Лето кикудзиро/кикуджиро

Япония. 1999. 121 минута.

Автор сценария Такэси Китано

Режиссер Такэси Китано

Оператор Кацуми Янагисима

Художник Тацуо Одзэки

Композитор Джо Хисаиси

В ролях: «Бит» Такэси (Такэси Китано), Юскэ Секигути, Каёко Кисимото, Юко Дайкэ, Кадзуко Ёсиюки, «Бит» Киёси, «Грейт» Гидаю, Раккё Идэ, Нэдзуми Мамура, Акадзи Маро.

Премии: приз за мужскую роль и премия ФИПРЕССИ на МКФ в Вальядолиде.

Оценка - 8 (из 10).

Лирическая трагикомедия.

Прошлогодний Каннский кинофестиваль действительно явил кинематографическому миру для кого-то довольно неожиданную метаморфозу, в миг случившуюся сразу с несколькими признанными мастерами авторского кино - Дэвидом Линчем («Простая история»), Джимом Джармушем («Пес-призрак: Путь самурая») и Такэси Китано («Лето Кикудзиро»). Они дружно, будто сговорившись, решились «впасть, как в ересь, в неслыханную простоту», сочиняя то трогательные, то лукавые, но вполне житейские сказки про старых и малых, которые, как известно, похожи друг на друга. Или про столь же наивных и чудаковатых героев в промежуточном возрасте, оставшихся по сути настоящими детьми: что джарменовский «милый киллер», что китановский отщепенец, которого можно опрометчиво посчитать пародийным вариантом жестоких представителей клана якудза, прежде сыгранных Такэси Китано, если бы...

Ведь ребяческую склонность к чудачеству проявляют его персонажи-гангстеры и в «Точке кипения», и в «Сонатине», не говоря уже о предшествующей ленте «Гроздья пуль подобны фейерверку»/«Фейерверк». К тому же в ней японский мастер впервые обнародовал на экране свои удивительные живописные картины, сочетающие искренность и доверчивость своеобразного примитивизма с глубоко национальной философской традицией рисованных миниатюр. Он не удержался от того, чтобы и в заставке нового фильма дать похожие образчики l’art naif, что удачно перекликается и с немудреным ходом представления всего повествования в качестве оживших фотографий с подписями из детского альбома юного Масао, который словно подготовил сочинение на заданную тему: «Как я провел лето».

Вот и сама картина полностью называется «Лето Кикудзиро», но уже в Канне почему-то превратилась просто в «Кикудзиро», а в нашем варианте, слепо следующей латинской транскрипции - в «Кикуджиро», хотя достаточно было услышать, как это имя произносили японцы 5 июля сначала на пресс-показе в «Стреле», а потом на открытии Недели японского кино в кинотеатре «Прага». Усечение названия существенно влияет на верный настрой - мы ведь увидим не очередной самурайский фильм о «доблестном Кикудзиро» и даже не гангстерскую ленту о «безжалостном Кикудзиро», а симпатичную, порой забавную, иногда грустную сказку в изложении ребенка еще младшего школьного возраста (Масао только 9 лет) о «лете Кикудзиро». До самого финала мальчишка даже не спрашивает, как зовут сопровождающего мужчину, и обращается к нему просто как к дяде, пока не решается напоследок все-таки выяснить имя. Оказывается, это было «лето по имени Кикудзиро». Что больше соответствует японской поэтике восприятия мира, когда сезонное время года, явление природы, любой предмет флоры и фауны сопоставляется с человеческой личностью. Ну, вспомним, например, «Ты была подобна дикой хризантеме» Кэйскэ Киноситы или «Осень в семействе Кохаягавы» Ясудзиро Одзу. Кстати, Такэси Китано, который и раньше признавался в любви к «национальному певцу детских шалостей и старческого умиротворения», в своей последней, восьмой по счету работе, явственнее отдает должное именно Одзу.

В этом плане можно себе представить «Лето Кикудзиро» как современный вариант озорного фильма «Доброе утро!» в странном сочетании с драматической «Токийской повестью» о уже немолодых супругах, вынужденных отправиться в туристическую поездку, как в прежние времена. Девятилетний мальчишка, которому некуда деться во время летних каникул, решает пуститься в путь на поиски своей матери, а в добровольно-принудительные спутники ему навязан 50-летний наглый бездельник, пройдоха и мошенник, однако остающийся вечным неудачником из-за того, что он будто и не думал выходить из детского возраста. В этом союзе двух неприкаянных существ, странствующих по дорогам, легче всего увидеть параллели с «Бумажной луной» Питера Богдановича и «Алисой в городах» Вима Вендерса (между прочим, еще один приверженец Ясудзиро Одзу). Или почувствовать сентиментально-щемящую, но все равно смешную интонацию историй Чарли Чаплина - от «Малыша» до «Новых времен».

Но куда плодотворнее было бы сравнение с такими работами Одзу, сделанными еще в середине 30-х годов, как «Повесть о плакучей траве» и «Токийская ночлежка», где несчастность судеб социальных изгоев общества порой не исключает комичности их поведения. И в какие-то моменты Такэси Китано начинает напоминать своего тезку Такэси Сакамото, который в средний период творчества Одзу обычно играл простодушных, но жизнелюбивых людей из народа. И то, что с опозданием примерно на десять лет выдающиеся произведения Китано наконец-то (после Запада) начинают признавать у него на родине, свидетельствует не только о горькой истине, что «нет пророков в своем отечестве», но прежде всего о сознательном приходе самого творца к более впечатляющему отражению на экране именно национального миропонимания. То, что было разбросано отдельными экстравагантными или внезапно лирическими фрагментами в большинстве его предшествующих фильмов, пожалуй, лишь в «Фейерверке» и «Лете Кикудзиро» приобрело вид стройной системы эстетического и философского отношения автора к действительности.

Хотя в то же время нельзя не признать, что две последних ленты, решенные в драматически-экзистенциальном или трагикомическом плане, чуть кажутся искусственно программными для Такэси Китано, а наиболее совершенной и спонтанной работой остается гангстерская печально-ироническая «Сонатина». В сопоставлении с ней «Фейерверк» - настоящая соната в миноре, а «Лето Кикудзиро» - порой беспечное скерцо с лирико-драматическими обертонами, опять озвученное замечательными минималистскими экзерсисами композитора Джо Хисаиси. Его западающие в память мотивы как раз и остаются в качестве легкого ностальгического воспоминания о проведенном лете - подобно фотографиям в альбоме, сорванному подсолнуху, ангельскому колокольчику и лицу бывшего попутчика, затерявшегося средь бела дня в большом Токио.