Денис Мацуев: “Горжусь, что не уехал из России”
Денис Мацуев: “Горжусь, что не уехал из России”
На прошлой неделе в ЦКЗ состоялся первый концерт из цикла “Звезды музыкального Олимпа”. Пианист с мировым именем, “поэт фортепьяно” Денис Мацуев исполнил произведения композиторов-романтиков Ференца Листа и Эдварда Грига. Сопровождал выступление музыканта Волгоградский государственный академический симфонический оркестр, дирижировал которым в этот вечер недавно ставший художественным руководителем классического отдела Волгоградской областной филармонии Александр Сиднев.
Денис Мацуев — один из лидеров современного фортепьянного искусства. Своим мастерством тридцатилетний маэстро уже покорил свыше 45 стран мира. Стоит ли говорить, что музыканту с первых аккордов удалось завоевать любовь волгоградской публики? Невероятная тишина в зрительном зале во время концерта, а после — овации, многочисленные вызовы на бис и толпа поклонниц возле гримерки, с которыми Денис Мацуев охотно фотографировался и раздавал автографы. “Вечерке” Денис Мацуев согласился дать эксклюзивное интервью.
— Денис, вы помните свои первые аккорды?
— В три года я сам подошел к пианино и наиграл мелодию из заставки погоды программы “Время”. До этого я никогда не подходил к фортепьяно. Но я жил в музыкальной среде (родители Дениса Мацуева — профессиональные музыканты. — Прим. авт.), так что я был обречен стать музыкантом. С другой стороны, я был абсолютно нормальным ребенком. И меня так же заставляли заниматься музыкой, как и многих других детей.
— Вы считаете, что родители должны заставлять ребенка учиться играть на музыкальном инструменте?
— Должны. Не все талантливые дети имеют тягу к занятиям. Это я по себе могу сказать. Я никогда в жизни не преподавал, но могу сказать, что в какой-то момент нужен пряник, а в какой-то — и кнут. Понимаете, не все музыкальные вундеркинды по десять часов сидят за роялем. Сложно выяснить, станет ли ребенок великим музыкантом или нет. Переходный период наступает в 14—15 лет, когда ты из вундеркинда превращаешься в обыкновенного студента. Это очень опасный момент, когда становится понятно, пойдешь ли ты дальше этой же дорогой или погаснешь. И если на маленького ребенка начинают ставить как на звезду, начинают эксплуатировать его, то талант может сгореть. И не дай Бог, родители решат зарабатывать на своем ребенке — тогда на его будущем сразу можно ставить крест. До определенного момента ребенка лучше не трогать, не говорить, что он — “звезда”, и просто с ним заниматься.
— Не считаете ли вы, что засилие массовой культуры носит уже угрожающий характер?
— Считаю. И вот именно поэтому я и иду на такой риск, как участие в мероприятиях массовой культуры. За что меня, конечно, очень сильно “клюют” и ругают. И в принципе, правильно делают, что ругают. Знаете, я участвую во всех этих “женских взглядах” и других для кого-то интересных передачах не от хорошей жизни. В России очень сложная ситуация по части уровня культуры. Это не значит, что все передачи, в которых я снимался, плохие, может, для кого-то они и замечательные. И Оксана Пушкина — прекрасный человек, и Ксения Собчак, кстати, оказалась совсем не такой, какой ее представляют многие. Но каждый день нам рассказывают или про убийства и взрывы, или мы слушаем ужасный, пошлейший юмор, который несется со всех каналов. Создается ощущение, что идет какое-то зомбирование. Единственная отдушина — это канал “Культура”, который действительно дает какую-то подпитку и спасает от всей этой гадости.
Если ты выбрал профессию пианиста, если ты хочешь, чтобы на тебя ходили, и если ты хочешь хоть как-то пропагандировать (за это слово меня тоже ругают) классическую музыку, то тебе придется участвовать во всех этих массовых телепрограммах. К сожалению, в наше жестокое время в классическую музыку пришли законы шоу-бизнеса, которые ее разрушают. Все пошло от знаменитых трех теноров, когда они начали петь классику на стадионах, привлекая таким образом миллионы. Конечно, в этом ничего плохого нет. Но в классическую музыку пришли пиар, промоушн, деньги и очень многое потерялось, ушло нечто живое, что было раньше. Некоторые перестали думать о музыке и начали думать только о деньгах и о своей карьере. В слове “карьера” я опять же не вижу ничего предосудительного. Если музыкант хочет быть концертирующим, он должен ездить везде, его должны знать люди, на его концертах должны быть аншлаги. На Западе уже существует отлаженный механизм, помогающий продвигать классическое искусство. У нас же какой-то переходный период, и никто не знает, что делать (я говорю, про развитие и пропаганду классической музыки). Многие говорят: “Мне не важно, чтобы у меня была карьера, я играю для себя, записываюсь, мне не важно мнение публики”. Я с этим не согласен, потому что я всегда играю для публики. Зрители приходят на мои концерты, и я им отдаюсь полностью.
— Расскажите о фестивалях, которые вы организуете.
— В детстве я всегда любил собирать какие-то компании, устраивать капустники и т.д., но никогда не думал, что у меня получится что-либо организовать на большом уровне. Но когда у меня есть возможность доставить людям радость, я всегда ее использую. Первый фестиваль “Звезды на Байкале” состоялся в моем родном Иркутске, куда приехали преимущественно наши мэтры — Спиваков, Образцова, Гаранян и многие-многие другие.
Второй фестиваль “Crescendo” — это вообще моя вторая страсть, дело всей жизни. Потому что “Crescendo” — фестиваль молодых исполнителей до 30—35 лет, которые олицетворяют собой новую исполнительскую русскую школу.
— Уточните это понятие.
— Это поколение, которое идет вслед за Спиваковым, Башметом, Плетневым, Гергиевым и другими. Существует мнение, что русская школа умерла, что отсутствует преемственность. А на самом деле это не так. Наши музыканты есть везде, они по всему миру разъехались. На всех концертных афишах всех мировых залов можно прочитать имена русских молодых исполнителей. Об этом надо было заявить. И мы заявили так, что мало не показалось! “Crescendo” был в Москве. Программы были и классические, и джазовые, и камерные. Дошло до того, что в последний день фестиваля нас принял президент. Впервые президент пригласил к себе на прием, который длился два часа, шестерых молодых музыкантов. У нас была задушевная беседа за чашечкой чая, говорили о вопросах культуры. Мы были поражены, что он находится абсолютно в курсе всех дел, даже знал, что Гнесенская школа не достраивается.
Следующий фестиваль пройдет в апреле в Санкт-Петербурге. По составу участников он будет еще более сильным. На открытии выступит гениальный оркестр Темирканова, на закрытии — оркестр Спивакова. Будет очень много интересной гениальной нашей молодежи, которая покажет свои способности.
— Вы рассказываете о встрече с президентом, известно, что вы участвуете и в правительственных концертах. А как же “минуй нас больше всех печалей и барский гнев, и барская любовь”?
— Понимаете, я горжусь, что не уехал из России в 90-е годы, как это сделали многие мои коллеги, профессора. Я смог сделать карьеру и здесь, и за границей. Сделал карьеру там, живя здесь. Можно сказать, сломал стену, так как существовало мнение, что музыканты, живущие в России, не имеют такого уровня. У меня была масса возможностей уехать, но я не стал этого делать, потому что хочу жить дома, хочу спать в своей постели. У меня есть Иркутск и Москва — это мои родные места. А за рубежом — моя работа, я бываю там, но люблю возвращаться домой.
А быть оцененным властью — это плохо? Разве Рихтер не играл на правительственных концертах? Все там играли, потому что у нас такая традиция. И то, что государство сейчас вкладывает огромные деньги в культуру, выделяет средства на разные музыкальные проекты, фестивали — это огромная заслуга президента и правительства. А президентские гранты? Это же потрясающе! Музыканты ведущих оркестров страны, таких как госоркестр, филармонический оркестр Санкт-Петербурга, оркестры Мариинки и Большого театра, получают 1,5—2,5 тысячи долларов.
— А что делать провинциальным музыкантам?
— Я уверен, что это только начало. Те же музыканты Светлановского оркестра пять лет назад надевали кепочку на глаза от стыда и зарабатывали деньги частным извозом по ночам. И теперешние перемены — заслуга президента. Об этом надо говорить и трубить везде. Сейчас, говорят, выделены средства и на народные коллективы. Я надеюсь, что все это будет расширяться и дойдет и до вашего города, потому что оркестр у вас очень хороший. Конечно, всегда есть над чем работать, но видно, что музыканты играют с инициативой. Я считаю, что не все так плохо у нас.
— Вы любите оперу. А как вы относитесь, к модернистическим постановкам, к так называемому “осовремениванию” классических произведений?
— Я к ним не отношусь! (Смеется.) Дело в том, что многое происходящее сейчас в театре, в опере и вообще на сцене — печально. Стремление эпатировать публику дарит свободу пошлости и хамству. Люди, которые ставят подобные постановки, просто хотят показать себя в искусстве. Мне рассказывал Юрий Хатуевич Темирканов, наш гениальный дирижер, как его пригласили ставить, не помню куда, “Саломею” Штрауса. Я не буду говорить, что по задумке режиссера делали девушка и шесть мужчин (это слово не для печати), когда открывался занавес. Темирканов разорвал контракт, уехал и говорил, что это был его самый счастливый отпуск за свой счет. Я не против каких-то нововведений, если они талантливы. Но если это делается ради самопоказа или чтобы опошлить все и вывести, к примеру, Мерилин Монро в “Волшебной флейте” Моцарта, я этого не приемлю.
— В прессе вас часто сравнивают с Золушкой. Но вы протестуете против такого сравнения. Может быть, есть персонаж, с которым вы себя сами ассоциируете?
— Персонаж? Не знаю. Я сторонник быть тем, кто я есть, и ни с кем себя не сравнивать. Знаете, когда слушаешь запись какого-то великого музыканта, сразу понимаешь по стилю, кто именно играет. Я хочу, чтобы через некоторое время, слушая мои записи, люди узнавали, что вот это играет Мацуев. Это самое главное. А подражать никому не хочу, хочу оставаться самим собой.
Комментарии читателей Оставить комментарий