«Нора – это из Ибсена»

А сама эта фраза – из детективного сериала «Ликвидация»: так таинственная возлюбленная сыщика Гоцмана заключала свой рассказ о том, что живет под чужим именем, по купленному паспорту. Но

А сама эта фраза – из детективного сериала «Ликвидация»: так таинственная возлюбленная сыщика Гоцмана заключала свой рассказ о том, что живет под чужим именем, по купленному паспорту. Но почему она назвалась, говоря нынешним языком, именем культовой героини культового для того времени драматурга? Где ключ к этой загадке? Давно уже не слышно о постановках в России спектаклей по пьесам Ибсена. О нем сегодня знают лишь специалисты да еще, может быть, любители классической музыки: ведь песня Сольвейг и танцы троллей из музыки Грига, написанной к драме Ибсена «Пер Гюнт», популярны по-прежнему. Есть свидетельство, что Чехов, к примеру, Ибсена не любил. Оно и понятно: у Чехова – полутона, недоговоренность… У Ибсена – явное стремление к эффектным и оттого несколько искусственным фразам, диалогам, психологическим ходам… Но – поверим историкам литературы: лучше Ибсена никто из западных драматургов последней трети XIX века не отразил в пьесах настроения своего времени. И, в частности, стремление женщин к равноправию, к тому, чтобы чувствовать себя свободной, самостоятельной личностью. Этой теме посвящена его пьеса «Кукольный дом», которую многие современники Ибсена называли пропагандистской, написанной в поддержку феминисток. Нора – главная ее героиня. При словах «феминистка», «женская эмансипация» в России нередко усмехаются не только мужчины, но и женщины. Что же, перегибов в борьбе за женское равноправие у феминисток за полтора столетия было немало. И когда я читаю, к примеру, требование западных феминисток о ликвидации различий в устройстве мужских и женских уборных, я тоже называю это чушью, полнейшим дебилизмом. Но это – вопиющие крайности. А, в общем, феминистки XIX века и те, кто поддерживал их борьбу, конечно же, молодцы. В этом убеждаешься, читая про Нору, - то есть «Кукольный дом» Ибсена. Правда, сегодня в России немало совсем юных девушек, согласных на положение птички в золотой клетке богатенького дядечки и даже дедушки. Такие вряд ли Нору поймут. Но большинство других эта, хотя и давняя история не может не взволновать. Ведь в чем виновата была Нора? В том, что совершила подлог. Ее муж – адвокат, честнейший человек, который брался только за чистые дела, защищал действительно невиновных, подорвал этой нервной работой здоровье. Требовались большие деньги на его лечение. И Нора решила взять их в долг, втайне от мужа, чтоб его не беспокоить еще и этими проблемами. Однако по законам того времени под долговым обязательством женщины должно было стоять поручительство мужчины. Нора подделала подпись отца, не зная, что он умер накануне. Муж излечился, оставил адвокатуру и стал директором банка. И все у них с Норой хорошо, и вдруг появляется человек, который грозит ее изобличить. Она понимает: даже если суд возьмет ее сторону, муж ее не простит. Недаром он называл ее жаворонком и твердил: «У певчей пташки горлышко должно быть всегда чистым, ни единого фальшивого звука». Большой он у нее эстет и честнейший человек, честнейший. Интересно, что эту историю Ибсен не выдумал: подобный случай произошел с его знакомой – молодой норвежской писательницей Лаурой Килер. Муж Лауры под давлением друзей и родни, узнав обо всем, развелся с ней, назвав ее лгуньей, отобрал детей под тем предлогом, что она недостойна их воспитывать. Потом, правда, умолял ее вернуться, и в конце концов они простили друг друга. Для Норы Ибсен придумал другой поворот судьбы: шантажист отказался от своей угрозы, ее чрезмерно щепетильный муж сменил гнев на милость. Но… Самой Норе уже не хочется быть птичкой в его золотой клетке. И она уходит из своего завидного дома. Возможность самостоятельно зарабатывать на жизнь воспринимает как недоступное прежде счастье. Когда много лет спустя норвежские феминистки посвятили Ибсену одно из своих торжеств и провозгласили его своим соратником, Ибсен возразил: - Благодарю за тост, - сказал он, - но должен отклонить от себя честь сознательного содействия женскому движению. Я даже не вполне уяснил себе его сущность. То дело, за которое борются женщины, мне представляется общечеловеческим. Как грустно, добавлю я, что ради такого дома, как у Норы (вероятно, это соотносимо с жизнью на Рублевском шоссе), многие женщины в России с легкостью отказались бы от всех своих, с таким трудом завоеванных, социальных и политических прав. А из-за Норы у Ибсена по выходу в свет «Кукольного дома» была большая головная боль. И я бы не стала записывать всех возмущенных финалом пьесы в закостенелые консерваторы. Ведь Нора ушла из дома, оставив не только мужа, но и детей. И это – уже явный перегиб женской эмансипации. Особое неприятие такой финал вызвал в Германии, и Ибсен был вынужден пойти на компромисс. Специально для немецких зрителей он сделал другую концовку: бросив прощальный взгляд на своих спящих детей, Нора не находит в себе сил их покинуть. В свое время пьеса «Кукольный дом» была невероятно популярна во всем мире, а Нора стала символом борьбы женщин за свои права. Но почему именно о ней вспомнила, придумывая себе новое имя, любимая женщина сыщика Гоцмана? То, что мы узнали о ней из «Ликвидации» (она – жена следователя, попавшего в жернова предвоенных репрессий), способно породить лишь туманные догадки. Может, историю этой Норы вырезали при монтаже сериала? А может, никакой истории и не было: ведь то правило, что если ружье висит на стене, то хотя бы в финале пьесы оно должно выстрелить, сценаристами давно уже забыто. Марина КАМИНСКАЯ