Иван Охлобыстин - «главный проказник страны»

Все, что он делает – снимается, пишет, высказывается, служит - вызывает живейший интерес у думающей, смотрящей не только мыльные оперы и читающей публики. 

Все, что он делает – снимается, пишет, высказывается, служит - вызывает живейший интерес у думающей, смотрящей не только мыльные оперы и читающей публики. 

Потому что Иван Охлобыстин - человек, с которым точно не соскучишься. Он – особенный…

Многоликость и могучесть – вот его главные характеристики. Причем могучест не в смысле недюжинных физических сил (хотя и это есть), а в смысле – мочь многое. Что об Охлобыстине знает большинство? Он – актер, режиссер, сценарист, журналист, писатель, теле- и радиоведущий. Прекрасный семьянин, отец шестерых детей. При этом еще и священник. Более узкий круг в курсе, что Иван – рыболов, охотник, мастер айкидо. Наверняка имеется и что-то такое, о чем не подозревают даже близкие, то есть  какая-нибудь только-только вызревающая новая ипостась, в которой он тоже преуспеет.

- Иван, все-таки кто вы по роду деятельности? Как сами его определяете?

- Это вечная проблема. Когда дают заполнять анкету, то  перед этой графой всегда впадаю в ступор, а потом невольно начинаю выбирать, в какой же области я значу больше? Священник? Но это не подлежит документальной констатации. Не являюсь актером, хотя снимаюсь и  заканчивал режиссерский факультет. Литератор? Тоже не очень точно. При этом в каждой из этих ипостасей я реализовался в полной мере.

- Мне понравилось, как кто-то назвал вас «главным проказником страны»…

- (Смеется.) Что ж, отлично!

- И сразу вопрос по теме. В конце 90-х вы слыли королем эпатажа: ходили по метро с табличкой «Пропил деньги на стиральную машину. Жена убьет» и просили милостыню. Много собрали?

- Это был проект одного журнала. Мне досталось несколько табличек с подобными надписями. Самой доходной оказалась не эта, а другая. Представьте: я стоял в дорогой меховой шапке, в шубе, пальцы в перстнях и с табличкой на груди: «Не работал и не хочу. Подайте на роскошную жизнь». Меня буквально осыпали деньгами! Объяснялось это просто. Шел человек, видел надпись и думал: «Ну, хоть этот пусть поживет в роскоши». А что касается всяких шумливых проказ, то они случались уже по моей инициативе. Например, как-то раз въехал на мотоцикле в метро. Был юн, нетрезв, боролся за социальную справедливость...

- Все это в прошлом. А чем сейчас увлечены? Откройте секрет!

- Ювелирным искусством. Мой друг Сергей Брункс, ювелир и художник, погрузил меня в технологические тайны этого ремесла, показал, как должен дышать камень... Такого закоренелого сухого практика и лодыря, как я, увлечь железячной ерундой – это надо было постараться! Но я увлекся.

- А увлечение кино как пришло?

- Я жил у бабушки в деревне. Уйдя на пенсию, она устроилась работать кассиром в клуб. Я ходил с ней. Получается, все детство провел в кино. Лазил за натянутую простынку–экран, где были свалены старые клубные стулья. Потом интерес к кино привел меня в Театр юного москвича на Воробьевых горах. Но оттуда я был изгнан за бездарность.

- Говорят, в жизни непременно нужно иметь в друзьях врача, банкира и психолога. Удалось таковых приобрести?

- У меня есть друг, который в одном лице воплощает все три эти профессии. Он гораздо старше, ученик моего отца, который тоже был доктором, военным хирургом. Меня всю жизнь окружают врачи. Один хороший товарищ – психиатр, другой – нейрохирург…

- И сами вы недавно сыграли доктора в сериале «Интерны». Чудаковатый, но симпатичный персонаж получился.

- Совсем мой доктор Быков не чудаковатый. К тому же там есть забавная сюжетная мотивация его характера. Скажем, не выдали их больнице ценное оборудование, а обязаны были. Так он с другом венерологом, выпив лишнего, поехал к ответственному за это дело замминистра на дачу и побил его широкой снегоуборочной лопатой. Тот обратился в милицию, но за Быкова горой встали все врачи его и соседней больницы, потому что он - классный терапевт! Нет, правда, я уважаю врачей и ни разу не страдал от непрофессионализма кого-нибудь из них. Один доктор спас меня в детстве от смерти. Я начал задыхаться, а врач Юрий Михайлович, живший по соседству, занес меня на кухню, поставил несколько кастрюль с каким-то раствором на плиту, устроил парилку. Я надышался парами и выжил. Отец прочил мне профессию хирурга. Сейчас мне 43 года, я более-менее энергично двигаюсь в пространстве, но в душе есть сожаление, что желание отца, увы, не осуществил.

- Слышал, Патриарх Кирилл грозит лишить вас священнического сана, если не бросите актерское ремесло. Вы уже сделали выбор?

- История такая. Я был заштатным священником, которому нужно было как-то кормить семью. Протоирей Дмитрий Смирнов посоветовал обратиться с прошением к Алексию Второму, чтобы тот разрешил мне сниматься в кино. И Патриарх позволил, благословил, понимая, что я - человек адекватный, жрать людей в кадре не буду, как в картине «Даун хаус». А потом, когда не стало Алексия, вышел фильм «Царь». И тот же Дмитрий Смирнов сказал, что ему фильм не понравился. 

И я подумал: раз картина вызывает в таких людях негативное отношение, значит, для меня тут есть искушение. К тому же стали появляться скабрезные статьи на эту тему в Интернете, поэтому нашелся повод для дополнительной грязи. И я сам написал письмо Патриарху Кириллу о том, что целесообразно на время съемок запретить мне заниматься богослужением. То есть венчать, крестить, отпевать я не могу, пока снимаюсь, пока лицедействую, чтобы людей не искушать. А как только закончу сниматься, вернусь к служению.

- Вы очень долго искали себя и нашли. А что скажете тем, кто на полпути к вере?

- Скажу, что людям вера необходима, потому что она стабилизирует психику. Многие пугаются церкви, им кажется, что храмы с их колоколами и звонами – территория исключительно верующих. Это большая иллюзия. Спаситель говорил: «Если бы веровал ты, то сказал бы горе «подойти», и она бы подошла». Но что-то не вижу я, чтобы вокруг менялись ландшафты. Церковь – это сообщество людей, стремящихся к вере.

- Ваши прихожане не пугаются, когда видят священника без бороды?

- Нет, они к этому равнодушны. Да, канонически сложилось, что борода – символ мудрости. У меня же бороды пока нет, у моего брата в 53 года - тоже. Не растет! Зато бриться не надо.

- Говорят, каков поп, таков и приход. У вас он такой же бесшабашный, как и вы?

- И почему многие думают, что я бесшабашный? Я – трудоголик! Это внешне, вероятно, я произвожу такое впечатление. Но когда я в рясе, то все видится по-иному. Ряса дисциплинирует. И прихода как такового у меня нет. Я же реально понимаю, в какой ситуации нахожусь со своим противоречивым реноме. Поэтому никогда не стремился сколотить вокруг себя паству. Что такое быть духовным отцом? Это значит, в любое время дня и ночи тебе может позвонить духовный сын или духовная дочь и сказать, что ему плохо и одиноко. И ты должен бросить все, забыть про семью, детей и говорить с ними. Пока я внутренне не готов к такому служению.

- Вы участвовали в отчитке, изгоняющей демонов?

- Не участвовал, но присутствовал. Это ужасное зрелище, не для слабонервных. Подходит ко мне как-то барышня в церкви: «Что-то у меня плохое настроение. Может, мне надо на отчитку?» Я говорю: «Вы лаете?» - «Нет». – «Тогда ни в коем случае! Поберегите рассудок!» Это тяжелая процедура. Ее могут исполнять официально лишь 2-3 человека. В 90-е годы многие молодые священники стали чудотворить, исцелять душу, в том числе отчитывать. Сейчас они либо в сумасшедшем доме, либо спились. То, что стоит за всем этим, действительно опасно. Чтобы отчитывать, нужно быть внутри кристально чистым человеком. Как правило, это делают схимники.

- Почему вы брали творческие псевдонимы?

- Соглашаясь играть Сержа Лифаря в фильме Алексея Учителя «Мания Жизели», я не знал, что мой герой в реальной жизни был гомосексуалистом. А когда узнал, отказываться от роли было уже поздно. Поэтому я решил под своей фамилией на экране не светиться и стал Леопольдом Роскошным. А в фильме «Нога» главный герой сначала теряет на войне ногу, а потом кончает жизнь самоубийством. Я и решил: пусть уж лучше в картине я буду Иван Чужой. Я не являюсь мнительным, а просто хорошим слушателем. Еще в институте мне рассказывали о всякой мистике в кино. Кстати, через много лет после съемок в «Ноге» я встретил своего товарища Ваню Захаву, с которым работал в этой картине. Он ездит на инвалидной коляске, у него нет левой ноги. Они с друзьями ехали в Питер, он сидел на заднем сидении. Погибли все, а Ване оторвало ногу. Так что…

- У вас случаются приступы раздражительности?

- Как и любого другого человека, депрессии меня посещают. В таких случаях я предпочитаю просто спать. Проходит. Еще хорошо отвлекает работа. Я верю, что человек в состоянии себя контролировать. Нельзя отдаваться чувствам на растерзание. Если что-то мешает сделать, то  нужно обращаться к услугам фармакологической линейки Минздрава.

- Как вы вообще перезагружаетесь, когда приходит усталость?

- Будете смеяться, но я с 1983 года играю в компьютерные игры. Я вообще был одним из первых, кто увидел портативный компьютер в России. Его получили для вычислительного центра мясомолочной промышленности. Он стоил гигантских денег. С тех пор, когда понимаю, что устал, сажусь за компьютер. А вот в карты, нарды и прочие азартные игры не играю и в казино не хожу.

- Вы как-то сказали, что хотели бы прожить до 600 лет. А зачем?

- Просто многого хотел бы дожить, многое успеть. Я бы обязательно погрузился в вопросы квантовой физики. Я - верный посетитель ресурса «Популярная наука», своими глазенками дилетанта шарю по всем статьям. Меня это чарует. У меня в школе очень хорошо было с химией. Но потом по дурости я все забросил. А не забросил бы - уложил бы естествознания в один комплекс! Я уверен, если не случится какого-то катаклизма, то произойдет, как в «Пятом элементе». Не в том смысле, что мир сможет спастись одним поцелуем, а в том, что дома будут большие, машины - летающие, космос - покоренный. Я очень хотел бы участвовать в межгалактической экспедиции. А еще – увидеть, как развивается моя генетическая линия ДНК – правнуков своих хочу увидеть!

- Можете представить себя в столь преклонном возрасте?

- Думаю, возможности трансплантации на тот момент будет широки, я обязательно обустроюсь. Не думаю, что буду выбирать самый красивый образец, потому многие первичные импульсы будут погашены мною же самим. Скорее всего, выберу жидкий металл, стану Терминатором. В  самолете летать удобно. Главное, чтобы не расплескали (смеется).

- Не устанете жить?

 

- Вообще, я заметил, что люди устают жить. Был у меня один знакомый старик, физик. У него была последняя стадия рака. Он привел в порядок дела и собрался умирать. Строго поговорил с приехавшими из-за границы родственниками, мол, ему соплей не надо - поезжайте обратно. Договорился со своим другом, медицинским профессором, что пойдет умирать в его больницу. Но тут пришел к нему ученик, упитанный ботан в очочках: «Помогите защищать докторскую!» Профессор засел за его бумаги. И вместо отведенных врачами двух месяцев прожил еще два года. Пока тот парень не защитился. Потом опять утратил вкус ко всему, опять привел в порядок дела, опять пошел в больницу к своему товарищу и умер. Думаю, человек живет ровно столько, сколько хочет жить. Даже случайности чем-то предопределены… Кстати, мой отец был третьим, кто ходил умирать к тому самому медицинскому профессору. Он арендовал в госпитале имени Бурденко генеральскую палату, собрал вещи. Я пришел проводить его. Мы помолчали, он говорит: «Наверное, что-то надо сказать на прощание? Говори». Я сказал: «Передай привет бабушке». – «Хорошо». Сказал и ушел. А бабушка умерла задолго до этого.

- Ваш отец - военный хирург - прошел две войны…

- Отец прошел четыре войны! Он 1905 года рождения. Воевал с Блюхером, Тухачевским в Испании, потом участвовал в Великой Отечественной. В Испании, кстати, лечил супругу Сальвадора Дали Галину. Папа был неожиданным человеком. Помню, однажды сидим, он вдруг спрашивает: «Сынок, любишь золото?» – «Очень». Тут он резко вырывает изо рта золотую зубную коронку и протягивает мне. Это было за месяц до его смерти.

- Ваш отец старше матери на 40 лет. Чем в 60 с лишним он смог покорить 19-летнюю студентку?

- Папа был необычайно харизматичным и крайне независимым человеком. Такое сочетание дает феноменальное обаяние. Уйдя в отставку, он возглавлял крупный пансионат. Мама приехала к своей маме, которая работала там врачом, и поступила на работу в секретариат к отцу. И он влюбил ее в себя. И не осудишь! Я никогда не видел таких людей, смелых и веселых одновременно. В молодости отец обожал ходить в штыковые атаки. Он был «ножевик», моя страсть к холодному оружию от него.

- Вы сказали, что отец лишь однажды принимал участие в вашем воспитании. Как это было?

- Он заставил меня съесть учебник русского языка. Бабушка пожаловалась, что я не желаю штудировать великий и могучий. Отцу надоело воспитывать меня словесно, он решил перейти к решительным действиям. Он сказал: «Я обещал твоей матери, что ты усвоишь предмет. Но раз ты не хочешь делать это обычным путем, будешь усваивать иначе». Выдал мне кубанские томаты и велел вприкуску с ними съесть учебник русского языка. Я даже не сомневался в том, что он говорит серьезно. Плакал, давился и ел учебник целых полдня. Съел.

- Общаетесь с детьми отца от пяти предыдущих браков?

- Нет. Они все самодостаточные люди. Более того, раскиданы по миру. Многие живут в Новой Зеландии.

- Кстати, вам в жизни приходилось применять нож?

- Да, когда убивали рядом человека. Как-то увидел, что у входа в магазин толпа подростков пинает пьяненького мужичка. Тот лежит на земле, а ребята бьют его железной крышкой от урны. У бедолаги уже начались характерные подрагивания. Я стал унимать пацанов. Они развернулись и поперли на меня, стали оттеснять подальше от людей, вглубь двора. Чувствую - убьют. А у меня с собой всегда нож  не для злобы, а для хозяйства. Я предупредил, что буду обороняться, и надрезал сухожилия на ноге одному из нападавших. Хлынула кровь, видимо, это привело их в чувство. Парни ретировались. Потом раскаялся, исповедовался, но зато остались живы и я, и тот мужичок. А как-то раз нож пригодился мне при аварии. Я срезал ремни безопасности у женщины, попавшей в автокатастрофу. Машина перевернулась, горючее начало вытекать. Я бросился к ней, порезал ремни и высвободил женщину. Мой папа всегда носил нож, он же приучил меня к самообороне. И все мои дети тоже носят ножи. Более того, они знают наиболее ощутимые для насильников зоны. Мы тренируемся летом на природе, где я преподаю им уроки самообороны. Это очень нужно в наше время.

- Так вы - просто воин?

- Нет, я заботящийся о выживании своего потомства отец. А воин – это моя жена. Она победит всех, она - последний довод королей. Защищаться ее не нужно учить, у нее это от природы. Она большая хищная птица.

- Вы утверждаете, что однолюб. Разве можно перевоплотиться в однолюба после многочисленных любовных похождений, коими изобиловала ваша биография?

- Отношения с женщинами у меня всегда были честные. Я никогда не пытался произвести впечатление и казаться тем, кем не являлся. Во-первых, мне везло. Те женщины, с которыми Господь сподобил мне встречаться, были прекрасны, умны, обаятельны. Самодостаточны и душевно масштабны. Помимо простых чувственных привязанностей, я восхищался ими как людьми. Мы расставались по причине того, что искорка не возгоралась в пламя. В конце концов, я встретил свою половину и счастлив с ней.

- Правда, что вы уже завещание написали?

- Это байка. Но если бы я его написал, то меч-путник завещал бы сыну Василию, меч-веер – Савве, кинжал – Анфисе. «А со всей остальной ерундой разберитесь сами», - сказал бы я детям.

- У вас шестеро детей. А жене обещали семерых. Будете держать слово?

- Я обещал жене девять детей, а семерых - как минимум. Мы любим друг друга. Как Господь сподобит, так оно и будет. Детей я люблю.

- Говорят, духовные отцы немощны в быту. А вы?

- Я дурковат в быту. Я - не очень хороший хозяйственник, во мне нет административного пыла. Во время Троянской войны мне вряд ли бы светила слава Агамемнона, а на Ахиллеса не потянул бы по красоте. Скорее всего, я был бы стражником на башне, посылающим камни в сторону вражеской армии… Я все могу делать, но не люблю, если не увлечен. Умею работать на фрезерном и токарном станках. По дому же что-то делаю тогда, когда это не абсурдно. Недавно подходит ко мне Оксанка: «У нас дырка в стене». «Я - не скульптор», - отвечаю. Мы живем на втором этаже, под нами магазин. И  под раковиной образовалась дырка, чтобы заделать ее, нужно мешков 40 цемента. Я, значит, вызвал мастера, он оценил ситуацию и сделал работу. Оксана укорила меня в том, что я не вбил даже гвоздя в стенку. Устав слушать упреки, я взял гвоздь, вбил в чешскую стенку и сказал: «Вот тебе гвоздь в стенку. Вешай то, что хочешь». Каждый должен заниматься своим делом.

- Вас называют православным самураем, имея в виду вашу незыблемость и стойкость в вопросах веры. А вы никогда не отступали от каких-то ее принципов?

- Конечно, отступал. Просто я не смог для себя так жестко сформулировать эти принципы, чтобы не отступать. Было даже, что прерывал пост, когда путешествовал по Риму. С удовольствием съел пиццу. Каюсь. Но быть в Риме и не съесть пиццу – точно грех. Правда, съел я «4 сыра» без мяса. А вообще в пост я больше люблю кашки.

- Обычно прошлое тянет нас назад. Вам не слышится дьявольский голос, зовущий  к разгульной и вольной жизни?

- Это бессмысленно. Я бы сказал дьяволу: «Опомнись, у меня все расписано». Я предъявил бы ему свой органайзер. Я человек деловой, у меня каждая минута расписана. Мне не до половых утех. У меня в планах - покорение вершин, на которых еще не бывал!

Автор: Рамазан Рамазанов