«Российское руководство подтвердило свою приверженность идее мультикультурализма»

Нельзя подменять индивидуальные права граждан коллективными правами этнических общин

На днях в Уфе состоялось очередное заседание Госсовета, в ходе которого российское руководство в очередной раз подтвердило свою приверженность идее мультикультурализма. Это прозвучало некоторым диссонансом на фоне последних заявлений европейских лидеров, которые теперь достаточно сдержанно оценивают эффективность принципов мультикультурализма. Хотя следует заметить, что в этом вопросе существует значительная терминологическая путаница.

Нельзя подменять индивидуальные права граждан коллективными правами этнических общин

Концепция формирования межнациональных отношений в нашей стране базируется на двух основных постулатах. Первый из них предполагает подмену индивидуальных прав граждан коллективными правами этнических сообществ. Второй принцип состоит в том, что можно осуществлять политическую интеграцию помимо культурной интеграции общества. Когда европейские лидеры говорят о крахе мультикультурализма, то речь идет о крахе именно этих двух принципов. Они сегодня говорят о том, что нельзя подменять индивидуальные права граждан коллективными правами этнических общин и что невозможно осуществлять политическую интеграцию общества, не осуществляя его культурную интеграцию.

Первая проблема, возникающая в этой связи, заключается в соотношении индивидуальных гражданских прав (в том числе права на этническую идентичность) с одной стороны и коллективных прав этнических общин. На заре политической современности после Великой французской революции обсуждался вопрос о предоставлении избирательных прав разным категориям населения. И в том числе иудейской общине, которая традиционно держалась весьма обособленно. Несмотря на представленность разных позиций, в итоге была выработана такая формула – во всем отказать им как сообществу и во всем удовлетворить их как граждан.

Эта модель по отношению к этническим сообществам стала базовой формулой республиканской гражданской политической культуры, на которой основывалась национальная политика и философия таких европейских государств, как Франция. Это жесткий принцип, но вполне логичный, и его резоны вполне понятны. Они связаны с тем, что коллективные права и индивидуальные права, в том числе в этнической сфере, могут вступать в противоречие друг с другом. Поэтому приоритет должен отдаваться индивидуальным правам. Противоречие состоит в том, что коллектив может претендовать на такой контроль над человеком, который не подразумевается республиканской политической культурой.

Вторая проблема заключается в политической интеграции разных культур

Кроме того, коллективные и индивидуальные права могут противоречить друг другу по содержанию. Например, многие этнические или религиозные сообщества могут исповедовать совершенно другие нормы семейной морали или права по сравнению со стандартными европейскими принципами. Гражданская нация потому и называется гражданской, что состоит из граждан, а не из этнических или иных общин. Поэтому логика гражданской нации заключается в обретении членства в политическом сообществе напрямую, а не через участие в сетевых сообществах, традиционных и родоплеменных структурах. Вот здесь уже противоречие между либерально-республиканской политической культурой с одной стороны и мультикультурализмом с другой совершенно очевидны. Когда тот же премьер Великобритании говорит о том, что нам нужен «либерализм с мускулами», он имеет в виду необходимость приоритета принципов традиционной европейской политической культуры перед мультикультурализмом.

Вторая проблема заключается в политической интеграции разных культур. Сторонники мультикультурализма приводят в качестве примера гармоничного сосуществования разных общин Османскую империю, где до поры до времени действительно удавалось поддерживать удивительное этническое и религиозное многообразие. Причем это происходило в рамках единого пространства эффективной имперской государственности. Это стало возможным благодаря тому, что в Османской империи не существовало публичных арен, на которых представители разных общин и культур обсуждали бы и принимали совместные решения. То есть они могли сосуществовать мирно и бесконфликтно только лишь в ситуации, когда эти общины по большому счету не имели друг к другу практически никакого отношения.