Как рижские власти шили дело Маяковскому
Вначале поэту запретили читать лекцию о современном советском искусстве, затем конфисковали тираж поэмы "Люблю", отпечатанной для рижского читателя в одной из местных типографий. После Атмоды появились новейшие изыскания — будто не все было так однозначно. Но от фактов не уйти — документы и сегодня хранятся в латвийских архивах.
Маяковский приехал в Ригу 3 мая 1922 года. Латвия стала первой зарубежной командировкой поэта. Еще в начале года он получил письмо от Лили Брик, гостившей в Риге, что в балтийских республиках у его поэзии много ценителей: "Тебе предлагают в марте месяце 5 выступлений: 2 — в Риге, 2 — в Ревеле, 1 — в Ковно. Казенный проезд и гостиница и 50 000 латвийских рублей — по 10 000 за выступление. С тем, конечно, чтобы ты сам хлопотал о визе…"
Маяковский ответил согласием. Правда, сроки пришлось перенести на два месяца и ограничиться только Ригой. К поездке поэт готовился — в блокноте появились данные о числе жителей Латвии и Риги, достопримечательностях, известных людях и сановниках. Как–никак, именно с последними нужно было согласовывать темы лекций, с которыми он хотел выступить в Риге.
Остановился Владимир Владимирович не в аристократическом Старом городе, а на торговой улице Марияс, в гостинице с романтичным названием "Бельвю". Она и сегодня продолжает работу, только уже под другим названием.
В то время этот район Риги считался Московским форштадтом. Там тогда работали три отеля, "Бельвю" был лучшим. Построили его еще в 1884–м по проекту первого латышского архитектора Яниса Бауманиса. Хозяйка, Элизабета Бергхольц, назвала отель по–французски: "Бельвю" — "Красивый вид". В 1922–м из окон верхнего этажа вид открывался не самый лучший: Даугаву "украшали" взорванные мосты, по вечерам город погружался в мрак — немцы, хозяйничавшие в Риге больше года, вывезли в "фатерланд" все уличные фонари.
Отель "Бельвю", где останавливался Маяковский
Оживленнее было через дорогу от отеля — на Привокзальной площади. Дежурили в ожидании пассажиров извозчики, легковые автомобили. Украшала площадь часовня, построенная в честь спасения Александра III и его семьи в 1888 году. Ее снесут по распоряжению министра иностранных дел Мейеровица через три года — в 1925–м.
Сразу после приезда Маяковский отправился к префекту города Янису Дамбекалнсу — за разрешением на лекцию "перед трудящимися города". Организатором был Народный университет Латвии, но "бумажку" поэт должен был получить сам.
Вы думаете, дали? Префект сослался на министра внутренних дел Альберта Квиесиса, который был наслышан о литературных выступлениях поэта и поэтому был категорически против.
Великолепно описал молодую латвийскую бюрократию сам Маяковский в стихотворении "Как работает республика демократическая", которое он написал, возвратившись из Риги.
Лекцию не утаишь.
Лекция — что шило.
Пришлось просить,
чтоб полиция разрешила.
Жду разрешения
у господина префекта.
Господин симпатичный –
в погончиках некто.
У нас
с бумажкой
натерпелись бы волокит,
а он
и не взглянул на бумажкин вид.
Сразу говорит:
"Запрещается,
Прощайте!"
Но это не все. Еще до приезда "опасного иностранца" местные стражи порядка, естественно, с подачи трусливых и в то время властей, завели на Маяковского "дело под № 4773". В графе 7 "Обвинение" было записано: "Работник комиссариата просвещения — работник представительства советской России". Еще и сегодня в Латвийском государственном историческом архиве можно найти "дело Маяковского", копии его фотографии и паспорта.
Власти сегодняшней Латвии усвоили опыт своих предшественников и пошли еще дальше: список "опасных иностранцев" с каждым годом растет, теперь это и эстрадные исполнители с родины Маяковского, и журналисты… А его стихотворение о "республике демократической" сегодня не менее актуально, чем в 1922 году.
И все же встречи "горлана, трибуна" с любителями поэзии состоялись. Одна из них — в клубе торгового представительства советской России в Латвии на улице Алберта, 11. Пришло около 100 человек. Поэт читал стихи, знакомил с произведениями коллег. Об этом выступлении поэт Мейнардс Рудзитис писал:
…В клубе торгпредства в полную силу
Поэму "Ленин"
Когда читал ты,
Полиция улицу оцепила,
Чтоб к нам не дошли
Твоих слов гиганты…
Вторая встреча была на улице Дерптской, 15/17 (ныне Тербатас), в Рижском еврейском коммунистическом издательстве "Арбетергейм". Маяковский читал членам литературной секции поэму "150 000 000". Там же представители издательства предложили Маяковскому издать его поэму "Люблю" — для рижского читателя.
Любовная лирика, посвященная Лили Брик. Поэма была закончена в феврале 1922–го, первое издание вышло в Москве весной. Никакой политики — стихи о любви. "Светлые, жизнеутверждающие…" — говорят о них литературоведы. Но латвийские власти и тут остались верны себе — тираж конфисковали. Жаль, что об этом сюжете никто еще фильм не снял, а можно было бы.
Член общества "Арбетергейм" Макс Шац–Анин писал, что "рабочие типографии за одну ночь набрали и отпечатали поэму, а утром, как только открыли префектуру, туда было доставлено десять экземпляров. По существовавшему закону типография была обязана еще до сдачи заказчику отпечатанного тиража доставить десять экземпляров в префектуру".
Тираж отпечатали оперативно — 8 мая, но уже через три дня в издательство примчались полицейские с распоряжением Квиесиса: конфисковать! Было изъято 2 984 книги.
"На основании статьи 121311 Уголовного процесса я отдал распоряжение конфисковать футуристическую брошюру Маяковского "Люблю", которую издало общество "Арбетергейм". В соответствии со статьей 121312, я ставлю вопрос об окончательном решении дела о конфискации, а также прошу призвать к ответственности этих издателей и на основании статьи 281 закона.
Аморальное воздействие в брошюре особенно ярко выражено в стихах "Юношей" (9 стр.) и "Взрослое" (15 стр.)", — говорится в распоряжении министра.
Уже через несколько дней издательство оспорило это решение в суде. И Рижский окружной суд (отдадим должное оперативности тогдашних судов) постановил отменить распоряжение полицейского начальства — за отсутствием "в содержании брошюры состава преступления". 2 июня 1922 года, примерно через три недели после отъезда Маяковского, тираж возвратили. А вот что писал он сам о конфискации:
А в Латвии свободно –
печатайся сколько угодно:
кто не верит,
убедитесь на моем личном примере.
Напечатал "Люблю" –
любовная лирика.
Вещь безобидней
Найдите в мире–ка!
А полиция — хоть бы что!
Насчет репрессий вяло.
Едва–едва через три дня арестовала.
Интересно, что местная русская пресса, широко освещавшая приезды представителей русской эмиграции — писателей, поэтов, артистов, некоторые из которых "заскакивали" сюда на пару дней, почти "не заметила" десять дней пребывания Маяковского. Лишь пару строк уделила конфискации поэмы "Люблю".
"Прибывший в Ригу Маяковский напечатал в одной из местных типографий брошюру под заглавием "Люблю". Около двух с половиной тысяч экземпляров этой брошюры полицией конфискованы", — сухо констатировала "Сегодня".
"Недавно в Риге изволил пребывать Его футуристическое величество Маяковский, — с сарказмом пишет "Рижский курьер". — Здесь хотел он… ознакомить Латвию со своей футуристической эротикой и напечатал книгу "Любовь Диониса", которую власти, стоявшие на страже общественной нравственности, конфисковали".
Вот как — "власти, стоявшие на страже общественной нравственности"! Они и сегодня стоят на страже общественной нравственности. И так преуспели, что скоро пустыня останется — все разъехались.
Автор: Николай Кабанов
Комментарии читателей Оставить комментарий
Нагло и бесстыже врешь.В школу пошел в 1972г.И в школе же узнал, конечно не в первом классе, что Маяковский застрелился.
Баттл Тютчева и Маяковского.
.
"Уже давно в Европе существуют только две действительные силы: Революция и Россия. Эти две силы сегодня стоят друг против друга, а завтра, быть может, схватятся между собой. Между ними невозможны никакие соглашения и договоры. Жизнь одной из них означает смерть другой. От исхода борьбы между ними, величайшей борьбы, когда-либо виденной миром, зависит на века вся будущность человечества.
Прежде всего Россия - христианская держава. Революция же прежде всего (тт. Сёмин, Плеханов, Черняховский, Вассерман и Ко. - К.) - враг христианства. Антихристианский дух есть душа революции, ее сущностное, отличительное свойство. Оживляет ее именно антихристианское начало, дающее ей (нельзя не признать) столь грозную власть над миром. Кто этого не понимает (тт. Сёмин, Плеханов, Черняховский, Вассерман и Ко. - К.), тот присутствует на разыгрывающемся в мире спектакле в качестве слепого зрителя".
Тютчев Ф.И. Россия и Революция.
(сокращено)
При совке как-то скромно умалчивали, что пролетарский поэт, обещавший "здесь будет "город-сад", пустил себе пулю в лоб, и таким образом избежал попадания во враги народа.
странствиях, намеревался сожрать Одиссея. Ленин и Маяковский (которого еще в гимназии пророчески прозвали Идиотом Полифемовичем) были оба тоже довольно прожорливы и весьма сильны своим одноглазием. И тот и другой некоторое время казались всем только площадными шутами. Но недаром Маяковский назвался футуристом, то есть человеком будущего: полифемское будущее России принадлежало несомненно им, Маяковским, Лениным. Маяковский утробой почуял, во что вообще превратится вскоре русский пир тех дней и как великолепно заткнет рот всем прочим трибунам Ленин с балкона Кшесинской: еще великолепнее, чем сделал это он сам, на пиру в честь готовой послать нас к черту Финляндии!
٭
Послесловие. И уже не от Бунина.
Что Прибалтика, что посланец большевиков – друг друга стоили.
И все же возникает вопрос – могла ли быть случайность в том, что человеческий отстой вдруг всплыл на поверхность и позволял себе подобную мерзость. Что примечательно, до переворота даже гимназическая зелень скорее поддерживала трезвость суждения. Очевидно, высвободившаяся от Русского Смысла новая власть нуждалась в идиотах. И ведь приведена лишь малая толика, мягко говоря, излишеств бунтаря и горлопана.
По сути, новая власть, здесь невозможно отделить февраль от октября, устанавливала то, к чему стремилась – именно свое естество, обесчеловечивающее. Но есть ли в этом хоть доля Русскости?
Либерализм и социализм разнятся только мерой иудовымысла и преследуют 1 цель – оболванив русских, поиметь власть во имя присвоения.
хулиган не может не стушеваться. Не тут-то было! Маяковский мгновенно заглушил его еще более зычным ревом. Но мало того: к безмерному изумлению посла, вдруг пришла в дикое и бессмысленное неистовство и вся зала: зараженные Маяковским, все ни с того ни с сего заорали и стали бить сапогами в пол, кулаками по столу, стали хохотать, выть, визжать, хрюкать и – тушить электричество. И вдруг все покрыл истинно трагический вопль какого-то финского художника, похожего на бритого моржа. Уже хмельной и смертельно бледный, он, очевидно, потрясенный до глубины души этим излишеством свинства, и желая выразить свой протест против него, стал что есть силы и буквально со слезами кричать одно из немногих русских слов, ему известных:
– Много! Многоо! Многоо! Многоо!
٭
И еще одно торжество случилось тогда в Петербурге – приезд Ленина. "Добро пожаловать!" – сказал ему Горький в своей газете. И он пожаловал – в качестве еще одного притязателя на наследство. Притязания его были весьма серьезны и откровенны. Однако его встретили на вокзале почетным караулом и музыкой и позволили затесаться в один из лучших петербургских домов, ничуть, конечно, ему не принадлежащий.
"Много"? Да как сказать? Ведь шел тогда у нас пир на весь мир, и трезвы-то на пиру были только Ленины и Маяковские.