Сказка – ложь, да в ней намек на… Танаис?
Давно уже наши донские краеведы настаивают на том, что лукоморье, описанное Пушкиным в прологе к поэме «Руслан и Людмила», - это преображенные фантазией поэта окрестности Таганрога, в русалке на дубовых ветвях узнают девчонку-казачку, сорванца в юбке, да и сам великан – дуб числят среди реальных наших природных достопримечательностей. Теперь к этой версии прибавилась еще одна, для нас не менее лестная и привлекательная: писатель и историк Владимир Щербаков попытался доказать на страницах всероссийского журнала «Наука и религия», что и пушкинская «Сказка о рыбаке и рыбке» связана с нашим краем. А точнее - с мифами древнего Танаиса. И звалась Анахита? Владимир Щербаков обратил внимание на такую, на его взгляд, странность пушкинской сказки: «Привычно и естественно, - считает он, - когда морской царь распоряжается в своей собственной стихии – на дне морском он волен даже закатывать пиры. Но когда золотая рыбка в мгновение ока создает избы и барские хоромы на суше, а затем целые царские дворцы, то это воспринимается, говоря современным «чисто деловым» языком, как выход за рамки своих полномочий». Так кто же она, эта золотая рыбка? По мнению Щербакова – та, чей портрет описан еще в «Авесте», - одном из древнейших письменных памятников человечества: «Дева прекрасная, сильная, стройная, высоко подпоясанная, прямая, знатного рода, благородного». Иными словами - это Ардвисура Анахита, владычица священных вод, богиня древнеиранского пантеона. Но откуда такое предположение и каким потоком могло занести в наши края Анахиту? Автор этой гипотезы напоминает, что, по меткому определению Цицерона, греческие города-государства Северного Причерноморья были «каймой, подшитой к обширной ткани варварских степей»: в религии Боспорского царства переплетались культуры греческих и местных богов. Местное население было пестрым. Поэтому неудивительно, что и в Танаисе обнаружили рельеф с изображением богини Анахиты, в руках у которой – по рыбке. Ее часто называют владычицей вод, но Щербаков подчеркивает: суть в том, что полномочия Анахиты были гораздо шире, чем того же древнеримского морского повелителя – Нептуна. В отличие от него, богиня Анахита считалась хранительницей «источника всемирных вод, стекающих с вершины первозданного горного кряжа в Божественном царстве света; древние арии верили, что священные воды эти дают начало всем водам и рекам на земле, питающим сады и поля, поэтому богиня вод Анахита считалась у них также и покровительницей плодородия. Родственные иранским ариям скифы чтили ее под именем Аргимпасы». Вот кто, значит, попался в невод, заброшенный стариком в синее море… Почему она не камбала? Не надо быть литературоведом, чтобы заметить сходство пушкинской «Сказки о рыбаке и рыбке» и «Сказки о рыбке и его жене» братьев Гримм, опубликованной тремя годами ранее. У братьев Гримм рыбак тоже ловит рыбку и до того поражается ее способности говорить человеческим голосом, что отпускает пленницу на волю безо всякого выкупа. И жена рыбака, как и пушкинская старушка, бранит его, почему не воспользовался случаем, чтобы выбраться из бедности. Рыбак сначала просит у рыбки избу, потом – каменный замок. Аппетиты супруги растут, и вот уже, приговаривая: Человечек Тимпе-Те, Рыба–камбала в воде, Ильзебилль, моя жена, Против воли шлет меня, он передает рыбке одно за другим женины требования: - Хочет быть королевой… - Императрицей… - Папой римским… - …Хочет стать она богом! Финал - тот же: все, что дала, отбирает у зарвавшейся жены рыбака волшебная рыбка… Конечно, не мог пройти мимо такого сходства и Владимир Щербаков. Напомню, что братья Гримм были прежде всего фольклористами, которые «ходили в народ», записывали старинные сказки, предания, легенды и предлагали читателям их литературные обработки. Есть версия, согласно которой сказка о рыбаке, его жадной жене и волшебной рыбке обогатила немецкий фольклор благодаря славянам, многие считают, что это – бродячий сюжет, истоки которого из нашего далека уже не разглядеть. Но, по мнению Щербакова, в «Сказке о рыбаке и рыбке» Пушкин попытался воссоздать ее славянскую первооснову. И прежде всего это относится к образу главной героини. У братьев Гримм – это рыба-камбала, которая сразу же сообщает рыбаку, что она – не рыба, а заколдованный принц. А почему у Пушкина – золотая рыбка? «Эпитетом «золотой» в мифологии и фольклоре наделяется все чудесное, связанное с идеей божественного, а также с символикой света, солнца, месяца, - делится размышлениями Щербаков и возвращается к своей идее рыбке как воплощению почитаемой в Танаисе богини. - Кстати, древние иранцы считали, что Анахита покровительствует не только небесной влаге – дождю как богиня вод, но и солнцу – небесному огню как супруга солнцебога Митры и дочь Ахура-Мазды – Божественного Света». Но при чем здесь славяне? Щербаков строит такую цепочку: первоначально Анахиту знали в Малой Азии под именем Анаитис, мать богов. И знаменитая Афродита Урания Апатура – это греческий вариант Анахиты. «У славян имя древней арийской богини священных вод, - пишет автор, - было табуировано и заменялось эпитетом–иносказанием Мокошь, Мокрешь, Макуша (от «мокрый», «мокнуть»). Из дней недели ей, как и иранской Анахите, была посвящена пятница. В христианскую эпоху ее культ слился с почитанием святой Параскевы Пятницы (день памяти – 14 октября)». Завершается этот отрывок указанием на удивительное совпадение: «…на авторской рукописи «Сказки о рыбаке и рыбке» стоит дата: «14 окт(ября) 1833»…» Неужто строки этой поэтической сказки Пушкину нашептывала сама Анахита? А вообще мог ли он знать о ней? О раскопках на месте древнего Танаиса? Особенности донской рыбалки - За остроумие я бы наградил этого автора танаисской медалью, - так откликнулся на мой рассказ о версии про Анахиту – золотую рыбку научный сотрудник музея-заповедника «Танаис» Валерий Чеснок. Но тут же добавил, что ему более достоверной представляется другая: Пушкин сосватал свою молоденькую крепостную, от которой у него был сын, за свободного человека. А та со временем стала требовать то одних благ, то других. Так что фантазию поэта подогревала реальная житейская ситуация. - А если все же клюнуть на ту приманчивую идею, что в «Сказке о рыбаке и рыбке» воплотились какие-то образы нашего края. Какой тогда должна быть золотая рыбка? - Во все времена основной частью экспорта были наши осетровые. Это наши золотые рыбки - приравнены к валюте. …Потом мы поговорили об особенностях нашей рыбалки, и Валерий Федорович пришел к выводу, что едва ли описанное в этой сказке могло происходить в Приазовье. Неужто человек, рыбачивший тридцать лет и три года, не знал, куда забросить невод, чтобы он не оказался пустым в таких изначально рыбных местах? - Во времена Пушкина, - сказал Валерий Чеснок, - здесь нередко ставили такие огромные сети, в которые попадало столько рыбы, что требовались лошади, чтобы вытянуть улов из воды. Легко предположить, что в те времена, когда здесь почитали богиню Анахиту, рыба водилась в не меньшем количестве. - А, кстати, можно сегодня в Танаисе увидеть богиню Анахиту? - Увы, два великолепных танаисских памятника – изображение богини Анахиты и стелу с изображением празднующих День реки Танаис - в нашем собрании не увидишь, они в Новочеркасске. Но как раз в эти дни богиню Анахиту можно встретить в самом центре Ростова - в художественном салоне Донской публичной библиотеки. Там сейчас демонстрируется выставка работ ростовского художника Сергея Маханькова, давно увлеченного Танаисом, его историей и легендами. Крылатая богиня Богиня Анахита у Сергея Маханькова - в полете. - Она у меня с крыльями, потому что крылатость – это особенность месопотамских божеств, - пояснил художник. «Чем не еще одна претендентка на прообраз той русалки, - подумалось мне. – Скинула хитон, подлетела к дубу, покачалась на его ветвях…» Впрочем, сейчас меня все же больше интересовала «Сказка о рыбаке и рыбке», и я спросила, что за рыбины в руках у богини? - Сазаны: ведь у сазанов, не прудовых, а настоящих, природных – теплая, золотистая окраска, - ответил Сергей Маханьков. Ну вот: не успела еще я толком рассказать про ту версию с богиней Анахитой, а в нашем разговоре уже всплыла золотая рыбка! Да, наверное, как иначе: где светлая богиня, там – и золото. Кстати, идея о том, что имя или образ древней богини Анахиты могли промелькнуть у Пушкина, когда он работал над этой сказкой, Сергею Юрьевичу показалась небезосновательной и небесперспективной: - Пушкин блестяще ориентировался в античной мифологии, интересовался археологическими раскопками: достоверно известно, что он знакомился с работой археологов и их находками в Керчи. …Если к этим словам прибавить еще убежденность Валерия Чеснока: любознательный Пушкин, несомненно, знал и о начатых полковником генштаба Стемпковским раскопках Танаиса, то отчего не представить, как сквозь магический кристалл поэт разглядел оборачивающуюся золотой рыбкой древнюю богиню? Марина КАМИНСКАЯ
Комментарии читателей Оставить комментарий