«ВЖИК, ВЖИК, ВЖИК - УНОСИ ГОТОВЕНЬКОГО...» (о фильмах плаща и шпаги)
Появление в этом сезоне сразу двух историко-приключенческих фильмов так называемого жанра «плаща и шпаги» - «Человек в железной маске» Рэндалла Уоллеса и «Маска Зорро» Мартина Кэмбелла - заставляет предположить, что в Голливуде опять вспомнили старую славную традицию. Не век же драться лазерными мечами, как в «Звездных войнах» Джорджа Лукаса! Выросло, пожалуй, уже новое поколение, которое, возможно, и слыхом не слыхивало о Д’Артаньяне, Монте-Кристо, Робин Гуде, Зорро...
Однако в этом мы будем поспешно не правы. Дело не в том, что всего пять лет назад была снята в США современная версия «Трех мушкетеров» в постановке Стивена Херека, которую тут же обозвали «экранизацией Дюма в стиле MTV», хотя можно было сказать и порезче: «галопом по Европам» в духе молодежного прикольного юмора двух серий «Билла и Теда» (кстати, тот же Херек не случайно создал первую из этих картин о приключениях американских недорослей в других эпохах). А еще за два года до этого очень большим успехом в прокате пользовалась лента «Робин Гуд: принц воров» Кевина Рейнолдса, в которой традиционная история благородного разбойника из Шервудского леса была вполне тактично и умело вписана в модный тогда постмодернистский контекст. Так что воспоследовавшая пародийная картина «Робин Гуд: Мужчины в трико» еврейского пересмешника Мела Брукса показалась на ее фоне жалким образчиком дешевых, заезженных, непереносимо грубых шуток.
Но на самом-то деле эстетика увлекательных авантюрных зрелищ, в которых мужественные и внешне привлекательные герои лихо размахивают каким-либо холодным оружием в руках (мечами, саблями, шпагами, секирами, ятаганами и пр., и пр.), никуда не исчезала с мирового, в том числе американского экрана, задающего тон в современном кинопроцессе. Просто она модифицировалась, приобрела другие формы выражения, проникла в иные, прежде несвойственные жанры. Допустим, что такое кинотрилогия «Горец» и одноименный телесериал, как не классический приключенческий сюжет о доблестном воине с мечом, приобретший фантастико-мистическую трактовку. А чего стоит, казалось бы, проходная сцена из «Искателей потерянного ковчега» Стивена Спилберга, которую некоторые специалисты считают чуть ли не идеальным примером истинного постмодернизма. Археолог-авантюрист Индиана Джонс на шумном восточном базаре вступает в напряженную схватку с преследующим его арабом при помощи каких-то диковинных обоюдоострых орудий, пока, одумавшись, не достает висящий на бедре кольт и не разряжает в противника. Просто и эффективно! Как написали бы американские критики, любящие далекие сопоставления, «Копи царя Соломона» встречаются с «Билли Кидом».
То есть традиционная экзотическая авантюра из серии «Клуб кинопутешествий» по-американски смешивается с их доморощенным жанром вестерна. Ковбой с лассо и кольтом - тот же отважный и непреклонный герой, порой не в ладах с законом, преследуемый обществом романтичный изгой, что и в многочисленных литературных и кинематографических произведениях о «рыцарях без страха и упрека», легким росчерком своей шпаги сражающих, как правило, сильных и богатых, сытых и подлых. Поэтому закономерна генеалогия одного из самых популярных персонажей - Зорро (по-испански правильно произносится как Сорро!), на самом деле Дона Диего де ла Вега, выходца из Калифорнии начала XIX века, когда эта территория под знойным солнцем принадлежала еще Мексике с ее культом «мачизма». А это есть ничто иное, как открыто проявленное мужское начало во всем: от поведения гордых мужчин, наследников испанских идальго (между прочим, тут сказывается своеобразная перекличка и со средневековыми понятиями о рыцарстве, потом философско-иронически воплощенными в «Дон Кихоте» Сервантеса), до патернализма в семейной, общественной и политической жизни, когда комплекс «отца-хозяина» является дальнейшим развитием имиджа «крутого мачо».
Таким образом, нынешний выход «Маски Зорро» на экран знаменует в этом смысле не столько возрождение жанра «плаща и шпаги» (который и так продолжал существовать, пусть порой и в закамуфлированном виде боевиков из современной или фантастической действительности), сколько эффектное возвращение в голливудское кино образа «латинского любовника», а вдобавок патерналистской идеи устройства всего сущего. Справедливости ради надо сказать, что скрытая форма героического патернализма присутствовала и в «Горце» Рассела Малкэи, и в фильме «Индиана Джонс и последний крестовый поход» Стивена Спилберга, и даже в не очень-то удачном «Первом рыцаре» Джерри Цукера (кстати, легенды о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола - еще одна генеалогическая составляющая сочинений об авантюрах различных «шпагоносцев»). Любопытно, что во всех трех лентах имидж отца-наставника, словно персонифицирующего источник всех желаемых и совершаемых приключений и подвигов, воплотил британский актер Шон Коннери. Прославившись вполне «мачистской» по духу ролью суперавантюриста Джеймса Бонда, далекого потомка героев рыцарских романов, он как бы вернул свой долг культурной мифологии, отработав теперь с лихвой отцовскую задачу наставления на путь истинный новых искателей приключений.
Но вполне закономерно, что очередную историю Зорро все же рассказал не мексиканец по происхождению Роберт Родригес, который не нашел общего языка с продюсерами, включая Стивена Спилберга, а режиссер Мартин Кэмбелл, успевший до этого в «Золотом глазе» реанимировать после шестилетнего перерыва как раз того самого агента 007, в чьем сексапильном обличье блистал Шон Коннери. И именно он рассматривался предварительно в качестве самой достойной кандидатуры на роль, так сказать, «Зорро-старшего», но оказался в тот момент занятым в других картинах.В результате своеобразным Зорро со стажем, который решил подготовить себе лучшую замену, молодого благородного защитника справедливости, уже другого Зорро (а для этого постоянного образа и не так уж важно, кто на сей раз предстанет в его маске), был вновь приглашен британец - Энтони Хопкинс, актер более классической школы исполнения. В ученики же вместо ранее планировавшегося кубинца по происхождению Энди Гарсиа был выбран испанец Антонио Бандерас, ставший ныне в Голливуде поистине заменителем некогда громогласно звучавших имен итальянца Рудольфа Валентино и мексиканца Рамона Новарро.
Надо заметить, что помимо внешней мужской красоты этих «латинских любовников», в Бандерасе оказалась востребованной и сейчас по-своему даже актуальной его глубоко латентная гомосексуальность. Валентино, кумир немых картин «Четыре всадника Апокалипсиса», «Шейх», «Кровь и песок» и «Сын шейха», вроде бы не был замешан в пристрастиях гея, хотя его бурная жизнь, тем более в трактовке режиссера Кена Рассела и сыгравшего в «Валентино» заглавную роль Рудольфа Нуреева, могла включать в себя и это - во всяком случае, он по-настоящему привлекателен для зрителей обоих полов. Новарро, звезда еще прежнего «Бен Гура», а также приключенческих немых фильмов «Пленник Зенды», «Скарамуш» и «Араб», как раз был и в жизни гомосексуалом, кончил еще трагичнее, чем Валентино: найден в ночь Хэллоуина голым в своем доме, до смерти избитым юными грабителями. Бандерас же начинал карьеру в кино гей-ролями у самого «Дона Педро» - испанского enfant terrible Альмодовара, и хотя за пределами экрана был настроен в сексе ортодоксально, он неизбежно был принят гомосексуалистами в качестве одной из своих «икон».
Добавим ради полноты картины, что и исполнивший в 1975 году роль Зорро в ленте итальянца Дуччо Тессари французский актер Ален Делон был в молодости, видимо, не чужд бисексуальности. И его славный соотечественник Жан Маре, не раз игравший в фильмах жанра «плаща и шпаги» («Шуаны», «Рюи Блаз», «Граф Монте-Кристо», «Капитан», «Чудо волков», «Железная маска»), ведь тоже был пламенным возлюбленным и своеобразной музой Жана Кокто.
Все это приводится вовсе не для того, чтобы доказать несомненную принадлежность «латинских любовников» к нетрадиционным (а теперь, увы, все чаще объявляемым распространенными) сексуальным отношениям. Однако вовсе не случайно режиссер Питер Медак в 1981 году довольно язвительно высмеял культ Зорро, сняв ленту (между прочим, недавно показанную по ОРТ), название которой следовало бы точнее перевести так: «Зорро, голубой клинок». Там действуют два брата-близнеца, один из которых - явный гей, тем не менее и он, обрядившись в плащ, надев маску и взяв в руки шпагу, конечно же, комично восстанавливает мир и порядок на землях Калифорнии. Герой-красавчик, прельщающий своими поступками тысячи мексиканских крестьян и миллионы зрителей, - почему же он не может быть гомосексуалом, бисексуалом, одним словом, тем, в кого будут влюбляться все поголовно, вне зависимости от пола?!
Разумеется, есть и другая традиция, так сказать, англо-саксонская, которую представляет Дуглас Фэрбенкс, первый экранный Зорро, представший в этом облике еще в 1920 году в «Знаке Зорро», а пять лет спустя - в картине «Дон К., сын Зорро» (в названии можно углядеть косвенную отсылку к Дон Кихоту). Кроме того, он побывал Робин Гудом, Д’Артаньяном, «багдадским вором», «черным пиратом», и, разумеется, Дон Жуаном, уже на закате своей карьеры. Причем этому «любимчику нации» удалось сохранить о себе благоприятные воспоминания, несмотря на его три брака и столь огорчивший широкую публику развод с другой «всеамериканской возлюбленной» - Мэри Пикфорд.
Не менее популярным кинематографическим «головорезом» (кстати, так буквально переводится термин swashbuckler, применяемый по отношению к лентам об авантюристах всех мастей, будь они романтические разбойники со шпагой или морские пираты) являлся Эррол Флинн. Снявшись в таких картинах, как «Капитан Блад», «Атака легкой бригады», «Принц и нищий», «Приключения Робин Гуда» и «Морской ястреб», он избежал участи побывать Зорро, но в 1962 году это уже выпало на долю его сына Шона в фильме «Дуэль на Рио Гранде». Эррол Флинн имел скандальную репутацию мошенника, пьяницы и Казановы, что усугубилось в 1942 году из-за обвинений в его адрес по поводу изнасилования на яхте двух несовершеннолетних девушек. Посмертно были изданы мемуары со знаменательным названием «Мои грешные, грешные пути» (возможен еще перевод «Мои грешные, грешные привычки»). А в сенсационной биографии, выпущенной в 1980 году Чарльзом Хайэмом, вообще доказывалось, что Флинн был... нацистским агентом и бисексуалом, знававшим любовные романы с некоторыми знаменитостями-мужчинами.
Опять же во избежание кривотолков надо особо подчеркнуть, что имидж сексапильного благородного героя на экране поневоле провоцирует как слухи и сплетни, так и сексуально заряженные флюиды в зрительном зале. И то, что сейчас, благодаря появлению Антонио Бандераса в «Маске Зорро», вдруг бойко заговорили о новом рождении жанра «плаща и шпаги», сильнее всего свидетельствует о неких подспудных процессах. Зрители и зрительницы нуждаются в едином эротически привлекательном для них символе, и роль должна быть все-таки героической, во многом мужественной и к тому же освященной давней традицией. Времена вестерна непостижимо канули, как ни пытаются их порой вернуть. Да и этот жанр, как и сегодняшняя фантастика о стремительно приближающемся конце света, чаще возбуждают мужчин, а не женщин. В свою очередь интересы слабой половины человечества, вздыхающей теперь по Леонардо Ди Каприо, в большей степени чужды оставшейся сильной части публики. Определенный компромисс между этими сторонами аудитории достигается в отношении Тома Круза или Брэда Питта, однако им все равно не хватает требуемого «мачизма», тем более в ситуации, когда, например, американская нация сильнее латинизируется или мулатизируется.
И в этом плане резко взлетевший буквально за три года Антонио Бандерас (к тому же удачно женившийся на голливудской актрисе Мелани Гриффит) - то, что надо! Desperado, сорви-голова, волнующий мачо. Он уже подумывает о второй серии «Маски Зорро». Ведь герой с большой историко-культурной родословной, который искусно размахивает шпагой и даже устраивает с ее помощью своеобразный обряд раздевания своей возлюбленной (а шпага одновременно - как фаллический символ), выступает в качестве духовного сына-наследника прежнего Зорро, а в будущем сам способен оказаться учителем для новых кандидатов на звание благородного мстителя. Чем не кумир для восторгов женщин и мужчин, детей и стариков, домохозяек и интеллектуалов?! А главное - вполне политкорректный и национально ассимилированный персонаж, который должен понравиться и «латинос», и афро-американцам, и даже выходцам с азиатского Востока, все более доминирующим в Америке вообще и в Голливуде, в частности.
Между прочим, интересно, что авторы «Маски Зорро» долго не могли определиться с названием. Традиция обязывала, чтобы лента называлась «Знак Зорро». Уже упоминалась немая картина с Дугласом Фэрбенксом, в 1940 году была снята лента с Тайроном Пауэром, а в 1974-м - с Фрэнком Ланджеллой. Забавно, что этот италоамериканец, наряду с ролью Зорро, выступил и в качестве Дракулы - и точно то же самое проделал Джордж Хэмилтон, снявшийся в пародийных фильмах «Любовь до первого укуса» и «Зорро, голубой клинок». А если вспомнить, что и Антонио Бандерас засветился в «Интервью с вампиром», где он, кстати, даже целуется с Брэдом Питтом в роли другого вампира Луи, то обнаруживается какая-то странная перекличка между этими «кровопускающими» героями - не так важно: при посредстве шпаги или же с помощью вампирских клыков. У создателей «Маски Зорро» была еще возможность заинтриговать, повторив заголовки «Тень Зорро» или «Призрак Зорро». Но в конце концов, они остановились именно на «Маске Зорро».
Казалось бы, какая разница! Однако, несмотря на эффектные поединки на шпагах (к слову, среди самых лучших сцен дуэлей в мировом кино специалисты называют фехтовальные схватки в уже упоминавшихся картинах «Приключения Робин Гуда», «Знак Зорро» 1940 года, а также в «Трех мушкетерах» с Джином Келли и «Скарамуше» со Стюартом Грейнджером, где, как считается, обмен колкими выпадами на экране длиннее всех - он продолжается целых шесть с половиной минут!), в «Маске Зорро» куда важнее не острый клинок и даже не пресловутый знак Z. Именно маска на лице позволяет новоиспеченному Зорро выдавать себя якобы за прежнего мстителя ради благих дел во имя справедливости. Мотив взаимоотношений отца и сына, уже намеченный (но в чуть комическом плане) в «Знаке Зорро» с Фрэнком Ланджеллой, становится в новом фильме главным и определяющим. Алехандро Мурьета - не кровный сын Диего де ла Вега, тем не менее их духовная связь в данном контексте намного значительнее. Зорро - действительно лишь маска, имидж, ореол, символ. Им может стать любой, кто, впрочем, способен это право заслужить.
Вот и Антонио Бандерас со своей несомненной харизмой тоже оказывается восприемником кинолегенды о Зорро, начиная с Дугласа Фэрбенкса, а шире - всей авантюрно-романтической традиции: от Рудольфа Валентино и Рамона Новарро. Но прежде всего - новым воплощением давно желанного героя в плаще и со шпагой, место которого пустовало в Голливуде, как минимум, четыре с половиной десятилетия, если считать последним искусным swashbuckler’ом Стюарта Грейнджера («Копи царя Соломона», «Скарамуш», «Пленник Зенды»). Мы-то его больше знаем уже по западногерманским вестернам 60-х годов о «Верной Руке - друге индейцев», которые шли в советском кинопрокате. Что ж, и Бандерасу было бы неплохо отправиться с Юга на Дикий Запад и сыграть отчаянного ковбоя. Вдруг удастся благодаря нему реанимировать и жанр «кольта и лассо», придать недостающую сексуальную энергетику, утраченную, пожалуй, уже лет тридцать - со времен фильма «Буч Кэссиди и Санденс Кид» с Полом Ньюменом и Робертом Редфордом.
Комментарии читателей Оставить комментарий