Кого благословил старик Державин?
Кто.не знает пушкинское двустишие:
Старик Державин нас заметил
И, в гроб сходя, благословил.
Эти строки, как никакие другие, покрытые «хрестоматийным глянцем», бесконечное количество раз цитировались и обыгрывались. Знаменитый эпизод на лицейском экзамене описывался в прозе и в стихах (а также изображался живописно и кинематографически). (…)
Между тем пушкинские строки содержат одну неясность, большинством не осознаваемую. Почему поэт написал «нас» — во множественном числе? Кого еще кроме него благословил «старик Державин»?
Обычный ответ: «Никогда не приходилось об этом задумываться». Но, «задумавшись», начинают высказывать различные предположения. Одно из них: сказав «нас» (вместо «меня»), Пушкин прибегнул к «формуле скромности». (…)
Приходилось слышать — и не раз, что Пушкин имел в виду кроме себя «еще кого-то из лицеистов». Объяснение это не выдерживает критики.
Между тем необходимость изощряться в изобретении толкований сразу отпадает, стоит только восстановить в памяти начало восьмой главы «Евгения Онегина».
В те дни, когда в садах Лицея
Я безмятежно расцветал,
Читал охотно Апулея,
А Цицерона нe читал,
В те дни в таинственных долинах,
Весной, при кликах лебединых,
Близ вод, сиявших в тишине,
Являться муза стала мне.
Моя студенческая келья
Вдруг озарилась: муза в ней
Открыла пир младых затей,
Воспела детские веселья,
И славу нашей старины,
И сердца трепетные сны.
И свет ее с улыбкой встретил;
Успех нас первый окрылил;
Старик Державин нас заметил
И, в гроб сходя, благословил.
Так вот, оказывается, в чем дело: Державин благословил мальчика-Пушкина вместе с его музой, благословил его союз с музой! Таким образом, «нас» означает «меня и музу», «нас с музой». (…)
В продолжении второй строфы, не вошедшей в окончательный текст романа, Пушкина вместе с его музой одобряют еще два старших современника — Дмитриев и Карамзин.
И Дмитрев не был наш хулитель;
И быта русского хранитель,
Скрижаль оставя, нам внимал
И музу робкую ласкал.
И только в окончании строфы, когда речь заходит о Жуковском, появляется единственное число «мне».
И ты, глубоко вдохновенный
Всего прекрасного певец,
Ты, идол девственных сердец,
Не ты ль, пристрастъем увлеченный,
Не ты ль мне руку подавал
И к, славе чистой призывал.
Ясно, что руку можно подать поэту только «в единственном числе», а не вместе с музой!
В третьей и следующих строфах основного текста восьмой главы Пушкин не расстается с музой; он сначала приводит ее «на шум пиров и буйных споров», потом она сопровождает его в скитаниях, «одичав» «в глуши Молдавии печальной», затем является барышней уездной», и наконец автор приводит ее на светский раут, где «с ревнивой робостью» глядит «на прелести ее степные», пока (в строфе VII) не переключает внимание на появившегося в толпе Онегина.
С началом седьмой строфы связано одно недоразумение.
Ей нравится порядок, стройный
Олигархических бесед,
И холод гордости спокойной,
И эта смесь чинов и лет.
«Ей — Татьяне», — пришлось раз услышать в научном докладе. Между тем это тоже о музе...
Вспомним еще, как по-свойски обращается Пушкин со своей музой в другом произведении, написанном той же знаменитой Болдинской осенью 1830 года:
Усядься, муза: ручки в рукава,
Под лавку ножки! не вертись, резвушка! ("Домик в Коломне»)
В заключение — еще об одном поэтическом отклике на знаменитое «благословение». Стихотворение Давида Самойлова «Старик Державин» начинается так:
Рукоположения в поэты
Мы не знали. И старик Державин
Нас не заметил, не благословил.
В эту пору мы держали
Оборону под деревней Лодвой.
На земле холодной и болотной
С пулеметом я лежал своим.
Здесь, конечно, совсем другое «мы»: оно относится к поколению поэтов, чья юность совпала с годами войны. Но как сам автор ощущал соотношение своего «нас» с пушкинским? К сожалению, этого уже не узнать...
По книге Н.А.Еськовой "Хорошо ли мы знаем Пушкина?" - М., "Русские словари", 1999
Комментарии читателей Оставить комментарий