«Никаких жизненно важных интересов у США на Украине нет»

Она должна быть нейтральной, чтобы исключить риск столкновения между Россией и Западом

Об авторе: Барри Розен – профессор политологии Массачусетского технологического института и директор его программы по исследованию проблем безопасности, автор книги «Сдержанность – новая основа большой стратегии США» («Restraint – A New Foundation for U.S. Grand Strategy»).

Интенсивность дебатов Запада об Украине создает такое впечатление, что присоединение Россией Крыма и ее вмешательство в дела Восточной Украины порождают серьезную угрозу его стратегическим интересам. Но на самом деле у США и их союзников на Украине мало интересов, а та политика, которую мы проводили в прошлом и проводим сейчас, противоречит нашим реальным интересам.

Когда-то эксперты по внешней политике вели речь о «жизненно важных интересах». Сейчас этот термин используется редко, и отчасти это объясняется отсутствием четких и незыблемых правил, устанавливающих различия между «жизненно важным» и просто «интересным». Если кому-то хотелось, чтобы его страна что-то сделала, он говорил, что это «что-то» – в ее жизненно важных интересах. Если нет, то он ничего не говорил. Но те, кто исследовал вопросы внешней политики, сходились в одном: жизненно важные интересы – это такая вещь, за которую ты готов послать на войну и на смерть своих солдат. По этим меркам даже самые воинственные политики в США, не проявляющие никакого стремления к стрельбе на поражение, соглашаются с тем, что никаких жизненно важных интересов у США на Украине нет.

Как выглядели бы такие жизненно важные интересы, если бы они существовали? Жизненно важные интересы влияют на безопасность, суверенитет, территориальную целостность и мощь США, да и любой другой страны тоже. Если, в худшем случае, вся Украина «падет» перед Россией, это почти никак не отразится на безопасности США. Россия – не такая сильная страна, какой когда-то был СССР: ее ВВП намного меньше, чем у США. Имеющейся у нее неядерной военной мощи удручающе мало для захвата крупных государств в Евразии.

Обладание Крымом, захват восточных областей Украины и даже оккупация всей Украины никак не изменят такую ситуацию. На самом деле военный захват Украины очень дорого обойдется России, ибо по мере продвижения на запад она будет встречать все более националистически настроенных украинцев, издавна испытывающих склонность повоевать. Продвинувшись на запад, российские войска обнаружат у себя в тылу пятую колонну.

Иногда жизненно важные интересы создает даже география. Будь Украина Мексикой, Соединенные Штаты были бы заинтересованы в ее защите от России и любой другой страны. Украина для России – это та же самая Мексика, и, по мнению русских, США и их западные союзники непреклонно крадутся в ее направлении с момента окончания холодной войны. У России на Украине, наверное, больше интересов, чем у НАТО, и поэтому скромные санкции вряд ли принудят ее к покорности. Русские не хотят, чтобы у них на границе сосредотачивалась политическая, экономическая и военная мощь Запада. Конечно, самые восточные члены НАТО не желают, чтобы российские силы размещались у них на пороге, но поскольку они слишком слабы, чтобы защитить себя, или слишком уверены в том, что Соединенные Штаты им помогут, их безопасность в гораздо большей степени зависит от преданности США своим союзническим обязательствам, нежели от того, есть ли у этих стран общая граница с Россией или нет.

Но у США все-таки имеется на Украине один интерес, относящийся к сфере безопасности. Хотя жизненно важным его назвать нельзя, но сохранение независимой нейтральной зоны между войсками НАТО и России является стабилизирующим фактором в отношениях между Востоком и Западом. Во времена холодной войны, и особенно в Германии, натовские и советские войска стояли лицом к лицу. Даже их неядерные силы обладали огромным наступательным потенциалом: тысячи танков и самолетов могли прорваться в глубину территории вероятного противника. Стороны также обладали большим количеством ядерных вооружений, имели системы управления, связи, а также планы по применению такого оружия в случае необходимости. То были нервные отношения, чреватые возможной эскалацией и общей катастрофой.

Такой мир не должны воссоздавать ни мы, ни русские – даже сегодня, когда сил у России намного меньше. Соединенным Штатам и их союзникам это удавалось на протяжении сорока лет, и мы сможем сделать это снова, если придется. Но предотвращение такой ситуации не желательно, а просто необходимо. Попытки не допустить этого при помощи силы приводят нас как раз к тому, чего нам надо постараться избежать. А вот сохранение широкой буферной зоны – это реально в наших интересах безопасности, и это единственная достойная цель, к которой нам надо стремиться на Украине.

Последние двадцать лет войска НАТО и России разделяют Украина и Белоруссия. Это преимущество недооценивалось. Североатлантический альянс, носившийся с идеей включения в свой состав Украины, просто игнорировал те новые риски, которые возникали в связи с таким предложением. Если Россия захватит Украину, мы вернемся к такому неприятному противостоянию. Если войска НАТО помогут Украине в оказании военного сопротивления России, мы также вернемся к такой ситуации. Это противоречит как российским интересам, так и нашим. Гораздо лучше было бы заключить соглашение с формулировкой «Руки прочь от Украины». Дипломатия, санкции, угрозы новых санкций и экономическая помощь Украине (подкуп) – это те инструменты, которые должен использовать Запад для восстановления былого статус-кво.

Западные либералы очень быстро осудят любое соглашение о безопасности, заключенное через головы украинцев. Однако кризис на Украине – это прямое следствие того факта, что у украинцев нет согласия в вопросе о том, в какой мере они должны быть связаны с Западом и с Россией. Такого рода разногласия грозят разорвать страну на части. Если на Украине начнется гражданская война, а Россия и Запад начнут помогать своим фаворитам, усилится опасность прямого столкновения НАТО и России. Ради обеспечения мира между Россией и Западом вопрос об альянсах Украины с внешними силами следует исключить из украинской политики.