Пора объявлять «особое коррупционное положение»

Взятка – самое интимное преступления России. И тот, кто дает, и тот, кто берет, – если, конечно, все произошло по обоюдному согласию – меньше всего заинтересованы в огласке.

Удовлетворили друг друга по-тихому и разбежались до следующего раза, либо навсегда распрощались. Другое дело, когда один из «партнеров» оказывается жадным садистом, «выкручивающим руки» другому, заставляя того платить «сверх тарифа», а потом и вовсе отказывает в предоставлении обещанных услуг. Тут уж, конечно, «караул, раздевают!». Прямой путь в органы с заявлением об «экономическом изнасиловании».

А там все как полается: скрытая камера (предтеча настоящей), меченые купюры, наконец, «контрольный звонок» в голову с условиями последней передачи (взятки, хотя порой ее называют «посылкой»). Нет, конечно, возможны: безналичный расчет, «подарок к юбилею» и другие варианты, но неразборчивого в связях злодея все же буквально хватают за руку, посыпанную изобличающим порошком.

Дальше – меньше! В смысле участников «коррупционного сожительства» становится меньше. Ну, тот, кто заявил, понятно – статья 191 УК РФ прямо предусматривает: «Лицо, давшее взятку, освобождается от уголовной ответственности, если имело место вымогательство со стороны должностного лица или если лицо добровольно сообщило о даче взятки».

Хотя, к примеру, бывает и так: «Я ему давала, а когда перестал удовлетворять, заявила». То есть не увеличил бы сумму подношения, жили бы и дальше душа в душу. В одном из регионов строительно-дорожная фирма предлагала 10%-ный откат за ремонт асфальтового полотна. В администрации захотели больше. Тогда – взятка, наручники, а после суда с «наследником» жлоба та же фирма полюбовно договорилась уже за 5%.

Или был случай: чиновник требовал от подрядчика устранить недоделки, тот обратился «куда надо», «мздоимца» упаковали, в результате подрядчик и подряд сохранил, и недоделки не устранил. Вот она какая — «помощь следствию».

И все же, естественно, главный мерзавец – берущий. Актив всегда виновнее пассива. Термины условны, можно ли назвать «активным» врача, которому оставили в кабинете «конверт», отнюдь не с новорожденным? Либо «гаишника», коему через приспущенное стекло иномарки прилепили вместо кокарды 100-долларовую купюру?

Но ведь не они же делают погоду во всероссийском взяткообороте? Зато хорошо дают (опять дают!) статистику раскрываемости. Каждый день только и слышишь: там поймали, того задержали, здесь выявили. Прямо оторопь нападает: кто ж работать-то будет? Да и населенные пункты обезлюдят, вернее, их обнесут колючей проволокой, чтоб на этапы не тратиться.

Слава богу, до такого «футуризма» еще далеко. По заявлению Генеральной прокуратуры РФ, лишь половина осужденных по «делам коррупционной направленности» получили реальные сроки наказания, остальные «раскаиваются» условно (кавычки к любому слову подойдут). Как спирт – квинтэссенция водки, так и взятка – квинтэссенция «коррупционной направленности».

Наши коррупционеры – они как ваньки-встаньки: посади – все равно выскочит. И объективно вроде все верно. Возьмем потрет среднестатистического взяточника: не судим, как правило, уважаем в обществе, с отличными характеристиками да еще прекрасный семьянин. Ну как такого за «решетку»! А условное наказание ему сродни досрочному выходу на «незаслуженный отдых». Пусть неприятно, зато достаточный «пенсион» накопил, можно и в бизнес податься. И потом, никого же не убили, впрямую не ограбили, только склоняли к «коррупционному сожительству».

Тогда зачем статьи о взятках помещены в пугающем разделе УК РФ «ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ»? К чему суровые заявления «коррупция угрожает национальной безопасности России? Если, к примеру, судья Тимирязевского суда Москвы Полякова выносит решение, где юридическим языком по белому признает взятку «определенными юридическими действиями», требует вернуть ее взяткодателю и даже начисляет на нее проценты не ниже банковских? А депутат Государственной Думы, всерьез предлагающий призывникам откупаться от армии и готовый рассчитать саму методику откупа?

Куча серьезных учреждений занимается у нас тем, что подсчитывает масштабы мздоимства. Средний размер взятки в России за год вырос на одну треть — до 30,5 тысячи рублей, заявляют в правоохранительных органах. При этом эффективность борьбы с коррупцией стала ниже, чем ранее, констатирует генпрокурор Юрий Чайка. А месяц назад Росстат утверждал: 35 тысяч рублей – средняя зарплата госслужащего по России. Видите, как цифры сошлись. Теперь все это надо еще с «потребительской корзиной» увязать – хлебушка столько-то, на лекарство «десяточку», ну и остальное им, «кормильцам».

А надо бы «проще». Объявить в стране «особое коррупционное положение», как во времена стихийного бедствия либо эпидемии холеры. Уравнять в «правах» «дателей» и «брателей». Создать спецподразделения, которые будут заниматься только тем, что ходить и предлагать «борзых щенков», наплевав на термин «провокация взятки». Кто принципиален – того провоцируй, не провоцируй, остальные все под подозрением как потенциальные разносчики «коррупционной бациллы». Да объяви сейчас акцию в Интернете по типу обсуждения закона «О полиции» — рецептов надают тьму-тьмущую. Как говорится, найдем все миром, пусть на панацею, но хотя бы антибиотик.

Однако мы (пардон, «они») же не ищем «простых путей». Оттого все так сложно. Пара цитат:

«Нередко следователи, сталкиваясь с объективными трудностями при расследовании коррупционных преступлений, идут по пути наименьшего сопротивления и часто прекращают уголовные дела».

Надеюсь, только из-за одних «объективных трудностей», без всяких других «побочных эффектов»? Тогда понятно — вычислять средний размер взятки гораздо спокойнее, чем их искоренять.

А вот еще любопытный перл: «Коррупционные деяния, совершенные в крупном размере или организованными преступными формированиями, составляют менее одного процента в структуре преступности». Ну да, ну да, я ж говорил – учителя, гаишники, слесари – вот главное зло.