Алиса «Саботаж»
Новый альбом «Алисы» - это взгляд на современность сквозь призму пророчеств «Откровения Иоанна Богослова». Времена на исходе, история вот-вот свернется в свиток, а потому теперь нет места витиеватым фразам и туманным полунамекам. Настал момент, когда вещи должны быть названы своими именами.
«В язык теней спешит оформить всех нас мультикультурная речь», - говорится в песне «День огня». В противовес этим разрушительным тенденциям Константин Кинчев прямо апеллирует к «русскому духу» и «русской речи», идет напролом, а каждый его новый образ бьет наверняка и наотмашь. Взрыв, огонь, пламя, ветер, заря, гроза - вот наиболее частотные слова альбома «Саботаж».
Музыкальное наполнение под стать. Когда пора бить в набат, лучше старого доброго харда пожалуй, ничего и не подберешь. Каждый «боевик» «Саботажа» расцвечен либо лирическим фрагментом, либо высокими умиротворяющими вокальными партиями Петра Самойлова (которые, возможно, призваны чуть смягчить впечатление от хлестких и беспощадных песен), либо бойким речитативом Константина Кинчева.
Однако меньше всего эти песни похожи на контрастную революционную агитку или пресловутое «утром в газете – вечером в куплете». Даже в лаконичных рубленых строчках, где, казалось бы, не стоит искать двойного дна, ставятся смелые языковые эксперименты.
Взять например фразу из «Краха» «некто А и Б присосались к трубе, но если А закрыть, то крякнет и Б», вызвавшую нарекания у некоторых поклонников «Алисы». Она всего лишь намекает на предельную обезличенность и «стертость» действующих правителей России, которые даже в современных фильмах, вроде «Августа Восьмого» Джаника Файзиева или «Рассказов» Михаила Сегала, изображаются в виде полумифических анонимов. Язык не повернется назвать «А и Б» того же Александра III с Николаем II или Сталина с Хрущевым. А, вот, нынешних «государей» - запросто.
Сюрреалистические иллюстрации Андрея Давыдовского к песням заставляют вспомнить о символике полотен Иеронима Босха. Черные птицы олицетворяют грех, сова – безжалостность всего земного, а ключ – знание (которое, судя по рисункам в буклете к «Черной полосе» и «Левше», дается не холодному критическому уму, а чистому сердцу). Незримое присутствие Босха порою открывает новую перспективу смыслов. Допустим, фраза из песни «Саботаж» «там, где зубцы, вызрела месть» поначалу воспринимается как метафора Кремля. Но с учетом того, что на полотнах Босха зубчатые башни символизировали ад, понимаешь, что речь здесь может идти об инфернальной природе власти.
Альбом «Саботаж» вышел невероятно цельным, что тоже роднит его с шедеврами средневекового искусства, которое еще не ведало губительного разделения на религиозное и светское, рациональное и интуитивное, внутреннее и внешнее. И Кинчев достигает той степени виртуозности, когда совершенно стирается грань между общественным и личным, а все сиюминутное уходит на задний план или же вовсе не берется в расчет:
Когда начнётся взрыв,
И сильная рука
Возьмёт в своё своих
И вскроет берега,
Огнём сожмёт металл
В серебряный поток,
Когда взорвётся зал,
Начнётся РОК!
(«Взрыв»)
На этом фоне закономерно обращение «Алисы» к универсальному языку притч и народных сказок. В исповедальной «Сны» Кинчев проецирует на себя узнаваемый образ Ильи Муромца («тридцать лет и три дня я пытался разжечь огонь») и… Колобка («Колобок – мой тотем»). А былина «Левша» - это чудесное завершение странствий блаженного, начатых еще в «Дураке» и «Дураке и Солнце»).
Финал альбома в «Нальем» (несмотря на обманчивую приземленность темы) тоже эпичен: «Я знаю точно, что мой rock-n-roll черен, и тем красен». Если прежде фирменная цветовая гамма «Алисы» ассоциировалась с гибелью и восходящим солнцем жизни, то теперь на передний план выходит Красота. Красота новой Земли, которую наследуют избранные после неизбежного Апокалипсиса. «И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их; и будут царствовать во веки веков» (Откр., 22:6).