с обычной право на существование. 14% тех, кто против пресечения публичных проявлений гомосексуализма и его оправдания. И еще порядка 10% составляют те, кто оправдывает власовцев и говорит, что в случае войны поступил бы так же, как они.
Нужно, конечно, оговориться, что здесь приведены цифры из разных опросов, касающиеся тех, кто твердо и вполне определенно настаивает на обозначенной позиции. Да, еще 10-15% составляют те, кто, скорее, разделяет эти позиции, но не в полной мере. Но вот эти «порядка 10%» достаточно убежденно стоят на своих позициях, так себя идентифицируют и иначе не могут и не хотят.
Еще раз: это разные опросы. Но и данное цифровое совпадение, и определенная ценностная близость данных позиций дают серьезные основания предполагать, что в основном это одни и те же люди. Это не значит, что они по определению плохи и диалог с ними невозможен. В ХХI веке великой может быть только страна, создающая общество разнообразия, обеспечивающая согласие между разными людьми. Но дело в том, что именно эти «порядка 10%», составляя меньшинство и претендуя на то, чтобы соблюдение их прав было гарантировано, сами не хотят никакого согласия ни с большинством, ни с остальными меньшинствами и не намерены признавать за ними их прав.
Они хотят, чтобы все стали такими, как они. Ну или как минимум желают стать правящим меньшинством, а всех тех, кто не разделяет их позицию, они мечтают сделать подчиняющимся им большинством. Но если они не хотят согласия и признания прав других, согласие с ними невозможно и признание прав их самих контрпродуктивно. Потому что главное право, на котором они настаивают, – право навязывать другим свои стандарты жизни.
Им действительно лучше в других странах. Они идентифицируют себя с ними. Там им нравится. Там – их святыни. На самом деле они не слишком много знают о реальной жизни тех стран, но уверены, что им и там достанется лучшее. Что ж, это их право.
Некоторые из них утверждают, что им там лучше, потому что они ментально чувствуют себя «европейцами», а остальные – не чувствуют. Но, во-первых, вопреки тому, что утверждают «евразийцы» и славянофилы, Россия не в меньшей степени представляет Европу, европейскую культуру и цивилизацию, чем великие страны Западной Европы, которых, кстати, не так много: Франция, Англия, Германия, Испания и Италия. Всего пять из трех десятков. И отличий Германии от Италии куда больше, чем отличий России от Франции.
Во-вторых, в России сегодня куда больше сохраняются классические европейские ценности, чем и во Франции, и в Германии. Россия сегодня во многом – последний бастион классической Европы. Но это – отдельная тема.
В-третьих, ну пусть они считают себя кем хотят и живут там, где будут чувствовать себя комфортнее. Пусть только России/СССР не мешают самой решать, как она хочет жить.
Еще раз подчеркну: конечно, важно, как будут жить Россия и искусственно отчлененные от нее части СССР. Но более значимый на сегодня вопрос заключается в том, чтобы Россия сама могла решать, как она хочет жить, без навязывания воли как внешних сил, так и тех людей, которые не связывают себя с ней, которые идентифицируют себя не с ее историей и культурой, а с другими, тем более явно вырождающимися странами и цивилизациями.
«Либеральная эмиграция» – нелепое выражение. Но если не спорить о словах и принять, что оно означает отъезд из России тех, кто считает себя не ее гражданами, а чужими подданными, то такому их решению можно только радоваться.
