Семейный портрет в интерьере / насилие и страсть

•	Постер фильма

Автор сюжета Энрико Медиоли (Enrico Medioli)

Авторы сценария Сузо Чекки Д’Амико (Suso Cecchi D’Amico), Энрико Медиоли (Enrico Medioli), Лукино Висконти (Luchino Visconti)

Оператор Паскуалино Де Сантис (Pasqualino De Santis)

Художник Марио Гарбулья (Mario Garbuglia)

Композитор Франко Маннино (Franco Mannino)

Использована музыка Вольфганга Амадея Моцарта (Wolfgang Amadeus Mozart)

Премии: 2 «Давида» Донателло - за лучший фильм (поровну с лентой «Случаи из жизни приличных людей» Мауро Болоньини:  Fatti di gente per bene - Mauro Bolognini) и лучшему иностранному актёру (Бёрт Ланкастер - поровну с Джеком Леммоном и Уолтером Мэттау, сыгравшими в картине «Первая полоса»: Jack Lemmon, Walter Matthau - The Front Page), 5 призов «Серебряная лента» - за режиссуру, работу оператора и художника, актрисе-дебютантке (Клаудия Марсани) и лучшему продюсеру (Джованни Бертолуччи - Giovanni Bertolucci), главный приз на МКФ в Вальядолиде, премия журнала «Кинема дзюнпо» лучшему режиссёру иностранного фильма в Японии в 1978 году, приз «Голубая лента» и премия Японской киноакадемии за лучшую иностранную картину в Японии в 1978 году

Оценка - 9 (из 10)

Психологическая драма с социально-политическим контекстом

Пожалуй, этот предпоследний фильм выдающегося итальянского режиссёра Лукино Висконти, перенёсшего инсульт и вынужденного присутствовать на съёмках в инвалидной коляске, следует воспринимать как самый личный в его кинокарьере и кое в чём автобиографический - и это подтвердила смерть мастера, которая последовала через 15 месяцев. Висконти успел практически закончить работу над экранизацией «Невинного» Габриэля Д’Аннунцио, напрямую обратившись к эпохе «арт-деко», которой увлекался пожилой профессор, герой «Семейного портрета в интерьере», окружив себя картинами и антуражем начала ХХ века, пытаясь сохранить в целости и неприкосновенности мир ретро, погружаясь под музыку Моцарта в сладостно-терпкие воспоминания о матери и бывшей жене, выглядящих по-прежнему красивыми и молодыми.

Эта иллюзорная реальность, облагороженная искусством и весьма избирательной памятью, казалась профессору последним убежищем, своеобразной «башней из слоновой кости», где он стремился укрыться от бурь и раздоров, существующих далеко за пределами специально созданного «семейного интерьера», в котором, однако, не хватало главного - семьи. По-английски данный жанр живописи, где проявляется особое внимание к частной жизни людей, называется Conversation Piece, что буквально означает «фрагмент разговора», но в любом случае свидетельствует о непосредственном общении персонажей, представляемых на полотне. А висконтиевский профессор одинок и лишён понимания хоть с чьей-нибудь стороны - и в этом плане является современным и более очевидно связанным с судьбой самого постановщика вариантом образа «трагического одиночки», прежде запечатлённого в «Смерти в Венеции» и «Людвиге».

Три данных ленты составили своего рода трилогию Лукино Висконти о недостижимости идеала ни в личной биографии, ни в метаморфозах общества, ни даже в сфере прекрасного. Ведь и там ставшая почти привычной «некоммуникабельность чувств» (ощутимее всего этот фирменно антониониевский мотив был выражен у его коллеги в картинах середины 60-х годов - «Туманные звёзды Большой Медведицы» и «Посторонний») трансформируется в отчаяние художника, не находящего адекватное воплощение своей творческой личности. И Ашенбах, и Людвиг, и безымянный профессор терпят фиаско в своей жизни, не будучи способны к общению и взаимопониманию не только в сугубо человеческих отношениях, но и в рамках столь обожаемого ими искусства. Никак не удаётся встретить кого-то близкого и создать семью - так же и процесс творения приносит лишь горечь и разочарование. Собственное неумолимое «схождение к смерти» сопровождается увяданием красоты вещного мира и гибелью амбициозных художественных замыслов.

Сам-то Висконти отнюдь не был человеком, замкнувшимся в себе и своём искусстве, как это может показаться кому-то после просмотра «Семейного портрета в интерьере». В лице профессора, который желал отгородиться от окружающей действительности, полной социальных и политических потрясений, он осуждает тех, кто бежит от возможности вернуться уже не в эту, а совсем в другую жизнь. Конечно, выход из добровольного заточения принёс персонажу Бёрта Ланкастера (он десятилетием раньше сыграл главную роль в исторической мелодраме «Леопард») кратковременную радость общения с так называемой «семьёй», хотя отношения её членов довольно развратны и пошлы. И молодой парень по имени Конрад, которому профессор симпатизировал и, возможно, любил, запутывается в своих различных махинациях и, поддавшись политическому шантажу, не может не кончить трагически.

По всей видимости, умирает и владелец римского особняка, если в финальном стоп-кадре зафиксировано его лицо. Ведь ещё на начальных титрах мы видели сползающую ленту кардиограммы. И всё дальнейшее можно трактовать как воображаемое возвращение профессора к жизни, где он переживает в последний раз мгновения тихого счастья и резкой боли. Вот и его мать с женой, как ни странно, почти одного возраста, явились в белом и воздушном одеянии - словно ангелы смерти. Так что выбрав живую и непредугадываемую жизнь, герой этого фильма поневоле выбрал и смерть. Иного быть не могло. Нигде нельзя спастись, если умирают вместе с тобой весь прежний класс и целиком - прошлая эпоха, которым уже нет места в нынешней реальности. 

А с точки зрения противопоставления искусства и жизни, «Семейный портрет в интерьере» по-прежнему отстаивает идею, которой Лукино Висконти вообще-то был верен со времён неореализма, даже несмотря на упрёки в «чрезмерной театральности» ряда своих поздних работ. Искусство - не замкнутый интерьер, а открытый мир, в котором продолжают жить люди. Именно в этом смысле Висконти предпочитает линию жизни. И если он сделал картину об умирании, то в качестве художественного произведения это всё равно - кардиограмма жизни. И действительно наиболее искреннее авторское признание.