«Зерновая сделка может быть продлена только в одном единственном случае – в случае заключения новой сделки»

Причины скепсиса по поводу очередного продления зерновой сделки очевидны. Вопрос в том, трансформируется ли российское заявление «нет причин» в реальный отказ от продления зерновой сделки до 17 июля? Не факт

Причины скепсиса по поводу очередного продления зерновой сделки очевидны. Во-первых, потому, что Запад не исполнял взятые на себя в отношении России обязательства – то есть не снял препятствия для экспорта российского зерна и удобрений. Причем речь по некоторым позициям шла даже не о снятии санкций, а о публикации банального заявления американского Минфина о том, что этот вид российского экспорта под санкции (в которых действительно много неопределенности) не подпадает.

«Через год после подписания Стамбульских договоренностей ни у кого не осталось больше иллюзий и сомнений ни насчет гуманитарной направленности «черноморской инициативы», ни насчет перспектив выполнения Меморандума Россия – ООН по нормализации отечественного экспорта сельхозпродукции и удобрений», – констатирует российский МИД.

Во-вторых, потому, что никакого гуманитарного значения эта сделка не имеет. Напомним, что сама идея зерновой сделки возникла потому, что западные страны в 2022 году развернули масштабную пиар-кампанию: мол, из-за ограничений на вывоз украинского зерна беднейшим государствам мира (абсолютное большинство которых занимало или нейтральную, или пророссийскую позицию в конфликте Москвы и Вашингтона на Украине) грозит голод. Поэтому Россия, не желая имиджевых, а также чисто человеческих потерь в Азии и Африке, на сделку согласилась. В итоге имиджевые потери получили уже западные страны – ведь почти за год действия сделки 80% украинского зерна получили богатые государства и государства с уровнем доходов населения выше среднего. На долю беднейших же государств мира пришлось примерно 2,6% от общего количества вывезенного с Украины зерна.

В-третьих, за почти год действия сделки должны были или ликвидироваться, или как минимум нивелироваться скрытые экономические причины ее заключения. Эксперты уверяют, что в рамках неформальных договоренностей Запад в обмен на заключение сделки (то есть в обмен на возможность зарабатывать на украинском зерне) пообещал не блокировать экспорт в Россию лекарств и иных жизненно важных товаров. Однако за прошедшее время у России были все возможности для того, чтобы либо импортозаместить часть товаров, либо обеспечить надежные каналы серого импорта.

Наконец, в-четвертых, были решены турецкие задачи. Зерновая сделка была своего рода частью пакетного соглашения с турецким лидером Реджепом Эрдоганом. Она повышала его политический статус, давала дополнительный заработок для мукомольной промышленности его страны, а также добавляла господину Эрдогану несколько процентов рейтинга в преддверии президентских выборов. Именно готовностью помочь турецкому партнеру, а также желанием не допустить прихода к власти в Турции прозападной оппозиции объясняется предпоследнее продление сделки. Сейчас же помогать ему не нужно – выборы прошли, Эрдоган победил. Да, конечно, он до сих пор хотел бы зарабатывать деньги на импорте украинского зерна в Турцию, однако политическая необходимость продления уже отпала, и Эрдогану будет очень сложно убедить Москву продлить сделку лишь для заработка турецких мукомольщиков – тем более на фоне того, что Запад свои условия не соблюдает.

Вопрос в том, трансформируется ли российское заявление «нет причин» в реальный отказ от продления зерновой сделки до 17 июля? Не факт.

Некоторые эксперты уверяют, что отказ от сделки создает для России новые риски – куда большие, чем следование ее условиям в одностороннем порядке. Ведь если Москва откажется гарантировать безопасность зерновых сухогрузов, а они продолжат идти – что будет делать Кремль? Отдавать приказ на потопление гражданских судов? А если эти суда еще и будут конвоироваться теми же турецкими или натовскими кораблями (идущими под флагом Румынии или Болгарии, имеющими право держать флот на Черном море)? Топить и их, рискуя начать полномасштабную войну? Или не трогать эти суда и тем самым нести имиджевый ущерб, создавая у Запада ложное ощущение слабости?

Однако у России есть иной выход – и речь не о возможности списать потопление кораблей на подводные мины и/или «действия неправительственной группы на судне «Андромеда», на которую Запад повесил взрыв «Северного потока – 2». Суда вообще не нужно топить – достаточно лишь создать угрозу затопления. В этой ситуации ни одна серьезная страховая компания не будет выдавать страховку на балкеры, идущие в украинский порт. А без страховки ни одна серьезная компания свои дорогущие корабли никуда отправлять не будет. Кроме того, после выхода из зерновой сделки Москва получает право просто «откалибровать» всю портовую инфраструктуру в Одессе, после чего балкеры с зерном можно будет грузить лишь при помощи лопат и тачек.

Исходя из этого, зерновая сделка может быть продлена только в одном единственном случае – в случае заключения новой сделки. Проще говоря, если Запад (или Турция) предложит Москве какие-то новые условия за возможность вывозить и наживаться на украинском зерне. Условия, которые гарантированно будут выполнены – а еще лучше те, выполнение которых не потребует времени. Уровень доверия между Россией и Западом сейчас стремится к нулю, а значит, заключать какие-то дорожные карты смысла нет.

Да, к зерновой сделке у российского общества крайне негативное отношение. Да, часть общества посчитает ее продление неправильным шагом. Но это те же самые люди, которые требуют сейчас от российской власти прекратить прокачку газа в Европу, прекратить оплачивать Украине стоимость транзита, не понимая, что в том числе с доходов от продажи этого газа финансируется Российская армия и выполняются социальные обязательства. В том числе и благодаря доходам с этого газа (которые на порядки выше тех денег, что Киев получает за транзит) Москва не только выдерживает санкционный накат, но и побеждает в нынешней войне на истощение.

Война требует не эмоций, а жесткого прагматизма. И если продление зерновой сделки будет нести в себе прагматизм, то ее надо продлевать. Но только в этом случае.