Растерянное начальство и сторублевый доллар

Падение рубля еще можно остановить. Проблема не в отсутствии рычагов, а в смятении высшего руководства во главе с Путиным

Пересечение национальной валютой психологически важной, как принято выражаться, черты в 80 рублей за доллар испугало даже людей рассудительных, не говоря о прочих.

Любители предсказывать обвальную девальвацию опять заговорили о сторублевом долларе. И уж конечно, все ищут виновных. Болтуны из казенных Telegram-каналов клянут Набиуллину, но отставку почему-то предрекают только Силуанову. А независимые интеллектуалы, хоть и обличают непрофессионализм наших госфинансистов, у которых рубль за семь лет упал чуть не втрое, но в основном заняты высмеиванием новейшего «валютно-курсового» заявления Путина и последующей попытки Пескова его расшифровать.

Действительно — смешно.

«Вы видите, что, предположим, психологические отметки пробиваются, но все равно амплитуда этой волатильности — она минимизируется усилиями нашего макрорегулятора», — это Песков популярно объясняет, что имел в виду вождь.

А вот собственные слова Путина, сказанные почему-то иностранному бизнесмену в ответ на нелепый вопрос, к рублевой девальвации касательства не имеющий: «Мы сохраняем устойчивость с точки зрения колебаний нашей национальной валюты. Центральный банк аккуратно, но принимает меры для сохранения устойчивости курса национальной валюты. Здесь, на мой взгляд, важен даже не курс, а важна предсказуемая стабильность этого курса».

Песков не понял соль этого высказывания. Дело вовсе не в «предсказуемой стабильности» курса, который притом сам по себе «даже не важен». Ключевое слово здесь — «аккуратность». Центробанк аккуратен, и это именно то, что сейчас нужно.

Вождь любит это слово. В его устах оно означает осторожность, нерешительность и оглядку, доходящие до бездействия. Каждый, кто в последние дни следил за высказываниями Путина, мог заметить, насколько часто в них теперь фигурирует «аккуратность», прилагаемая ко всем проблемам подряд.

Начинаешь думать, будто глава России слишком озадачен тем, что сегодня происходит, чтобы принимать хоть какие-то решения. Эта догадка только укрепится, если посмотреть, на что у Путина в последнюю неделю нашлось время, а на что — нет.

Нашлось: на выслушивание министерских докладов о великих планах — 2030, о цифровизации и попутно — о ковиде; на длительную беседу с коммерсантами-иностранцами; на разговор с участниками школьного конкурса «Большая перемена»; на поднятие флага на новом ледоколе. Не нашлось: на обращение к нации о действиях против эпидемии и на обсуждение с Минфином и ЦБ ситуации с национальной валютой. Похоже, у вождя пропало желание откликаться на главные новости. Они сплошь плохие, а хорошие в последнее время не поступают.

Рубль остался без высочайшего присмотра, а внешние факторы толкнули его вниз. Баррель Urals в январе–октябре стоил в среднем $40 против $64 в среднем за прошлый год. Вторая волна ковида не оставляет шансов на подъем нефтецен и обещает к тому же новое снижение объемов продаж, и так уже сильно сократившихся. Выручка от экспорта энергоносителей в 2020-м, видимо, будет раза в два меньше, чем в 2019-м.

«Бюджетное правило», которое в теории делает курс рубля независимым от нефтяной цены, сейчас не работает, поскольку откалибровано на прежние объемы энергоэкспорта при стоимости барреля Urals выше $42 (а в реале даже выше $50). Девальвация рубля поэтому неизбежна. Другой вопрос — в каких масштабах.

В среднем за прошлый год доллар стоил 64,6 руб. Говорят, что сейчас равновесный курс должен быть близок к 70 руб. Но это в некой идеальной атмосфере. Если бы не ожидались новые американские санкции. Если бы инвесторы не выводили деньги из России. Если бы народ и субъекты экономики не были охвачены депрессией из-за эпидемии.

И конечно же — если бы наши государственные финансисты сами не стремились сделать рубль полегче. Когда его курс процентов на 10 ниже равновесного, им проще сводить расходы с доходами. Народ платит дороже сначала за импортные товары, а потом и за все прочие — и таким образом берет кризисные убытки на себя.

И дело вовсе не в отсутствии профессионализма у тех, кто манипулирует курсом. Сотрудники Минфина и Центробанка — самый грамотный отряд нашего чиновничества. Они даже пытаются поджать расходы на охранителей и магнатов. Но последнее слово не за ними, и в итоге затягивать пояса опять приходится на рядовых гражданах.

Но у всякого безобразия есть рациональные пределы. Поднятие доллара выше 80 рублей грозит паникой, непредсказуемыми всплесками закупок и продаж валюты, изъятиями вкладов, а также и прямыми выражениями народного возмущения. Сторублевый долларовый курс может стать самосбывающимся прогнозом.

Власти не могут этого хотеть. И у финансовых ведомств есть рычаги, чтобы не допустить дальнейшей девальвации.

Российские международные резервы, включающие и валютную часть ФНБ, составляют сейчас $590 млрд. Месяц назад, когда рубль закачался, Минфин и ЦБ начали крошечными порциями брать оттуда валюту и продавать ее на рынке. Но эти микровливания слишком малы, чтобы остановить движение рубля вниз. Нужно тратить больше.

Ссылки на то, что законы этого не позволяют, вызывают улыбку. В том числе и потому, что пару десятков миллиардов долларов можно пустить в ход, даже не нарушая действующих правил. Скорее уж нарушением было то, что эти деньги (выручку от весенних манипуляций с продажей «Сбера») финансовые ведомства зажали в резервах.

Но при всей формальной допустимости этих трат, их самочинное осуществление может быть истолковано вождем как «неаккуратность». Отмашку может дать только он сам. Однако с годами нежелание расходовать резервы принимает у него все более острые формы. А сейчас, в нынешнем смятенном состоянии, он, кажется, вообще не вникает в неприятные проблемы.

И хотя рубль упал глубоко и объективных причин для дальнейшего его падения вроде бы нет, я не стану ручаться, что девальвация на этом остановится. Слишком быстро наверху растет неразбериха.