«Когда не хочется соглашаться. О памятнике Михаилу Калашникову»

А приходится, увы... Это о памятнике Михаилу Тимофеевичу Калашникову

Сначала об оружии. У нас не очень известно, что русская оружейная школа и до войны была на очень высоком уровне, хотя промышленные мощности зачастую отставали.

Но тем не менее наша армия к 1941 году, единственная в мире, была перевооружена самозарядными и автоматическими винтовками – сначала винтовкой Симонова АВС-36, потом винтовками Токарева СВТ-38 и СВТ-40. Их было поставлено в войска около 2 млн. штук.

Из-за больших потерь в начале войны и огромной потребности нам пришлось переходить к выпуску старой доброй трёхлинейки Мосина, которой выпустили 12 миллионов, и разных пистолетов-пулеметов под пистолетный патрон – оружие недорогое, но с недостатками из-за малой мощности патрона.

В ходе войны было решено также реализовать давнюю идею промежуточного патрона – калибр тот же, что у винтовки, но гильза меньше и на полдюйма короче (в патронном деле дюймовые меры до сих пор используются). Под такой патрон проще сделать автоматику. Он был разработан в 1943 году, а в 1944-м под него был выпущен и великолепный карабин Симонова, с которым наши бойцы успели принять участие в завершающих битвах Второй Мировой войны.

Но у СКС был серьезный недостаток с точки зрения производителя (для пользователя это, наоборот, достоинство) – основные детали его делались фрезерованием. Это очень затратный и трудоемкий процесс. А прогрессивным для военного оружия и вообще массовой продукции является штамповка из металлического листа. Вот поэтому у нас был объявлен конкурс на новый автомат под патрон 7,62х39 (по технологическим причинам длину гильзы уменьшили с 41 мм). И конкурс этот выиграл молодой конструктор Михаил Калашников.

По отдельности в конструкции нет революционных решений – штампованная коробка вместо фрезерованной из поковки - не им изобретена, верхний газоотводный поршень – это Симонов (он для винтовок это первый применил, а в пулеметах это было и раньше), курковый ударно-спусковой механизм был в конструкциях Токарева, патрон – Семина. Но в сумме у него получился идеал – улучшить что-то всерьёз по сю пору не удалось.

Конечно, ему помогали (и мешали) много людей, и – это важно – он оказался на вершине всей пирамиды русской оружейной школы, без которой он вряд ли был возможен, но автор конструкции – Калашников.

Конструкция эта – лучшая по всему комплексу качеств, и я слышал от простых американцев, хорошо знающих оружие, требования к своему правительству – «возьмите для разработки конструкцию Калашникова, хватит гробить наших парней!» - при очередном известии об отказах американского оружия в Афганистане и Ираке. Да в общем всем всё понятно. С АК мы решили знаменитую «винтовочную проблему» раз и навсегда.

Наши враги в ту войну вступили с обычной неавтоматической винтовкой «Маузер 98к». Это неплохая винтовка, вполне сравнимая с трехлинейкой. Автоматов (на самом деле пистолет-пулеметов), вопреки киношным штампам, у них было немного – только у командиров отделений.

Правда, немцы серьезно превосходили нас в автоматическом огне благодаря своим ручным пулеметам МГ. Но, хотя Красная Армия и потерпела в 41-42 гг. много поражений, она нанесла врагу такие потери, от которых он не смог оправиться, и в конечном итоге, по цветастому выражению Черчилля, «выпустила вермахту кишки». И важную роль в этом сыграло и русское автоматическое оружие.

Немцы с самого начала войны были настолько впечатлены нашими самозарядками, что приняли на вооружение трофейные винтовки Токарева, а также, по ее образцу, стали разрабатывать и свои. Занимались этим такие известные конструкторы, как Вальтер и Шмайссер. В конце войны «штурмгеверы» Stg-44 последнего даже поучаствовали, но это не помогло.

Почему все державы, даже Америка, в деле перевооружения автоматическим оружием отстали от СССР? Причин много, но сама ситуация обидна; поэтому в рамках пропагандистской войны постоянным атакам подвергается и АК, и его автор. И «стреляет АК плохо» (очень хорошо стреляет), и «неточный он» (точный, не хуже более поздних соперников), и вообще «Михаил Тимофеевич украл конструкцию».

У кого украл – непонятно, ни у кого такого не было, но – «украл». На не совсем компетентных и, главное, морально неустойчивых эта пропаганда зачастую действует. И вот в частности показывают на тот самый немецкий автомат 44 года и говорят, что он «похож». На самом деле это «немец» похож на винтовку Токарева, но она-то мало известна, а то, что внутренность АК сильно отличается от СВТ и соответственно «немца» - знают не все.

Так вот создатели памятника Михаилу Калашникову вкрячили (другого цензурного слова и не подберешь) схему немецкого Stg-44 Хуго Шмайссера в состав памятника. Это же, [нецензурное слово], кем надо быть, чтобы такое натворить?

Это и к «аффтору» (Салават Щербаков), и к его коллективу, и, главное, к заказчику относится! Вы там потратили многие миллионы (и получили их) народных денег и пожадничали провести научно-техническую экспертизу! Ну жалко несколько тысяч рублей – покажите общественности модель. Это же любой даже не оружейник, а обычный любитель знает! Нет, [нецензурное слово], «мы по должности умные». 

Фото со страницы Юрия Пашолока в соцсети

Так вот ничего подобного, не умные. «Чем выше залезла мартышка, тем виднее ее задница»(с) (испанская народная пословица). Эта история ясно показывает, что имитация патриотизма работает очень плохо. Что созданное сверху «Российское военно-историческое общество» - не военное и не историческое, а может, и не общество вообще.

И еще есть неприятный момент. Как это говорится? «Один случай – это случай, два – тенденция, три – закономерность»?

Один случай – это Маннергеймова доска. До сих пор над нами враги (что особенно обидно) смеются, и нечего возразить, обгадились по седьмую пуговицу.

Второй случай, хоть и малоизвестный: поставили у Белорусского вокзала памятник знаменитому «Прощанию славянки» и его автору, Агапкину. И в качестве элементов памятника заструячили (тоже не знаю, как по-другому сказать) те самые вышеупомянутые немецко-фашистские винтовки Маузер 98к. И опять кто на манеже? Правильно, скульптор Щербаков, правда не Салават, а Сергей Салаватович, со товарищи, и заказчики те же.

Ну и вот этот, с Калашниковым и немецким шмайссером. Как это у них удается? Обычный человек после первого такого прокола от стыда в землю бы закопался, а этим всё божья роса. «Слабоумие и отвага» - такой, кажется, был девиз у каких-то мультяшных героев?

Как уж там себе думают все причастные, но это – политическая диверсия, и не важно, сознательная или подсознательная. А если кто этого не понимает, то это еще хуже.

И еще – скульптор эдак попытался отболтаться обычным «я творец, я так вижу». Памятники – это не дело одного художника, это дело всего общества. Плохой памятник оскорбляет общество. А этот откровенно плох. Кто этот человек с автоматом? Он в атаку идет? Так он в гражданском. Злые языки обязательно скажут, если уже не сказали «это памятник браткам 90-х». И увы – больше похоже.

Калашников не потому велик, что стрелял из этого автомата – а потому что он его создал. А по памятнику этого не скажешь. Говорят, что на эскизах Михаил Тимофеевич свой автомат протягивает, как бы приносит в дар – почему от этого отказались?

Ну и еще такой момент. В идее памятника участвует и небесный покровитель – архангел Михаил. Он даже не христианский только – он в нескольких религиях есть. Фигура величественная, предводитель небесного воинства, победитель дракона с семью головами и десятью рогами, спаситель «Жены, облеченной в солнце, и младенца ее»:

И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали [против них], но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним

(Откр. 12:7-9)

Символизм этого имени и его носителя, можно сказать, зашкаливает; посмотрите, сколько в мировом искусстве изображений Михаила Архангела! Вот где простор для творчества! А что мы видим? Взяли стандартного церетелевского Георгия, наляпали крылышек (на всадника, на дракона и за компанию на коня) – и готово дело!

Есть у монументального искусства одна беда – оно очень дорогое. Это огромные деньги. За такой заказ идет борьба титанов с гигантами, и об обстоятельствах этих битв мы можем только догадываться. Но в жертвах этих битв оказываются наши площади и улицы, и это, как сейчас говорится, неприемлемо. Мы должны знать, что наши руководители собираются на наши деньги нам подарить, это не военная тайна. Покажите сначала, а не когда уже надо будет исправлять кувалдой и болгаркой.