«Признание президента: фактически президент подтвердил, что затеянный восемь лет назад “минский процесс” обернулся полным политическим и моральным фиаско»

По меркам России, Путин пошёл на смелый шаг, ведь в отечественной политической культуре в принципе отсутствует такая вещь, как гласное признание ошибок. Вот только легче ли от такого признания

25 ноября в Ново-Огарёво, принимая матерей бойцов-участников СВО, президент РФ Владимир Путин сделал публичное признание:

“Задним числом мы все умные, конечно, но исходили из того, что, может быть, удастся договориться и Луганск, Донецк как-то в рамках договорённостей – Минских договорённостей, о которых Вы наверняка знаете, всё-таки смогут воссоединиться с Украиной. Мы искренне к этому шли. Но мы же не чувствовали до конца настроение людей, до конца невозможно было понять, что там происходит. Но теперь, наверное, стало очевидным, что это воссоединение должно было бы произойти раньше. Может быть, и не было бы столько потерь и среди мирных граждан, не было бы столько погибших детей под обстрелами…”.

Этим признанием президент, что называется, открыл секрет на весь свет. То, что в августе – сентябре 2014 г. и даже позже, в феврале 2015 г., бандеровскую Украину можно и нужно было добивать, сразу и на корню “денацифицируя” и возвращая под российский контроль обширные территории Новороссии и Юго-Востока, ясно всем и давно. Не военная слабость российской армии, превосходившей тогда ВСУ многократно, а политическое решение Кремля искать со смертельным врагом политический компромисс, в конечном счёте, и породили ту реальность, в которой главе страны накануне Международного дня матери приходится принимать солдатских матерей и вдов.

Можно, наверное, при желании придать словам президента дополнительный моральный вес: Владимир Путин всё-таки нашёл в себе силы прилюдно признать неправоту, и признание это было им сделано перед жительницей ЛНР, потерявшей на фронте ополченца-сына. По меркам России, Путин пошёл на смелый шаг, ведь в отечественной политической культуре в принципе отсутствует такая вещь, как гласное признание ошибок (тем более, главой государства). Фактически президент подтвердил, что затеянный восемь лет назад “минский процесс” обернулся полным политическим и моральным фиаско и тысячи погибших в ДНР и ЛНР за восемь лет – не только на совести разнообразных кураторов и советников, но и на его личной совести тоже.

Вот только легче ли от такого признания… И главное – есть ли гарантия, что в следующий раз в Кремле сориентируются вовремя и предпримут необходимые меры в разумный срок?

Оптимизма, к сожалению, на сей счёт немного.

Сверхдолгое (вплоть до катастрофичности) “созревание” жизненно важных решений, сплошь и рядом становящееся причиной крупных политических неудач, уходит корнями в две фундаментальные, не разрешённые до сих пор проблемы постсоветской России - в социальный строй, враждебный интересам “русского ядра” страны, и в мировоззрение политических верхов, генерируемое этим строем.

Несмотря на то, что в 1989-1991 гг. Борис Ельцин, прорываясь к власти, периодически использовал “русскую” риторику в своекорыстных и популистских целях, с момента упразднения Союза именно русский народ оказался придавлен его обломками более остальных, единственный среди прочих де-факто лишённый национальной государственности. Олигархическое правление, установившееся внутри РФ, сильнее всего било по русскому большинству, выталкивая его на путь социальной деградации – ведь именно оно в предшествующие десятилетия главным образом и “вытягивало” на себе почти изничтоженную реформами промышленность, сложные производства, просвещение, науку.

Продолжая всячески обходить “русский вопрос” внутри страны, правящие верхи тем паче оказались неспособны своевременно защитить русских Юго-Востока Украины. Хуже того, даже само осознание того простого факта, что “февральская революция” 2014 г. в Киеве была направлена против них и они нуждаются со стороны России в немедленной и силовой защите, приходило высшим лицам РФ мучительно и долго.

Непонимание той очевидной вещи, что глубинный русско-украинский конфликт в принципе не может быть сглажен посредством пресловутых “многоходовочек” и разного рода “хитрых планов”, вытекает из ущербного мировоззрения, сформировавшегося в ущербных же реалиях постсоветского бытия. Верхи России вплоть до самого последнего времени, видимо, были не в состоянии уразуметь, что в межнациональных конфликтах их субъектами и сторонами являются не правители, не олигархи и пресловутые “элиты”, а именно народы во всём своём естестве. Непримиримость, ожесточённость, жажда мести - всё это охватывает все слои нации целиком, и если кровь пролита, то возвращение к прежнему становится невозможным.

США и Запад с самого начала украинского кризиса ставили не просто на лояльные себе политические партии и “движи” радикалов, но в конечном итоге на целый украинский народ, русофобство в котором искусно поддерживали и распаляли. США и Запад, без сомнения, важной цели добились: Антироссия на территории Украины действительно возникла и оказалась очень устойчивой – именно в силу того, что широкие массы украинцев признали подобное государственное образование своим.

Россия изначально ставила на личности в руководстве Украины, в крайнем случае, на “элиты”, которые, в конечном счёте, оказались частично сметены, а частично выразили лояльность собственному обществу, шкурой почувствовав мощь поднявшихся внутри Украины сил. До того, чтобы загодя, сразу после первого, подзабытого уже многими Майдана 2004 г. начать эффективно работать с русской общественностью Юго-Востока, целенаправленно её развивая, ориентируя и направляя, руководство России не снизошло – видимо, в силу полного непонимания того, что украинский национализм может быть остановлен лишь сопоставимым по мощи национального начала фронтом.

Даже после того, как раскол 2014 года очевидным образом пошёл именно по национальному, культурному и языковому швам, в Кремле продолжали мыслить “высокими” категориями дипломатии и политических игр, но в упор не желали признавать реальность. По инерции такое мышление сохранилось вплоть до 2022 года – ведь военная кампания против бандеровского государства была задумана как спецоперация по быстрой смене правящего режима, а вовсе не как война на сокрушение непримиримого, многочисленного и мотивированного противника. Необходимость вести полномасштабную “войну”, судя по всему, оказалась для российского руководства своего рода “открытием”.

Своевременность принятия решений – одно из составляющих успеха. Что в политике, что на войне. Жизнь показывает, что, не перестроив коренным образом организацию жизни внутри государства и не изменив мировосприятие на более адекватное в плане восприятия угроз народу и стране, руководителям России и впредь придётся лишь сетовать на упущенное время да разводить с горечью руками.