Задание Путина написать «единую историю» России невыполнимо
Преподавание истории России все же будет пущено по утвержденной колее: 10 июня с. г. Институт российской истории РАН наконец-то разродился долгожданным проектом концепции единого стандарта преподавания отечественной истории в средних школах. Такую идею, напомним, ранее озвучил лично Владимир Путин. Да и вообще «плюрализм» в отечественном историческом образовании – одна из любимых тем непрекращающейся грызни между сторонниками либерального и консервативного подходов в оценке «биографии» России.
Теперь спорам будет положен конец на законодательном уровне. Подготовка проекта концепции – пока что лишь первый этап: разработчики пока что предложили на суд общественности перечень основных событий, о которых детям предлагается рассказывать в обязательном порядке. В своем проекте авторы представили наброски «принципиальных оценок ключевых событий прошлого», а параллельно с этим насчитали в более чем тысячелетней истории России без малого 31 спорный момент, который пока что неведомо как правильно интерпретировать. Список поводов для дискуссий приводит «Независимая газета».
Именно здесь, как уже несложно понять, и скрыта главная интрига. Спорные моменты на то и спорные, что выработанная по ним единая позиция, если таковая будет, неизбежно разделит общество на довольных абсолютно, довольных относительно и недовольных. Интерпретация – вообще вещь предельно тонкая, и, надо думать, вокруг этой темы будет сломано немало копий. Речь идет, понятно, не о победе СССР в Великой Отечественной, тут-то двум мнениям в единой концепции не бывать, но вот личность Иосифа Сталина трактуется в верхах, скажем так, вольно. Достаточно послушать высказывания Владимира Путина, из которых решительно невозможно выделить конкретную оценку генералиссимуса. Понятно ведь, что новорожденная «причесанная» историческая наука будет неизбежно колебаться с линией Кремля. В условиях отсутствующей (более того – запрещенной Конституцией) идеологии что еще остается?..
Кстати, если анализировать этот пресловутый список спорных вопросов, то нетрудно заметить, что, по мысли составлявших его авторов, главная проблема России – в руководителях. Судите сами: тут и Александр Невский, и Иван Грозный, и почти вся «линейка» российских императоров XIX столетия: Александр I, Николай I, Александр II, Александр III. Сталин, Хрущев, Брежнев, Ельцин... Непонятно при таком подходе, почему неохваченными остались, например, Николай II и Ленин. С ними что, все ясно? То, что авторы концепции не видят ничего спорного в периодах правления Путина и Медведева, ясно уже из того, что 2000-е годы они оценивают как время «стабилизации экономики и политической системы»... В общем, поспорить тут есть о чем.
Покуда сама концепция существует еще в черновике, из академических верхов исходят рецепты, как интерпретировать «спорные» моменты, оценивать личность и деяния тех же вождей и генсеков. Декан исторического факультета МГУ Сергей Карпов, например, предлагает в интерпретации спорных событий исходить из текущих геополитических интересов России. Но, вот ведь незадача, они тоже меняются. Сегодня мы грыземся с Америкой, а завтра уходит Путин, и начинаем снова с ней якшаться. А концепция-то, по хорошему, должна приниматься пусть, конечно, не на века, но хотя бы лет на десять вперед...
Кажется, такой роскоши в условиях нынешней политической и социальной турбулентности мы еще не можем себе позволить.
В беседе с обозревателем KM.RU известный политолог, директор Центра геополитических экспертиз, заместитель руководителя Центра консервативных исследований социологического факультета МГУ Валерий Коровин приветствовал как сам факт появления единой концепции преподавания истории, так и то, что ее авторы не побоялись отыскать «спорные моменты»:
– История – это всегда интерпретация. Не существует какой-либо «непредвзятой» или «объективной» истории, потому что это всегда изложение произошедших событий кем-то, кто уже является субъектом со своей позицией и со своими оценками «по умолчанию».
Поэтому история пишется тогда, когда есть стратегическое парадигмальное представление о том, каков смысл существования государства, общества, научного сообщества как явления, которое является производным от общества и государства. И в этой связи, безусловно, нельзя никуда деться от интерпретаций и оценок. И эти интерпретации, в свою очередь, должны даваться исходя из общей стратегии и общей парадигмы развития государства. То есть нужно представлять, какие цели преследует государство, к чему оно стремится и какие идеологические модели являются приемлемыми и допустимыми, а какие – нет.
В период либеральных реформ 90-х годов Россия приняла, соответственно, либеральную парадигму развития, и история была чудовищным образом деформирована, переписана с точки зрения либеральных представлений. Учебники издавались на деньги Сороса и представляли собой совершенно извращенное, перевернутое видение того, что представляет собой Россия и каково ее место в общечеловеческой истории. Это была другая крайность, обратная той, что давали марксисты в советский период. С начала нулевых годов и на протяжении долгого времени Россия не имела четкого представления о том, куда она движется, продолжает ли реализовывать навязанные в 90-е либеральные эксперименты или встала наконец на путь выработки новых смыслов и стратегий. Поэтому история на этом этапе представляла собой продукт архиомодерна – некоего раздвоения, расщепления сознания общества, пребывавшего в шизофренической стадии непонимания того, какова его общая сущность и каковы его цели.
Но сегодня на наших глазах все более четко складываются общественные представления о России как о традиционалистской евразийской консервативной державе, которая имеет преемственность, проходящую как сквозь советский период, так и сквозь период романовской России, упирающуюся корнями в первые годы создания российской государственности. Все эти циклы теперь начинают учитываться, в отличие от либерального периода, который их отрицал. И исходя из этой исторической преемственности, примирения эпох, начинает складываться современная модель исторических интерпретаций, которая ложится в основу новых канонов образования в области истории.
Поэтому я совершенно согласен с представлением, что исторические оценки должны происходить не только с учетом преемственности исторических циклов, которые Россия уже пережила, но и закладывая и вбирая в себя грядущие циклы России, учитывая ее сегодняшние интересы и интересы, которые должны быть реализованы в будущем.
– Сам факт, что разработчики проекта концепции единого стандарта исторического образования выделили в отечественной истории свыше трех десятков спорных моментов, – это скорее позитивный сигнал или нет?
– Я как раз считаю, что выделение спорных моментов является совершенно позитивным сигналом, так как это однозначно говорит о том, что историческая наука сегодня признаёт наличие интерпретаций. Спорными эти моменты являются как раз по той причине, что в советский и либеральный периоды развития России они интерпретировались прямо противоположным образом. Отсюда и возник спор между различными парадигмами постулирования исторической действительности: это спор между марксистской и либеральной парадигмами оценки истории.
Так что рано или поздно мы должны были подойти к тому, чтобы поднять вопрос о спорных исторических моментах и, исходя из нынешних интерпретаций, из грядущих интересов России, дать им оценку, заложив новую парадигму исторической науки в целом.
