ОТЕЦ ПОЛУПРОВОДНИКОВОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Первые отечественные транзисторы, фотодиоды и даже современная аппаратура не мыслимы без открытий, сделанных лауреатом Нобелевской премии Жоресом Алферовым.
“К 2030 году суммарная мощность электростанций, работающих на солнечных батареях, должна достигнуть 150 гигаватт, это больше, чем вся суммарная мощность электростанций России”. В устах видного научного деятеля 20-го столетия нобелевского лауреата Жореса Алферова эта фраза звучит непонятно, но очень убедительно. Примерно так же пророчески много лет назад звучало “и космические корабли будут бороздить просторы Вселенной”.
Кроме науки с Жоресом Ивановичем Алферовым интересно поговорить и на другие темы, что мы и сделали. Интервью пришлось брать на протяжении трех дней в актовых залах, приемных и даже коридорах. Гость нашего города пользовался слишком большим успехом у волгоградцев, которых, кстати, Жорес Иванович называл своими земляками. Какие же невидимые нити связывают выдающегося ученого с нашим городом?
СТАЛИНГРАДСКАЯ РОДИНА НОБЕЛЕВСКОГО ЛАУРЕАТА
— Я очень рад снова приехать в Сталинград-Волгоград. Моя семья жила здесь с 35-го по 37-й год, а в Сталинградскую битву мой старший брат воевал в составе 64-й армии, буквально защищая наш бывший дом в Бекетовке. Он погиб в 1944 году.
— После войны приходилось вам бывать в Волгограде?
— В 51-м меня наградили за научную работу путевкой на великие стройки коммунизма, к числу которых относился и Сталинград. А в 1985 году вместе с академиками Фроловым и Гуляевым мы здесь участвовали в научной конференции. Тогда я побывал в школе № 100, где располагается музей 96-й отдельной сталинской бригады, в которой воевал мой брат. По данным из музейного архива нашел командира его полка Михаила Павловича Аглицкого. Я никогда не забуду, как позвонил Михаилу Павловичу и сказал: “Вам звонит Алферов”, а он мне: “Алферов, ты жив!” Тут я сказал, что я младший брат того самого Алферова. Я давно собирался приехать сюда снова, и рад, что эта поездка состоялась. Кстати, сегодня, 31 января, был пленен Паулюс. И рота моего брата прошла чуть-чуть правее... Он писал нам в письме, что, если бы чуть-чуть левее, он увидел бы фельдмаршала с поднятыми руками.
В ПОЛИТИЧЕСКИХ ИГРАХ НАУКА НА СКАМЕЙКЕ ЗАПАСНЫХ
— Жорес Иванович, не принято людям науки заниматься политикой. Как вы совмещаете два звания — лауреата Нобелевской премии и депутата Государственной Думы?
— В советские времена очень многие ученые нашей страны, в том числе и нобелевские лауреаты (тогда их было больше), были депутатами Верховного Совета СССР. Николай Геннадиевич Басов, мой коллега по квантовой электронике, был даже членом Президиума Верховного Совета. Лауреат Нобелевской премии Виталий Лазаревич Гинзбург занимает видное место в политике и в свои девяносто. Я бы сказал, что большинство ученых далеки от политических “игр”, а участие в политической жизни страны, особенно в вопросах организации научных исследований, это было всегда. Министр Фурсенко, например, недолгое время был моим заместителем по науке в физико-техническом институте. Думаю, поработай он у меня подольше, и министр из него получился бы другой.
— Вы знаете жизнь российской глубинки? Часто бываете в провинции?
— Если вы о Волгограде, то какая же это глубинка? На периферии бываю гораздо реже, чем хотелось бы. Так сложилось, что я наведываюсь в белорусские деревни и маленькие поселки гораздо чаще, чем в российские. Тому есть свои причины. Ведь я родился в Белоруссии, там живут мои друзья. Александр Григорьевич Лукашенко тоже мой хороший знакомый. Часто с ним встречаемся. А Россию знаю по большим городам. Думаю, что по уровню жизни простой народ нашей страны живет не лучше младшего научного сотрудника.
ПОД ПРИСТАЛЬНЫМ ИНТЕГРАЛЬНЫМ ВЗГЛЯДОМ
— Говорят, что Нобелевская премия — это спасательный круг, брошенный тому, кто уже благополучно выбрался на берег...
— Нобелевская премия, которую я разделил еще с двумя иностранными учеными, была присуждена с формулировкой “за фундаментальные исследования по развитию информационных технологий”. Основные работы в этом направлении нами были сделаны еще в конце 60-х —начале 70-х годов. В моем дипломе записано — “инженер-электрик, специалист по электровакуумной технике”. Сегодня это очень узкая отрасль во многом потому, что очень бурно развивалась физика полупроводников. Полупроводниками я занимаюсь уже 56 лет. Очень многие вещи в современных информационных технологиях случились благодаря нашим работам. В мобильном телефоне, например, один из основных компонентов — это сверхвысокочастотные транзисторы на гетероструктурах.
— Часто ли вы задумываетесь о судьбе ваших открытий, о том, как ими воспользуется человечество? Новые технологии — это не водородная бомба, убить человека они не могут, но зачастую они убивают человеческую душу.
— Достижения науки, к сожалению, действительно по-разному используются. Телевидение тому наглядный пример. Великолепное достижение, а смотреть не хочется. Ведь использование изобретений от ученых зависит далеко не всегда. Но если посмотреть интегрально, то сегодня есть мобильная телефония, волоконно-оптическая связь опутывает весь мир. Вы пользуетесь лазерной указкой, солнечные батареи обеспечивают связь спутникам, врачи делают операции с помощью полупроводниковых лазеров. Кстати, два с половиной месяца назад мне сделали сложную лазерную операцию на глазу. (Так ученого спасло его собственное открытие. — Прим. авт.) Это все полупроводниковые гетероструктуры — дело нашей лаборатории. А то, что использовать открытие можно и не на пользу человечества, что с этим поделаешь... Надо бороться.
ЕСТЬ ЛИ ШАНС У БУДУЩИХ АЛФЕРОВЫХ?
— Вы сами не ленинградец, в северную столицу приехали из Белоруссии. Как вы считаете, у ребят с периферии будет возможность получить высшее образование после грядущей реформы? Ведь среди них есть будущие Алферовы, Гинзбурги, Курчатовы...
— К реформе я отношусь отрицательно. Доступность образования для мальчишек и девчонок не должна зависеть от кошелька родителей. Реформы, с моей точки зрения, нужны везде — в науке, образовании, экономике... Но они должны исходить из интересов дела и реального положения вещей, чтобы после реформ было лучше. А наш опыт реформирования обратный. На самом деле, советская система образования была неплохая, особенно средняя школа. В 70-м году мне пришлось 6 месяцев работать по обмену в Иллинойском университете. Я прекрасно знаю, что на младших курсах студенты иностранных вузов ничего не знают, таков уровень их школьного образования. Хорошую базу знаний они получают, став магистрами. Наше школьное образование гораздо сильнее. Оно, естественно, нуждается в развитии. Нужны новые предметы, как можно больше внимания следует уделять естественнонаучным дисциплинам, информационным и компьютерным технологиям. Но это не значит, что нужно проводить запланированную реформу.
ДОЛГОЖДАННЫЙ ЗВОНОК
— Наши специалисты пользуются большим спросом за рубежом...
— Период “утечки мозгов” за границу еще не окончился. Но мое личное мнение, будь созданы у нас даже минимальные условия для науки, очень многие ученые вернулись бы в Россию. Сегодня одна из самых основных проблем отечественной науки — это даже не ее скудное финансирование, а ее невостребованность экономикой. Чтобы наука была нужна государству, оно должно развиваться не на сырьевых, а на высоких технологиях. Сегодня, несмотря на некоторую стабилизацию, результаты нашей работы, прежде всего, интересны экономикам Америки, Европы, Китая и Японии. Представители этих стран — частые гости в наших лабораториях. Они внимательно следят за результатами исследований. Кстати, когда заходит речь о западных инвестициях, не мешало бы помнить, что западные инвесторы думают только о получении прибыли. Стратегические направления развития российской экономики требуют долговременных инвестиций, на которые иностранцы никогда не пойдут.
— Один профессор сказал, что его родина там, где стоит его письменный стол. А что для вас родина?
— Мой письменный стол стоит в Ленинграде. Значит, там моя родина. Меня приглашали работать за границу, и не раз. Впервые — в 70-м году в Южно-Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе. Но раз мы с вами сегодня разговариваем, моя реакция на приглашения понятна. А вообще за границей я бываю часто.
(Разговор прервало веселенькое трямканье мобильника нобелевского лауреата. Извинившись перед собравшейся публикой, Алферов ответил на звонок супруги так, словно зал был пуст, а сам он не был центральной фигурой встречи: “Я в Сталинграде, общаюсь с журналистами. Все хорошо. Тамара, я тебе звонил. Было занято. Пока”).
— Жена беспокоится...
“Я НЕ ВОИНСТВУЮЩИЙ БЕЗБОЖНИК”
— У вас 15 марта 76-й день рождения. Какой подарок вы хотели бы получить от родственников и Господа Бога?
— От Господа Бога? Хотелось бы здоровья...
— Вы верите в Бога?
— Я атеист. Но не принадлежу к воинствующим безбожникам. Религии существуют тысячелетия. Это мощный инструмент воспитания наций. Я всегда говорю, что Иисус Христос был одним из первых секретарей партячейки иерусалимского люмпен-пролетариата. Но религия и наука — разные вещи. Я всегда вспоминаю один военный анекдот. На нашей стороне воевали польские части. Перед боем в польской армии дьячок служит службу, а по окончании молебна протягивает крест командиру полка и говорит: “Целуй, как полагается”. На что командир ему отвечает: “Да ты что, я член партии с 20-го года”. А дьяк ему: “Целуй, дурак, я с 17-го”.
АКАДЕМИЧЕСКАЯ ТРЕХСОТМЕТРОВКА
— Жорес Иванович, вы ведете достаточно активный образ жизни...
— Да, чересчур активный. Мне и жена об этом постоянно говорит.
— Как вам удается сохранить бодрость духа. Секреты есть какие-нибудь?
— Да нет никаких секретов. И далеко не всегда удается сохранять эту бодрость. Бывают проблемы... Когда мне исполнилось 75, на свет вышла очень маленьким тиражом моя книга “Наука и общество”. В ней я привожу слова героя моей с детства любимой книги Вениамина Каверина “Два капитана”. Там Саня Григорьев говорит его (теперь уже и мой) главный в жизни лозунг: “Бороться и искать, найти и не сдаваться”. Это правило моей жизни. При этом очень важно знать, за что ты борешься. Держать себя в форме помогает вот что. Постоянно я живу на даче в Комарово, под Питером. Это Академический поселок, построенный в 46-м году. Сталин подарил всем действительным членам Академии наук СССР в Москве, Ленинграде и Киеве по даче и земельному участку. На месте сгоревшей дачи академика Льва Семеновича Берга я в 70-м году построил новый дом, и с тех пор там живу. А в гараже 16 лет назад соорудил небольшой плавательный бассейн, и каждое утро проплываю 300 метров. Вот и весь секрет.
Блицопрос:
— Судьбу человека определяет его имя. Что означает ваше?
— Меня зовут Жорес в честь Жана Жореса — основателя французской социалистической партии, а моего старшего брата родители назвали Марксом, в честь Карла Маркса.
— Ваша политическая ориентация?
— Я коммунист, прежде всего, по своим убеждениям, идеалам. Мой папа был членом РСДРП(б) еще до революции. Я с 65-го — член КПСС.
— Если закон сохранения энергии, переведя в бытовую плоскость, можно сформулировать как “нашел — не радуйся, потерял — не горюй”, то какой закон физики ближе всего к вашей жизни?
— Это сложный вопрос. Второй закон Ньютона. (Если исходить из того, что второй закон Ньютона — это основной закон динамики, то понятно, почему у академика, нобелевского лауреата и очень активного общественного деятеля он любимый. — Прим. авт.)
— Вы согласитесь с тем, что вы — гений?
— Нет-нет, ни за что...
— Многие видные ученые в школе успехами не отличались...
— Я закончил школу с золотой медалью.
— А ваше отношение к 40-градусному изобретению Дмитрия Ивановича Менделеева?
— Лично для меня его Периодическая таблица значит гораздо больше.
Комментарии читателей Оставить комментарий