Иван Гордиенко: «В театре Джигарханяна молодеешь душой и телом»

Эксклюзивный фоторепортаж специального корреспондента KM.RU Геннадия Гахова   Иван Алексеевич Гордиенко, актер Московского драматического театра под руководством Армена

Эксклюзивный фоторепортаж специального корреспондента KM.RU Геннадия Гахова

 

Иван Алексеевич Гордиенко, актер Московского драматического театра под руководством Армена Джигарханяна. На протяжении 8 лет он почти каждый день приходит сюда на работу. Репетиции сменяют спектакли, потом гастроли, потом - снова репетиции. С театром Иван Алексеевич исколесил уже полмира. Побывать в далеких странах — это мечта его детства.

 

 

Гордиенко: Та-да-дай, у-лю-лю, ой, здравствуйте, здрасте. У нас гости. Так. Можно, я разденусь? Ладно. Ой, спасибо, спасибо. Так, но у меня там сейчас репетиция, надо попеть немножечко. Ладно? А потом мы еще с вами поговорим, ладно?

 

Гордиенко в спектакле: Неужели вы не краснеете от того, что вы недостойны своего происхождения? Что вы сделали для того, чтобы оправдать звание дворянина? Вы думаете, достаточно имени и герба — и благородная кровь сама по себе уже возвышает нас, как бы мы ни поступали подло? Нет!

 

Глава 1. Первая сцена.

 

О карьере актера юный Ваня Гордиенко даже не мечтал. Его влекло море, и самой романтичной ему казалась профессия моряка. Ну, после школы он поступил в Одесское техническое училище и стал токарем. В 1961 году Иван Гордиенко устраивается на завод. Уже там 18-летний юноша случайно попадает в народный театр. Об Олеге Шкутове, художественном руководителе заводского театра, Иван Алексеевич до сих пор вспоминает с нежностью. Именно он разглядел в «гарном хлопце» будущего драматического актера.

 

Гордиенко: Он говорит: «Ваня, ты (а я был симпатичный парень, хорошая шевелюра была)... ты красивый парень, можешь поступить куда-нибудь. Только надо поступить в украинский вуз, но с речью…» Акцент, понятно. И я просто поехал, приехал в Киев и поступил так сразу. Ну, вот первый момент: решение это он мне подсказал, когда я в народном театре что-то там изображал. Я был ужасно зажат, играл какого-то сержанта, такой в гимнастерке, потому что… На первые шаги на сцене он меня надоумил. Не знаю, правильно или нет, хотя, в принципе, я поступал в Высшую одесскую мореходку; я поступил; если бы я, конечно, прошел, я бы уже, наверное, весь мир объездил бы. Сменил бы, наверное, жен 10, квартир на 15 поменял бы. Ну, получилось, что ушел в артисты.

 

Гордиенко в спектакле: То, что вы происходите от доблестных предков, ровным счетом ничего не значит. Блеск, падающий на вас, выставляет вас еще в более неприглядном виде. Слава — это факел, при котором всем бросается в глаза ваше позорное поведение.

 

Окончив Киевский театральный институт, Иван Гордиенко поступает на службу в Симферопольский государственный русский академический театр им.Горького. Здесь началась настоящая актерская работа.

 

 

Гордиенко: Первый мой спектакль был в Симферополе, я был молодой, после института. 8 лет работал... конечно, честно говоря, я вспоминаю эти годы; просто был молодой, может быть, мой первый театр после института. Казалось, что и коллектив какой-то был доброжелательный. Более жесткий коллектив, конечно, был в Таллинне. Помягче был в Ереване. Ну, скучаю, честно, по Симферополю, у нас там академический театр.

 

О том, что не стал моряком, Иван Алексеевич не жалеет. Профессия актера выбрала его сама и стала судьбой.

 

Гордиенко: Я себя уже не представляю в другой профессии. Токарем бы я был, был бы моряком, все равно — это плавание, это без дома, это жена… Нет, я не жалею. Во-первых, то же самое, что моряк. Гастроли, сейчас сложно, а мы же ездили… Допустим, едешь в Питер на месяц на гастроли. Едешь во Львов на месяц, скажем, в Москву, Владик, Ташкент, в Тбилиси, Ереван, Баку, т. е. то же самое. Смотришь города, конечно, это… В кои веки надо свои денежки выкладывать, а тут - бесплатно, да еще суточные дают.

 

Глава 2. Судьбоносные встречи.

 

Судьбе было угодно, чтобы в лазурном Симферополе в маленьком театре встретились начинающий актер Гордиенко и народный артист Украины Анатолий Новиков — личность, сделавшая обычный провинциальный театр прославленным академическим, лидером театрального мира Украины и России. А труппу театра — творческой семьей родных людей. Ставя спектакль за спектаклем, взращивая актерский талант, Новиков сотворил обыкновенное чудо. Через много лет Анатолий Григорьевич станет академиком, народным артистом, лауреатом премий СССР. Его ученики, последователи и коллеги — это 23 артиста, ставшие народными, и 13 — заслуженными. Среди них - Иван Гордиенко.

 

Гордиенко: Новиков, он сделал великолепный театр, он сделал 4 малых сцены. Город, который имеет 250 000 зрителей, и, в принципе, аншлаги. Как это можно? Он сказал: «Режиссер я - так себе, не очень, а организатор я гениальный». И я в этом убедился. Он пришел из Перми, он работал с Бобылевым. Он начал работать над «Царем Федором Иоанновичем», я там играл Шаховского. Он сказал: «Значит, так, сегодня у нас 2 октября. Ровно 2 декабря поднимется занавес, я за свой цех отвечаю. Я буду платить вам по рублю (рубль были деньги) спрашивайте меня, если я что-нибудь не знаю». Он знал все. На любой вопрос он мог ответить. Но организация… Огромное кресло, у нас были две женщины, большие такие бабы, мебельщицы... надо было кресло за 40 секунд в темноте. Не получается у них, две, а им было 47 лет; он, такой худощавый мужик, говорит: «Вот вы, девочки, две здоровые бабы, извините, говорит, за выражение, смотрите». И он за 15 секунд поставил это кресло. Пожалуйста. Т. е. ровно 2 декабря был поднят занавес и пошел спектакль. Я к чему говорю: в театре, помимо какого-то таланта, конечно, должна быть еще организация. Организация высокого порядка, потому что творчество, конечно, это хорошо, но без дисциплины, без порядка -  сложно. Мне так кажется.

 

Гордиенко в спектакле: Пойду к вашей матери, да, к мамочке; сообщу ей радостную весть, различный радостный и сладостный восторг, который еще испытывают, между прочим…

 

Порядку и самоорганизации Гордиенко научился в симферопольском театре. А жить на сцене — учиться всю жизнь. Его актерские успехи — во многом заслуга наставников и педагогов.

 

Гордиенко: Мы репетировали спектакль «Закон вечности» Думбадзе в Таллинне, репетировал Чермелев Виталий Георгиевич, ныне покойный, и начали мы работать. Работали… Ну, не идет спектакль. Все и так, и эдак... Не получается спектакль. И вдруг он приглашает покойного уже ныне Котэ Махарадзе. Вы знаете этого артиста?.. Не знаете? Это актер, это комментатор футбола, это муж Софико Чиаурели, которая тоже вот недавно буквально умерла. Это великолепный грузинский актер, народный артист Грузии, блестящий. Он приехал с женой. И что решил Чермелев?.. Ну это же Думбадзе, это же, так сказать, Грузия, Кавказ; и он дал ему начитать с его шикарным, бархатным баритоном, с его акцентом этим, текст от автора. И сразу спектакль... он стал спектаклем. Он обрел свою целостность. Вот эта встреча, с этим, в общем-то, великим артистом, очень памятна. Ну, не говоря, в Постдаме, например, я работал с Яковлевым Сергеем, который играл «Тени исчезают в полдень», не помню еще, Ленина играл, «Красная площадь». Это великолепный актер. Это актер, Эфросовской... Вот, мы работали в Германии, в лесу; что мне понравилось, у него была одна фраза, когда он разговаривает с Несчастливцевым, он ему говорит: а потому что Буланов, он играет любовника, а Выс - простака. Что делает Яковлев, актер блистательный? «А потому, что он играет любовника, Буланов, а Выс (и поднимает в верхотуру фразу, тот на него смотрит!) - простака». Вот в этом, вот в этой интонации настолько было технически сделано, потому что это - просто великолепный, великий актер. Дружкевич, с театра Гоголя. Т. е. я работал с очень хорошими, там вообще Москва и Питер работали, в Постдаме, туда было попасть невозможно.

 

В его творческой судьбе были Симферополь, Таллинн, Потсдам, Ереван. Подмостки 14 театров, Больших и Малых, остались в прошлом.

 

Глава 3. Переезд в Москву.

 

Год 1993, поворотный период в истории страны, Октябрьский расстрел Белого дома положил конец советской эпохе. 1993 год стал поворотным в судьбе драматического актера Ивана Алексеевича Гордиенко. Одессит по духу и актер по призванию, он всю свою творческую жизнь стремился в столицу. И наконец стал москвичом.

 

Гордиенко: Это как в «Трех Сестрах»: «В Москву, в Москву, в Москву...». Понимаете, в чем дело: вот раньше актеры говорили, что деньги можно зарабатывать в Норильске, а искусство - в Москве. Ну, потому, что есть хорошая режиссура, хорошие театры, по крайней мере, были. Был тогда еще и Андрей Александрович Гончаров, был Анатолий Васильевич Эфрос, ну, это, в общем-то, колосс, это - очень хорошая режиссура. Я понимаю, что, кстати, я не попал к этим режиссерам, но дело в том, что я попал к Армену Борисовичу, который работал много с Гончаровым, и это, в общем-то, все равно фигура. Ну, искусство здесь. Потом здесь просто больше… Ну, как, допустим, вот кино, сняться в кино. Ты работаешь в Таллинне, работаешь в Одессе, в Киеве, к примеру. Вырваться на Мосфильм, скажем, на студию Горького, сложно в это время. А здесь ты под боком. Раз ты уже прошел кастинг и снимаешься в рекламе, в кино, в сериале. Ну, в общем, здесь больше возможностей. И творческих, и финансовых. Не будем, так сказать, лукавить.

 

Это сейчас, 15 лет спустя, Иван Гордиенко - актер театра под руководством Джигарханяна. Практически ни одна постановка не обходится без его участия. Приглашают сниматься в кино и рекламе. А первым шагом на пути к столичной жизни стал обмен квартир. Хорошую симферопольскую квартиру с трудом удалось обменять на «двушку» в отдаленном московском районе Люблино.

 

Гордиенко: Первое, что меня, так сказать… Я вот определяю города; вот я въезжаю в город, я смотрю: огромное количество транспорта. Грузового, легкового... вот Москва - это огромное количество транспорта. И, конечно, огромное количество людей, особенно у вокзалов. Т. е. это - обилие людей, это как муравейник, огромный, огромный город. Первое, что меня поразило. Ну, а потом: господи, ну как я буду здесь жить? Допустим, Таллинн: маленький, уютный городок, все, ты пошел… А здесь в метро, допустим, в театр ехать, час, 10 минут туда, ну, полтора - полтора, 3 часа только на работу. Но потихоньку, потихоньку человек привыкает. Ну, вот поразила меня вот эта мощь огромного-огромного мегаполиса.

 

Обустроившись на новом месте жительства в Москве, Гордиенко не сразу пришел в театр Джигарханяна.

 

Гордиенко: Первый момент мой был в театре «Вернисаж», репетировал Кордиона. Потому уже я поработал в театре «Дива», работал в театре «Зонд», здесь много таких театров маленьких. И потом уже я приехал, вернее, пришел к Армену Борисовичу Джигарханяну, он спросил: «Где Вы работали, Иван Алексеевич?» Я говорю: «Я работал в Постдаме, в Симферополе, закончил в Киеве театральный институт, в Таллинне, в Вильнюсе, в Ереване...» «Где?.. В Ереване?! Беру». Вот так вот моя судьба решилась. И я уже работаю здесь 8 лет.

 

Найти свою сцену, свой второй дом - не всегда просто. А может быть, только пройдя через большие испытания, понимаешь истинное значение таких простых слов, как «родной дом».

 

Глава 4. Настоящее искусство.

 

Иван Гордиенко уверен: театр начинается далеко не с вешалки. Чтобы стать выдающимся актером, необходимо над собой работать. Каждый день трудиться над ролью на износ.

 

Гордиенко: Ну, в театре все тяжело. Тяжело в театре все. Мне один режиссер, он уже покойный, Михаил Егорович Владимиров, такой был, он меня назначил на роль. Говорит: «Ванечка, понимаешь, в чем дело... Вот это ты, я понимаю, тебе это легко сделать, это ты сделаешь левой ногой». Он говорит, но мне это неинтересно. Я хочу чтобы ты себя, как актер, изнасиловал. В каком плане? Т. е. чтобы... ну, просто элементарно; ну, я поискал другой характер, другую, я не знаю, интонацию, другой подход... Т. е. чтобы был совершенно другой образ, понимаете?.. Так вот: это в театре очень сложно, понимаете, вот это сложно дается. А легко... да не знаю, что легко; вообще-то, мало что легко дается. Все равно надо и двигаться, если вокал — нужно петь. Сложно все, сложно. В театре не бывает, мне кажется, легких вещей.

 

Гордиенко в спектакле: Нет, мои слова не западают тебе в душу, но знай, недостойный сын, что своими поступками ты довел отца до крайности. Но я положу предел твоему беспутству, беспутный сын, положу предел твоему беспутству.

 

Актер: Присели бы, отец, вам удобней было бы говорить...

 

Гордиенко в спектакле: Нет, негодный, я не сяду и не буду больше говорить, потому что я вижу, что мои слова не западают тебе в душу.

 

Жертвовать приходится не только Мельпомене, правительнице театра.

 

Гордиенко: Вы знаете, конечно, я скучаю, тем более что я ведь гарно знаю украинскую мову. Кстати, недавно Мотыль снял фильм, ленту художественную, забыл, какой-то там «Багряный рассвет», не помню название, и надо было озвучить на языке несколько там... ну, одного товарища, конвоира. Ну, я мову знаю дюже гарно, ну, я думаю, как это, как на рекламе. Там буквально 5-10 минут, я все сделаю быстро. Ага, он, во-первых, это очень… Ну, Мотыль, вы знаете - это «Белое солнце пустыни», это «Звезда пленительного счастья»... Это классика нашего кино. И когда мы начали работать, как же он… Он знает язык, он вырос где-то там, на Западной Украине, я тоже мову дюже гарно знаю, литературный язык, я, в общем, владею языком. Это было очень сложно, но безумно интересно. Он говорит: у вас получился конвоир, можно еще там один… И еще один эпизод. Сейчас иногда звонят, какие-то консультации иногда даю...

 

Новые виды искусств тоже требуют жертв, порой неожиданно для театрального актера.

 

Гордиенко: Потом - реклама, это - тоже искусство. Понимаете, я понимаю, что это сложно. Ну, допустим, вот так вот стоишь с бокалом пива, и стоишь полчаса - держишь его, пьешь... Я понимаю, что сложно. Но это - тоже искусство. Все, актер должен все уметь делать. И петь, и танцевать, и сниматься в рекламе, сниматься в художественной ленте. И в сериале сниматься. А потом - зависит от качества, как ты снимаешься, правильно? Можно хорошо, можно - плохо...

 

И все же Иван Алексеевич немного лукавит. Съемка в рекламе для драматического актера - это прежде всего дополнительный заработок. Театральную сцену не заменят съемки в кино и рекламе.

 

Гордиенко: Конечно, актер драмы, я всю жизнь работал в театре. Ну, а в кино, конечно… Сложно, понимаете, кино - ведь это совершенно другая профессия, совершенно другая. Особенно сейчас, эти сериалы... во-первых, если в театре выразительно можно сказать, чуть-чуть, так сказать, форсануть голосом, там это все, ну, как раньше учили, разговаривать на выдохе, очень просто. Не надо, как говорили, ну, в кино... и вообще должны быть живые глаза на спокойном лице артиста. Не надо гримасничать, не надо там много шебуршиться. Поэтому я считаю себя актером драмы, конечно. К кино надо привыкать.

 

Гордиенко в спектакле: Помилуйте, дяденька: к чему, к чему... ни к чему это не ведет.

 

- Дяденька, дяденька...

- Помолчи, помолчи...

- Дяденька, дяденька...

- Помолчи, ну, кум ты мой любезный, вот уж спасибо...

- Да за что спасибо-то?..

- Так как за что? Я тебя хлебом-то не кормил, а как ты приехал... за дело, говорю...

- Да какое это дело?! Гроша оно медного не стоит, эка невидаль: завещание-то написать...

- Дяденька, дяденька...

- Помолчи, помолчи...

- Было бы чему отказывать, тут все нехитро, тут все твоя воля: что хочешь, то и пиши...

- Ой, не говори, кум: у нас тут по соседству батюшка живет, паршивенький такой, и тот 300 рублей просит...

- Дяденька, дяденька...

- Помолчи, помолчи...

 

Гордиенко: Мне больше нравится театр. Вы знаете, это все-таки искусство, это живые люди. Если в кино сыграл что-то, это уже все мертво, а я сегодня сыграл так, завтра - так, завтра я кого-нибудь расколю на сцене. Я должен попробовать так, что-нибудь такое... Т. е. есть возможность живого общения, что-то делать по-новому.

 

Сейчас Иван Гордиенко играет каждый раз по-новому. В четырех постановках в театре Джигарханяна. И одновременно репетирует новую роль в спектакле «Али Баба».

 

Гордиенко в спектакле: Нет, так, Константин: «Любезной супруге моей Вере Филипповне, коль не выйдет она замуж и не заведет любовника - миллион».

 

- Нельзя так писать!

- Отчего же?

- Скажут, что не в здравом рассудке...

- Да, мы не будем этого писать, мы не осрамим себя, не осрамим...

 

Глава 5. Уроки жизни.

 

Гордиенко: Мы когда были студентами, мы поехали в Питер, у меня там знакомая девчонка была по молодости; мы поехали с парнем. Тарас Кебас, из Львова. Поехали... ну, понятно: студенты и все такое. У нас была гитара, денег не было. Только на дорогу. А мы пели, у нас же вокал хорошо был поставлен, нас готовили для музыкальных театров. И мы, гитара, нам еду давали, все нормально, все поехали. Приехали, и надо было потом ехать во Львов. А мы засиделись, ну, и еще выпили немножечко. Ехали с варшавского вокзала. И когда мы начали уже ехать туда, я понял, что нужно подняться в метро, пробежать еще метров, наверное, 100, а оставалось, наверное, еще ровно 5 минут... уже 4 минуты. Мы молодые были, чемоданы, все еще подкуренные... ну, накурились мы и выпили немного. И вот мы бежим. Т. е. это было страшно просто: мы бежим, бежим, и — где, где поезд?! А он уже уходит. Он уже медленно... и вот мы упали буквально в последний вагон, упали в тамбуре. Мы, наверное, полчаса приводили себя в порядок. Вот. Это первый раз, когда я позволил себе расслабиться и чуть-чуть не опоздал. Теперь я больше никогда... я приезжаю за полчаса, за час, в аэропорт, хоть куда, рано. Это нормально. Вот. Это был момент один.

 

Этот урок Иван Алексеевич выучил назубок. А вот роль новичка в театре приходится каждый раз репетировать заново. Есть такая добрая традиция - испытывать нового актера на прочность.

 

Гордиенко: Ты приходишь в новый театр. Любой коллектив... ну, театр - это живой коллектив, конечно же, ага; приехал там какой-то дядька или какой-то хлопчик приехал. Что это такой за артист? И его начинают вводить: допустим, обычно вводы, дают тебе роль, и ты начинаешь вводиться. Ну, сначала смотрят так, как ты вводишься, так смотрят, смотрят, смотрят... ну понятно, это репетиция, все такое... И когда первая премьера (ну, в смысле, идешь, играешь спектакль), все из-за кулис выглядывают и смотрят... это очень тяжелый момент, потому что смотрят, что же это за дерьмо приехало. Но есть момент такой. Ага, смотрите... ну смотрите. Потому что это... ну, во-первых, это очень мобилизует... Понимаете, в чем дело: ты должен прийти в театр и не облажаться. Вот это - очень сложный момент. Когда на тебя смотрят, как ренген, под ренгеном, понимаешь ты, вот... Но когда ты срабатываешь -все: прошел в театр. Вот это - самое сложное.

 

Гордиенко в спектакле: Всякий твой каприз, всякую блажь исполняла?

 

- Исполняла, исполняла…

- Стоит это чего-нибудь?

- Стоит, кум, больше стоит.

- Так вот: чего это стоит, то ты и дай ей, выделишь; больше не печалься, пусть живет сама, как знает.

- А что, Константин, пиши без всяких условиев: миллион.

- Уж это, дяденька, даже довольно глупо, позвольте вам сказать...

- Пиши, ты должен дяде со всяким уважением...

- Я - со всяким уважением, а ежели что неумно, так поневоле скажешь, что глупо...

- Пойдем дальше, потихоньку. Теперь: «Племяннику моему, Константину Лукичу Коркунову, за его почтительность и хорошее поведение...» Пиши, Константин: «Племяннику моему...»

- Уже написал.

- «Все мое имение, фабричные заведения, векселя и товары...»

- Я бы ваши слова всю жизнь поминал.

- Поминал бы он... а свои пьянство и безобразия оставь.

- Дяденька, пьянством вместе занимались... ежели я пьянствовал, только для вашего удовольствия...

 

Глава 6. Мои бывшие.

 

13 театров в разных городах и странах. Все это - уже прошлое драматического актера. И главное в этом прошлом - не постановки и роли, а настоящие, преданные друзья.

 

Гордиенко: Скорее всего, сейчас уже скучаю по ребятам, по друзьям, которые там остались. Потому что... ну, театр что, возвращаться в старый театр и в театр, где я работал, - это как старая любовница, бывшая любовница. Это - уже прошедший этап. Понимаете. А вот друзья, которые там остались... конечно, посидеть бы, ну, немножко выпить, поговорить, вспомнить что-то, конечно... тем более что возраст уже. По друзьям.

 

Театр Джигарханяна - нынешняя творческая семья актера. В свои 60 лет Иван Алексеевич уверен: здесь все только начинается.

 

Гордиенко: Конечно, конечно, дело в том, что если взять… вот этот театр, мой 14-й. Ну, и Симферополь, Потсдам, Ереван, Баку, Вильнюс и т.д. В каждом театре... я, допустим, работал 8 лет в Симферополе - конечно, масса друзей... в Таллинне я работал 3 года тоже. Все равно понимаешь, когда уезжаешь из театра в другой театр: такое ощущение, как будто отрываешь от себя кусочек сердца. Конечно, скучаю. Ну, уже здесь у меня есть ребята. Ну, здесь молодые, молодежный театр в основном, у нас здесь 2 или 3 человека более-менее так в возрасте... В основном - молодежь. Но все равно я нахожу с ребятами общий язык. Это хорошо. Молодеешь душой и телом.

 

Глава 7. Тоска по родине.

 

Гордиенко: Конечно, во-первых, это - моя родина, я знаю язык, даже скучаю, красивый город, Киев, это изумительный город. Тем более это город... я в первый раз женился там, любовь первая была. Не первая уже, неважно, но все равно... Конечно, скучаю. Это - очень хороший город. Кыев, як тэбэ не лубытэ, Кыев мый...

 

Побывать на родине Гордиенко удается нечасто. Последний раз он был в Киеве 12 лет назад. Хотя скучает Иван Алексеевич не только по Украине, его родина - Советский Союз. И туда Иван Алексеевич уже не вернется.

 

Гордиенко: Я вам отвечу, знаете, словами: я играл Годунова в «Царе Иоанне», сначала я играл в одном театре Шаховского, в другом я уже играл Годунова. И там, конечно, великолепно Годунов говорит фразу, словами Алексея Константиновича Толстого говорит; сейчас я просто вспомню... Я, говорит, мысля беспрестанно (Екатерине говорит), Катерина, я, мысля беспрестанно, бессонные я ночи провожу... Дескать, он говорил, что я строю могучую ту Русь, Русь, без которой, над которой мыслю я беспрестанно, бессонные я ночи провожу. Напрасно: я стою над провалом, в единый миг все может превратиться в развалины. Вот то, что сделали: они развалили великую, мощную державу. Да, наверное, надо было что-то изменить, но не надо было ломать державу. Была держава. А так - все порушили... надо хорошее оставить, плохое - убрать. Понимаете? Вот так. Мое мнение такое. Может быть, я уже стар...

 

Эпилог.

 

Театр Джигарханяна — театр молодых актеров. Иван Алексеевич для них - старший наставник и друг. Они его понимают. А значит, жизнь продолжается.