1945-й: поступь победителей. Взятие Берлина

25 апреля 1945 года вокруг столицы Третьего рейха сомкнулось кольцо советских войск

65 лет назад, 25 апреля 1945 года, в 12 часов дня 6-й гвардейский мехкорпус 4-й гвардейской танковой армии 1-го Украинского фронта, форсировав реку Хафель, соединился с частями 328-й дивизии 47-й армии генерала Перхоровича 1-го Белорусского фронта. Кольцо советских войск вокруг столицы Третьего рейха было сомкнуто. Теперь предстоял решительный штурм вражеской столицы.

Как уже [http://science.km.ru/magazin/view.asp?id=59EE413F0909492991FE5D50843EE5C2 рассказывал] КМ.RU, части наших войск 1-го Белорусского (с запада и севера) и 1-го Украинского фронтов (с юга) еще 21 апреля начали бои на улицах берлинских предместий, однако оборона врага отнюдь не была сломлена. Система городских укреплений была тщательно продумана и хорошо подготовлена.

В Берлине было создано 9 секторов обороны – 8 по окружности и 1 в центре. Чем ближе к центру города, тем оборона становилась плотнее. Особую прочность ей придавали массивные каменные постройки с большой толщиной стен. Окна и двери многих зданий заделывались и превращались в амбразуры для ведения огня. Всего в городе имелось до 400 железобетонных долговременных сооружений – многоэтажных бункеров (до 6 этажей) и дотов, оснащенных орудиями (в т. ч. зенитными) и пулеметами. Немаловажное значение в системе обороны врага имели подземные сооружения, которые широко использовались противником для маневра войск, а также для укрытия их от артиллерийских и бомбовых ударов. Особенно сильно был укреплен изрезанный каналами центр Берлина с рекой Шпрее, фактически ставший одной огромной крепостью.

Однако, как известно, города защищают не укрепления, а их гарнизоны. И вот с этим у немцев были большие проблемы: после прорыва обороны на [http://science.km.ru/magazin/view.asp?id=59EE413F0909492991FE5D50843EE5C2 Зееловских высотах], о чем уже рассказывал КМ.RU, большая часть немецких регулярных дивизий оказались либо рассеянными, либо в Хальбинском (Губенско-Франкфуртском) котле.

Ядро берлинской группировки немецких регулярных войск состояло из остатков 5 дивизий 9-й армии, которые смогли отойти в город. Это были 18-я и 20-я танкогренадерские дивизии, 11-я танкогренадерская дивизия СС «Нордланд», 9-я авиадесантная дивизия и танковая дивизия «Мюнхеберг». Фактически в Берлин отошли соединения, оказавшиеся между ударной группировкой 1-го Белорусского фронта, пошедшей в обход Берлина, и повернувшими навстречу 1-му Украинскому фронту армиями. Остальных от города отсекли. Как констатирует военный историк Алексей Исаев, «18-я танкогренадерская дивизия и 11-я танкогренадерекая дивизия СС были «неожиданностью» со стороны немцев, противостоявших 2-му Белорусскому фронту К.К. Рокоссовского. Они были переброшены из 3-й танковой армии Майнтофеля в 9-ю армию Бюссе уже после начала Берлинской операции советских войск. Если бы 2-й Белорусский фронт начал наступление одновременно с 1-м Белорусским фронтом, даже этих соединений среди защитников немецкой столицы не было бы. Резервом, выдвинувшимся в Берлин в последние часы до его окружения, стал усиленный батальон 33-й гренадерской дивизии СС «Шарлемань», насчитывавший всего около 350 человек. Подавляющее большинство соединений, находившихся в подчинении армии Бюссе на 16 апреля 1945 года, были аккуратно отрезаны от Берлина».

Кроме остатков 5 дивизий, в Берлине была одна охранная бригада СС, различные полицейские подразделения, 10 артиллерийских дивизионов, одна бригада штурмовых орудий, 3 танкоистребительные бригады, 6 противотанковых дивизионов, одна зенитная дивизия (1-я) и части 17-й и 23-й зенитных дивизий. Части 1-й зенитной дивизии были расположены в трех огромных бетонных укрепленных сооружениях – Зообункер в Тиргартене, Гумбольдтхайн и Фридрихсхайн. Еще было порядка 30 тыс. сотрудников различных полицейских служб (от городской полиции до гехаймфельдполицай – армейской тайной полевой полиции).

Иррегулярные формирования были представлены батальонами фольксштурма. Их численность до сих пор неизвестна. Советские историки утверждали, что в фольксштурме было до 200 тыс. человек, немецкие и прочие западные историки утверждают, что их не было и 40 тыс. С учетом почти 4-миллионного населения Берлина последняя цифра выглядит смешно. Вспомним, что сопоставимые по численности города Москва и Ленинград, когда враг оказался у городских ворот, выставили 17 и 12 дивизий ополченцев соответственно. Да и немцы в Кенигсберге, городах Померании и Силезии (Бреслау и Глогау, к примеру) выставляли достаточно многочисленные ополчения местных жителей. Вряд ли берлинцы стали исключением.

Достоверно известно, что в течение 6 часов мог быть поставлен под ружье призыв, называвшийся Clausewitz Muster, численностью 52 841 человек. Проблема была с их вооружением: для этого у коменданта Берлина в арсенале было только 42 095 винтовок, 773 пистолета-пулемета, 1953 ручных пулемета, 263 станковых пулемета и небольшое число минометов и полевых орудий. Конечно, в условиях городского боя немцы еще надеялись на эффективное применение против советской техники знаменитых фаустпатронов – т. н. офенрор. Практика боев, правда, успела показать, что сугубо штатским людям непросто подойти к вражескому танку на расстояние 20-25 м и метко его поразить, особенно понимая, что лично для него все закончится гибелью. Но, с другой стороны, у защитников Москвы в октябре 1941 ситуация была немногим лучше. А вместо офенроров в лучшем случае была просто граната, а то и просто бутылка с горючей смесью. Так что не надо торопиться списывать вооруженных берлинцев со счетов.

К тому же прорыв в Берлин с Зееловских высот остатков 56-го танкового корпуса генерала Вейдлинга добавил к числу защитников 13-15 тыс. человек регулярной армии. Самого Вейдлинга обрадованный фюрер тут же назначил начальником обороны Берлина. Однако таким «карьерным ростом» Вейдлинг отнюдь не был осчастливлен, о чем откровенно потом рассказывал в советском плену.

Первыми шагами Вейдлинга на новой должности стало выдвижение резервов на внешний обвод обороны Берлина. Но что-либо принципиально изменить за те несколько дней, которые он находился во главе обороны Берлина, Вейдлинг уже не мог. Судьба города была решена на Одере. Даже такой занудливый скептик, как Алексей Исаев, признает: «Конечно, не следует думать, что город был совершенно беззащитен. Намного опаснее всех фаустников Берлина вместе взятых были 88-мм, 105-мм и 128-мм зенитки ПВО города, использовавшиеся для стрельбы с прямой наводки. Серьезным противником советских танкистов была также 249-я бригада штурмовых орудий. Личный состав бригады был эвакуирован из Восточной Пруссии, а 24-25 апреля бригада получила новенькие самоходки в Шпандау, пригороде Берлина. Эта бригада была введена в бой в районе Бранденбургских ворот, а закончила свой путь на Берлинерштрассе».

Впрочем, и русские взялись за Берлин более чем серьезно.

Уже к 26 апреля в штурме Берлина принимали участие 6 армий 1-го Белорусского фронта (47-я, 3-я и 5-я ударные, 8-я гвардейская, 1-я и 2-я гвардейские танковые) и 3 армии 1-го Украинского фронта (28-я, 3-я и 4-я гвардейские танковые). В последние десятилетия стало модным ставить в вину Жукову (Коневу в меньшей степени) масштабное применение танков и САУ в уличных боях. Дескать, их нещадно жгли фаустники, и от этого были огромные потери. И в качестве убедительного примера ссылаются на… разгром, учиненный российской бронетехнике в Грозном 31 декабря 1994 года. Хотя уже в январе 1995 года генерал Рохлин убедительно продемонстрировал, что если по-умному, то и в городских боях танки весьма эффективны.

Как убедительно доказывают источники, хотя бы на опыте танкистов 3-й гвардейской армии Рыбалко, они уже неплохо были подготовлены к уличным боям. Если в своем продвижении танковый батальон встречал обороняемое препятствие – забор поперек улицы или обороняемое здание, то командир батальона прежде всего производил разведку и искал возможности обойти это препятствие. Если обход оказывался невозможен, то под прикрытием огня танков и бронетранспортеров М-17 или ДШК, которые шли непосредственно за пехотой, вперед выдвигались саперы для подрыва препятствия. М-17 – это поставлявшаяся по ленд-лизу зенитная САУ с четырьмя 12,7-мм пулеметами на шасси полугусеничного бронетранспортера.

В обделенной ленд-лизовскими ЗСУ 2-й танковой армии аналогичные задачи выполняли установленные на грузовиках 12,7-мм пулеметы ДШК. Одновременно артиллерия занимала огневые позиции и вела огонь на разрушение зданий за препятствиями, ослепляла и подавляла оборону противника. В практике боев баррикады часто разрушались огнем крупнокалиберной артиллерии и установок М-31 («катюши»). После устранения препятствий танки устремлялись в проходы и на больших скоростях проскакивали опасные места. Пехота довершала очистку объектов. Огнеметчики выжигали противника из подвалов и при необходимости поджигали здания.

Следующая за танками пехота очищала от противника пройденные танками кварталы. С подходом пехоты танки вновь делали бросок вперед. Движение на больших скоростях обеспечивало танки от повреждения фаустпатронами. Характерная черточка: за время боев за Берлин танки армии П.С. Рыбалко выпустили 18 тыс. 85-мм снарядов. Такое количество снарядов не выпускалось ни в одной из предыдущих операций армии. Некоторые машины выпускали до 5 боекомплектов. Переводя с сухого языка статистики, это можно назвать «били по всему, что шевелится».

Впрочем, не только танкисты Рыбалко так наловчились к городским боям. Штурмовые группы других наших танковых армий состояли из роты танков, роты мотопехоты, взвода САУ, 1-2 противотанковых орудий и подразделения саперов.

В отчете по боевым действиям 2-й гв. танковой армии в Берлинской операции действия штурмовой группы в городе описываются следующим образом: «Впереди по обеим сторонам улицы продвигались небольшие группы автоматчиков с задачей уничтожать фаустников, снайперов, засевших в домах, и подавлять огневые точки. Группы автоматчиков, следующие по разным сторонам улицы, поддерживали огнем друг друга. В 50-100 м за ними, преимущественно в шахматном порядке, следовали танки, которые вели огонь в таком же порядке, что и автоматчики. Задачей танков являлось уничтожение пулеметных гнезд, орудий и домов, в которых гитлеровцы упорно сопротивлялись. Вместе с танками и за танками непосредственно следовали автоматчики, которые защищали танки от фаустников и очищали дома от противника. ПТ орудия, входящие в состав штурмовой группы, вели огонь прямой наводкой по ПТ средствам противника. Иногда приходилось устанавливать орудия прямой наводки на верхних этажах зданий для лучшего обстрела противника».

Об эффективности танков в городе много ярких слов сказал командующий 2-й гв. танковой армией С.И. Богданов в своем выступлении на научной конференции, посвященной изучению опыта Берлинской операции в 1946 году: «Об уличных боях. Мы воочию убедились, что уличные бои для танков не так страшны, как нам кажется. Я считаю, что если у кого есть такое мнение, то его нужно изменить, т. к. оно – неверное. Прежде всего танк представляет из себя могучее подвижное орудие, которое значительно подвижнее обычной пушки, которая идет с расчетом. Это факт. Мне нужно туда три снаряда пустить – я кнопку нажал, развернул башню и веду огонь. Обычная пушка на узкой улице так не развернется. Танк – пушка серьезная, он не признает мелких снарядов, осколков, не признает пуль, которые бьют по расчету обычной пушки, а поэтому танк в уличных боях должен быть таким же хозяином поля боя, как и на обычной местности».

У общевойсковых армий тоже хватало опыта городских боев. С подачи Василия Чуйкова, командующего 8-й гвардейской армией, был использован проверенный им еще в Сталинграде опыт штурмовых групп: стрелковому взводу или роте придавались 2-3 танка, самоходное орудие, саперное подразделение, связисты и артиллерия.

К вечеру 28 апреля части 3-й ударной армии прорвались к самому центру города. В ночь на 29 апреля действиями передовых батальонов под командованием капитана С.А. Неустроева и старшего лейтенанта К.Я. Самсонова был захвачен мост Мольтке. На рассвете 30 апреля штурмом, ценой немалых потерь, было захвачено здание министерства внутренних дел, соседствовавшее со зданием парламента, т. е. пресловутого рейхстага. В этом же районе, наряду с рейхстагом и МВД, находились здание театра Кроль-Опера, швейцарское посольство и ряд других сооружений. Хорошо укрепленные и приспособленные к долговременной обороне, вместе они представляли собой мощный узел сопротивления.

Тогда же озверевшие эсэсовцы из дивизии «Нордланд» открыли шлюзы Шпрее, чтобы затопить линии берлинского метро, где укрывались сотни тысяч немецких гражданских жителей и раненых. Возможно, приказ был отдан именно «нордландовцам» потому, что дивизия была укомплектована в основном добровольцами из скандинавских стран. Вряд ли даже немецкие эсэсовцы согласились бы выполнять такой приказ.

Любопытна, однако, оценка, которую дает этим действиям американский историк Энтони Бивор. Он прославился в основном «разоблачениями зверств» Красной армии. В частности, именно этот тип написал (опубликовано, в частности, в «Гардиан» 8 мая 2002 года), что весной 1945 года красноармейцы изнасиловали 2 млн (!!!) немок в возрасте от «двух дней до восьмидесяти лет».

К преступлениям эсэсовцев он был снисходителен. «Сведения о количестве жертв различны – от 50 до 15 тыс. человек… Конечно, в тоннелях находились многие тысячи людей, среди которых были раненые, дети, женщины и старики, но вода не распространялась по подземным коммуникациям слишком быстро. Более того, она растекалась под землей в различных направлениях. Безусловно, картина наступающей воды вызывала в людях неподдельный ужас, и часть раненых, равно как и пьяных солдат, а также мирных жителей, стали ее неизбежными жертвами. Но говорить о тысячах погибших было бы сильным преувеличением. В большинстве мест вода едва достигала полутораметровой глубины, и у обитателей тоннелей имелось достаточно времени, чтобы эвакуироваться самим и спасти многочисленных раненых, находившихся в госпитальных вагонах рядом со станцией «Штадтмитте». Вполне вероятно, что многие из погибших, чьи тела впоследствии поднимали на поверхность, на самом деле умерли не от воды, а от ран и болезней еще до разрушения тоннеля».

Но хватит об этом англосаксонском брехуне. Вернемся к нашим настоящим героям. Задача по овладению Рейхстагом была поставлена 28 апреля в боевом распоряжении командира 79-го стрелкового корпуса генерал-майора С.Н. Переверткина.

К вечеру 28 апреля части 79-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии заняли район Моабит и с северо-запада подошли к району, где располагался Рейхстаг. Перед наступающими войсками лежала очередная водная преграда – река Шпрее. Ее трехметровые железобетонные берега исключали возможность переправы на подручных средствах. Единственный путь на южный берег лежал через мост Мольтке, который при приближении советских частей был подорван немецкими саперами, но не обрушился, а лишь деформировался и устоял. С обоих концов мост перекрывали железобетонные стенки толщиной в метр и высотой около полутора метров. Мост и подходы к нему простреливались многослойным пулеметным и артиллерийским огнем. Захватить мост с ходу не удалось. Повторный штурм моста было решено предпринять после тщательной подготовки. Мощным артиллерийским огнем были уничтожены огневые точки в зданиях на набережных Кронпринцен-уфер и Шлиффен-уфер и подавлены немецкие батареи, обстреливавшие мост. К утру 29 апреля передовые батальоны 150-й и 171-й стрелковых дивизий под командованием капитана С.А. Неустроева и старшего лейтенанта К.Я. Самсонова переправились на противоположный берег Шпрее. Вскоре советские саперы восстановили мост, чтобы по нему могли переправляться танки и артиллерия.

Сам рейхстаг был хорошо укреплен. С севера на юг площадь Кенигплац пересекал глубокий ров, заполненный водой. Между рвом и рейхстагом располагались два ряда траншей, соединенных между собой и зданием ходами сообщения. Перед фасадом рейхстага на прямую наводку были поставлены 4 батареи 105-мм и одна – 88-мм орудий. Обороняющихся поддерживали артиллерийские подразделения, танки и штурмовые орудия, расположенные в парке Тиргартен и у Бранденбургских ворот. Район рейхстага защищал пятитысячный гарнизон.

Как утверждают компетентные историки, первую попытку взять рейхстаг советские войска предприняли 29 апреля, однако этот штурм был отбит. Был намечен повторный штурм. Действиям пехоты должна была предшествовать 30-минутная артиллерийская подготовка. Для ее проведения была выделена вся артиллерия 674-го и 756-го полков и несколько артиллерийских подразделений корпуса. Часть орудий и танков были переправлены на южный берег Шпрее и нацелены на рейхстаг. Только на прямую наводку были поставлены 89 артиллерийских орудий, 40 танков и 6 САУ. При необходимости к подавлению огневых средств противника могла подключиться вся артиллерия 79-го стрелкового корпуса – свыше 1000 стволов.

30 апреля через пролом в северо-западной стене рейхстага, сделанной саперами 171-й стрелковой дивизии под командованием полковника А.И. Негоды, группа советских бойцов ворвалась в здание. Почти одновременно с центрального входа его штурмовали солдаты 150-й стрелковой дивизии под командованием генерал-майора В.М. Шатилова. К 21:30 того же дня части 150-й стрелковой дивизии и 171-й стрелковой дивизии штурмом овладели основной частью здания рейхстага. Оставшиеся гитлеровские части оказывали упорное сопротивление. Драться приходилось за каждое помещение.

Ранним утром 1 мая над рейхстагом был поднят штурмовой флаг 150-й стрелковой дивизии. К этому времени Адольф Гитлер покончил жизнь самоубийством, а под контролем его соратников оставались только район Тиргартен и правительственный квартал. Здесь располагалась имперская канцелярия. В ночь на 1 мая по предварительной договоренности в штаб 8-й гвардейской армии прибыл начальник Генерального штаба немецких сухопутных войск генерал Кребс. Он сообщил командующему армией генералу Чуйкову о самоубийстве Гитлера и о предложении нового правительства Германии заключить перемирие. Кребс, неплохо знавший русский язык, попытался завести с Чуйковым «доверительный разговор».

«Сегодня – Первое мая. Это – праздник и вашего народа, и нашего», – начал Кребс. «Сегодня у нашего народа действительно великий праздник, – отвечал Чуйков. – А вот что вы сегодня празднуете, нам, простите, совсем неинтересно». Тем не менее Чуйков, разумеется, тут же отрапортовал Жукову о самоубийстве Гитлера и о предложении нового правительства Германии заключить перемирие. Сообщение тут же было передано в Москву. Сталин подтвердил категорическое требование о безоговорочной капитуляции. И в 18 часов 1 мая советские войска вынуждены были с новой силой возобновить штурм.

Меж тем в рейхстаге, над которым уже развевались советские знамена, в 10 часов утра 1 мая немцы предприняли согласованную контратаку снаружи и из подвальных этажей. От Бранденбургских ворот позиции 674-го полка атаковали до 300 гитлеровцев при поддержке 10 танков. Что же касается контратакующих в самом рейхстаге, то, как выяснили дипломат и историк Юрий Квицинский, историк Сергей Чуев и исследователь Николай Лавров, общий облик этих «героических воинов» был таков: запасная бригада власовской РОА, 2-я противотанковая бригада «Украиньска Визвольного Войска», батальон латышской 15-й дивизии Ваффен СС, Восточно-тюркские СС (крымские татары и азербайджанцы), французские, валлонские, фламандские, скандинавские солдаты СС. Есть утверждения, что среди них было несколько сотен индийцев и даже тибетцев.

Как вспоминал Герой Советского Союза, командир разведбата Степан Неустроев, бой в горящем здании продолжался до позднего вечера, и только тогда их удалось загнать в подвальные помещения. Немецкие эсэсовцы выразили готовность сдаться, однако они потребовали, чтобы их сдачу принимал офицер уровня генерала или хотя бы полковника. Замполит батальона Алексей Берест (тот самый, о котором КМ.RU уже рассказывал) отважно взял на себя эту роль. Налепив на плечи полковничьи погоны, он отважно отправился диктовать условия капитуляции в подвал с озверевшими эсэсовцами. Немцы, правда, для проформы заявили, что сдаются, но при условии, что советские солдаты покинут огневые позиции. Свое условие они объяснили опасением, что разгоряченные боем русские устроят над ними самосуд. Советский «полковник» Берест категорически отверг это предложение и потребовал безоговорочной капитуляции. Немцы сдались к утру 2 мая. О судьбе их пособников можно догадываться, но, в любом случае, скорби она не вызывает.

В первом часу ночи 2 мая радиостанциями 1-го Белорусского фронта было получено сообщение на русском языке: «Просим прекратить огонь. Высылаем парламентеров на Потсдамский мост». Прибывший в назначенное место немецкий офицер от имени командующего обороной Берлина генерала Вейдлинга сообщил о готовности берлинского гарнизона прекратить сопротивление. В 6 часов утра 2 мая генерал артиллерии Вейдлинг в сопровождении трех немецких генералов перешел линию фронта и сдался в плен. Через час, находясь в штабе 8-й гвардейской армии, он написал приказ о капитуляции, который был размножен и при помощи громкоговорящих установок и радио доведен до частей противника, оборонявшихся в центре Берлина.

Как гласит предание (англо-американские и российские авторы называют разные фамилии), один из немецких генералов в жуковском бункере сердито сказал: «Это же мы научили вас воевать», на что наш генерал так же мрачно ему ответил: «А мы вас воевать отучим». Ну что ж, это действительно произошло.