Виталий Захарцов «Винтажъ»

Виталий Захарцов известен в научном мире под своей настоящей фамилией Виталий Гавриков как профессор Брянского филиала РАНХиГС, доктор филологических наук, автор десятка монографий о Владимире Высоцком, Александре Башлачеве, Александре Холкине и др. больших художников. В качестве романиста он дебютировал в 2022 году фантастической (во всех смыслах) книгой «Молодильник ЗИЛ для хранения продуктов в безвремении», уходящей своими корнями в волшебную сказку.

Теперь перед нами, если так можно выразиться, роман из современной жизни. Правда, современность для Виталия Захарцова обычно — не более чем условность, и в приоритете для него, как для истинного филолога, всегда оказываются языковые игры, проводимые, в отличие от Виктора Пелевина не хохмы для (хотя порою выходит очень даже смешно), а ради нащупывания некоей вечной реальности, по сравнению с которой наш мир неизбежно блекнет. Но под виртуозным пером Захарцова эта реальность оказывается одновременно и веЧной, и веЩной. Отсюда, вероятно, вынесенное в заглавие слово «Винтажъ», связывающие обе сферы в единый тугой узел.

«Винтажъ» строится по принципу матрешки: в нем есть композиционная рама, кстати обещанная и обыгранная непосредственно в тексте произведения. «Полутехнический» специалист Андрей Шульц приступает к написанию романа из жизни научной молодежи, держа в уме затонувший в непролазных болотах Чечни танк Владимира Маканина и пропившего глобус географа. Дородная жена Маргарита над ним любовно подтрунивает, он немного обижается, загорается пуще прежнего — и бросается в бой.

Главный герой шульцевского произведения выкристаллизовывается прямо у нас на глазах. Это нескладный и незадачливый студент-филолог (кто бы сомневался!) Алексей Симутин, который, перепутав дату, приходит в бар на день рождения друга, но никого не застает и от нечего делать знакомится с красавицей Альбиной. Виталий Захарцов мастерски симулирует настигающее Шульца сопротивление материала, когда герои, едва появившись, начинают жить самостоятельной жизнью и отчаянно противятся воле автора. В «Винтаже» очень забавно описано, как они дважды расстаются друг с другом сразу после шапочного знакомства, к великой досаде породившего их беллетриста.

Но Шульц, видимо, вовремя меняет жанр своего произведения, дрейфуя в сторону магического реализма — и отношения Симутина с Альбиной налаживаются и начинают отнюдь не стремительно, но развиваться. Влюбленные катаются по городу в карете со столетним кучером, открывают для себя в Санкт-Петербурге такие локации, которым, по идее, не должно быть места в нашей унылой современности, и ведут велеречивые беседы.

В «Винтаже» много всяческих ответвлений, связанных даже не с другими сюжетными линиями, а с всевозможными вкраплениями — будь то цикл стихов в духе Серебряного века или уморительный дневник недалекой сестры Симутина Ксюши — вчерашней выпускницы провинциальной школы, приехавшей в Питер якобы для поступления в вуз. Настоящая бомба — описание поездки Симутина-Шульца на научную конференцию высоцковедов со стилизацией прочитанных докладов. Подготовленный читатель-словесник должен здесь смеяться до слез на протяжении нескольких страниц буквально над каждой фразой.

При всей своей мозаичности, «Витажъ» отнюдь не рассыпается на составные части, а удерживает внимание читателя до конца. Суть авторского замысла (речь сейчас именно о Виталии Захарцове) постичь заранее невозможно да и, по большому счету, он так до конца и не раскрывается. Пару раз читатель вроде бы и нападает на верный след — когда Симутин и Альбина начинают вдруг казаться «омолодившейся» версией Шульца и Маргариты или при знакомстве с таинственным сном Алексея, где его подруга предстает чуть ли не в образе героини «Чистого понедельника» Ивана Бунина. Но в финале все оказывается совершенно по-другому. Не хочется раскрывать всех карт, но для понимания замысла «Винтажа» многое может дать фильм Ренаты Литвиновой «Последняя сказка Риты», где процесс перехода умирающей героини в иной мир сопровождается внедрением в повествование антикварных вещей и ретро-образов.

Между «Молодильником ЗИЛом...» и «Винтажем», при всей разности этих книг, заметна преемственность. В новом романе есть прямая отсылка к предыдущему роману Виталия Захарцова, когда нарочито делается упор на стоящем в квартире соседа Симутина Серого холодильнике ЗИЛ. Оба произведения стартуют несколько раз, и немаловажную роль в них играют интертекстуальные отсылки на произведения русского рока: в первом романе это Егор Летов и Виктор Цой, во втором - «Аквариум», «АукцЫон» и Дмитрий Ревякин, чье рукопожатие приводит героев к самому... Феофану Прокповичу. Остается лишь восхищаться, с каким изяществом Виталий Захарцов стирает пространственно-временные границы и творит собственные уникальные миры, не впадая при этом в постмодернистский релятивизм.