Санкции как символ: власти услышали пожарный сигнал

Главное, чтобы и тушить начали по месту и эффективно 

Санкции против России множатся и становятся все суровее. Их уже даже нет большого смысла делить на пакеты, хотя последний пакет уже назван «самым жестким со времен холодной войны». Но мне лично кажется, что сегодня санкции имеют совершенно иную природу.

Если во времена СССР санкции являлись всего лишь одним из реальных инструментов противостояния противоборствующих военно-политических блоков, то сегодня они имеют в первую очередь символическое значение. И не только потому, что в условиях глобальной экономики ущерб от санкций будет обоюдным, а действительно серьезные ограничения во взаимной торговле и инвестициях приведут к усугублению и без того непростой экономической ситуации.

Символизм тут гораздо более масштабный и многослойный. Но, если говорить по-крупному, можно выделить два ключевых аспекта.

Во-первых, нынешние санкции – это символ изменяющегося миропорядка. Наших западных партнеров можно было считать безумными, но ни в коем случае не непоследовательными. Они если уж бомбили (как с Ливией или Ираком) – так бомбили. Уж если врали (как с Южной Осетией или Сирией) – так врали, до последней возможности. Ну и санкции с тем же Ираном: ввели – так ввели. Здесь же налицо – метания: то введут ограничения по обслуживанию международных пластиковых карт, то отменят. Военное сотрудничество вроде бы свернули, но «Мистрали» поставить можно. Занимать деньги российским банкам в США на срок свыше 90 дней запретили, но рефинансироваться несколько раз по 45 или 60 дней можно...

Интерпретировать все это можно только одним образом: никто не хочет вводить санкции, но вроде бы надо изобразить активность. Это вполне привычно для нашего правительства, но для Запада это все равно что изменить себе. А измена собственным принципам обычно предшествует глобальным переменам.

Далеко за примерами ходить не нужно: вспомним историю СССР. Распад страны начался, на мой взгляд, в январе 1991 года, когда Горбачев побоялся отдать приказ о жестком подавлении беспорядков в Вильнюсе – ограничились полумерами. В результате и люди погибли, и порядка не навели. До этого в СССР в подобных случаях не церемонились: начиная с Новочеркасска 1962 года и заканчивая Тбилиси 1989-го. А результат нам всем известен.

Аналогичную ситуацию мы, возможно, увидим и теперь: вполне вероятно, что существующий миропорядок доживает свои последние месяцы. Я, правда, не рискну предполагать, каким будет новый миропорядок: поживем – увидим, как говорится.

Во-вторых, санкции – это символ смены вектора развития России. Не секрет, что при всей «суверенной демократии» и связанной с ней риторике в экономическом плане страна твердо окопалась на позициях «сырьевого придатка», который в целях ребрендинга переименовали в «энергетическую сверхдержаву».

Все попытки диверсифицировать экономику и создать независимую финансовую систему пресекались на корню, причем не кем-нибудь, а непосредственно российским правительством: оно либо доблестно проваливало реализацию вполне здравых инициатив, либо нанимало для их реализации западных консультантов, аффилированных с ЦРУ и другими спецслужбами.

В сочетании с так называемой офшорной аристократией, ставленники которой так или иначе занимают все ключевые посты в экономическом блоке правительства, и практически полным отсутствием ротации в высших эшелонах власти это практически гарантировало стране место во втором-третьем эшелоне без малейшего шанса вырваться на ведущие роли в мировом разделении труда.

Но в последнее время ситуация, похоже, начала меняться. Сами по себе санкции тут пока ни при чем: все же конфискации капиталов не произошло. Но даже сама по себе возможность такого развития событий достаточно сильно подействовала и на начальство, и на экспертное сообщество. Сама возможность оказаться в одном ряду с семьей Каддафи и вкладчиками кипрских банков – уже, безусловно, достаточно мощный стимул задуматься о будущем.

Очевидно, что России в ближайшие годы предстоит существенная переориентация экономической политики, и нынешние санкции – это как сигнал пожарной тревоги. В целом он услышан властями, но вот насколько эффективно будет осуществляться смена парадигмы развития страны? Это, как водится, большой вопрос.