Российское правительство пошло по стопам Горбачева
Доводы правительства, настаивающего на уничтожении системы государственных академий РФ как независимого научного института, в точности повторяют доводы Горбачева и его полевых «прорабов перестройки» четвертьвековой давности: «Все это плохо. Нужно, чтобы было хорошо. Поэтому все нужно уничтожить». Предлагается уничтожение, но поскольку «концепцию уничтожения» никто не поддержит, слово «уничтожение» подменяется словом «реформа» и объявляется, что любой, кто против уничтожения, – ретроград и противник реформирования. Хотя на самом деле слово «реформа» предполагает одно – «ре-форма», то есть изменение формы, в известном смысле ее «осовременивание», без изменения существа явления.
Точно так же, как слово «перестройка» первоначально означало «перестроить работу», потом – «перестроить все построенное», а потом – «снести все, чтобы камня на камне не оставалось».
Ольга Голодец уже заявила, что готова принять на себя ответственность за внесенный проект уничтожения РАН, как и других академий, заявив вполне в духе перестроечных лет: «Хуже все равно не будет». Почему нужно считать, что в РАН «все плохо», вообще никак не аргументируется и ничем не доказывается. Мы просто должны поверить правительству на слово.
Единственное, к чему апеллируют инициаторы ликвидации РАН и других госакадемий, – это утверждение о том, что данные структуры «неэффективны». Но, строго говоря, спорно, насколько они сами компетентны, чтобы решать, эффективна Академия наук или нет.
Но даже если предположить, что эффективность той же РАН действительно меньше, чем хотелось бы, даже если верны утверждения ее критиков о том, что, дескать, ее финансирование за десять лет возросло в десять раз, а толку нет, то все равно есть один вопрос, который эти горе-реформаторы тщательно обходят стороной: во сколько раз это самое финансирование сократилось за предшествовавшие другие десять лет, каков был ущерб от этого и сколько нужно лет и денег, чтобы его возместить.
Но при этом самым интересным оказывается то, что меры, которые они предлагают как основные, вообще никак не соотносятся с проблемой, для решения которой их предлагают. Артикулируется логически нелепая конструкция: «финансирование академической науки возросло», однако «эффективность не выросла пропорционально». (Хотя кто сказал, что она может единомоментно вырасти пропорционально вложенным средствам, тем более после удара, нанесенного ей в 1990-е годы?..) Отсюда – вывод: нужно отобрать у ученых собственность Академии, и тогда они станут работать лучше.
Это может напоминать некую штрафную санкцию («плохо работаете – отберем имущество»), но к стимулированию творческого труда никакого отношения не имеет, и если что-то и напоминает, то отношение к ученым как к обслуживающему персоналу. Неслучайно Ольга Голодец прошла путь работы в команде Михаила Прохорова с его социал-людоедскими идеями.
То есть все сводится к одному: отобрать собственность.
Ровно так же, как при захвате наемниками Ливанова полгода назад Российского торгово-экономического университета, сначала шел разговор о мнимой неэффективности РГТЭУ, для повышения которой назначили новую администрацию, но в итоге вся работа по «повышению эффективности» свелась к захвату недвижимости и активов и передаче их на баланс представителей Ливанова и их родственников. И точно так же, как, судя по ряду данных, все обвинения Лужкова в коррупции оказались нужны лишь для передачи бизнеса его жены друзьям Медведева.
С Академией наук сейчас делают то же, что делали с РГТЭУ. Кстати, академики предопределили свою судьбу, когда промолчали полгода назад при захвате и разделе имущества этого вуза. Теперь так же поступают с ними.
Но все же, при всей значимости, захват имущества Академии – это далеко не главное, или главное не для всех. Для сторонников ее разрушения важнее иное, в частности, то, о чем на обсуждении в ГД проговорился представитель «Единой России»: чтобы Академия не была неприступным замком, окруженным ареалом недосягаемости для всех остальных. То есть им нужно уничтожение статуса и авторитета Академии и лишение ее возможности так или иначе оппонировать безумству проходимцев-реформаторов и «социальному сифилису» частного предпринимательства. Не нужно академическое знание – нужно обслуживание бизнеса. Не нужны «жрецы науки» – нужны наемные работники, выполняющие заказы.
Им нужно не только уничтожить Академию организационно и статусно (потому что превращение бывшей Императорской Академии наук и АН СССР из института, находящегося в подведомственности первого лица в государстве, в «государственно-общественную организацию» и уравнивание действительных членов Академии с членами-корреспондентами – это резкое понижение статусности). Решается и еще одна задача – резкое увеличение оплаты в обмен на отказ от самостоятельности и статусности означает публичное унижение «небожителей», льстящее обывателю и носителям рыночной идеологии представление: «и эти продаются».
Когда окажется, что «небожители» откажутся от сопротивления в обмен на 4000 долларов ежемесячно (зарплату среднего менеджера крупной фирмы), а избранный ими только что «главный небожитель» будет куплен за право еще три года распоряжаться имуществом Академии, никакое оставленное им новое «общественно-государственное академическое звание» не вернет им уважения общества. И тогда, когда падет то, что касалось несокрушимым, уже и с остальными учеными можно будет делать что угодно – лишать званий, увольнять из тех же академических институтов, плевать в лицо и нагло говорить: «Вы – наша прислуга».
В самом общем виде это вопрос, кто более важен и приоритетен для страны – чиновник или ученый.
Считается, что трем цивилизационным эпохам – аграрного, индустриального и постиндустриального производства, – соответствуют три приоритетных типа элиты: 1) крови и обладания средствами принуждения, 2) богатства и денег, 3) таланта, науки и знания.
Если в стране по определению первичен и более важен чиновник – значит, это в лучшем случае позднефеодальное общество; если ученый – значит, постиндустриальное или информационное.
Теоретически, если при конфликте министра образования и правительства в целом с Академией наук в отставку уходят министры – значит, этой стране более важна наука, и это постиндустриальное общество (или, во всяком случае, стремящееся быть таким). Если же правительство остается – значит, это общество бюрократического феодализма.
