Борьба с коррупцией стала жертвой бюрократии

Антикоррупционная экспертиза законопроектов максимально затруднена требованиями чиновников

Еще в 2009 году по инициативе президента Дмитрия Медведева был принят закон, обязывающий проводить антикоррупционную экспертизу всех нормативно-правовых актов. Тогда правом выявлять коррупционные нормы наделялись не только госорганы, но также независимые эксперты, представленные общественными организациями и гражданами. Однако за два года действия закона в списке этих независимых экспертов значатся только 828 человек, причем никто из них не является известным всей стране юристом.

При этом с независимых экспертов, проводящих антикоррупционную экспертизу, с февраля 2010 года начали требовать особый порядок анализа, в котором зафиксированы четкие критерии оценки документов, а значит, никакого творчества. И вот на днях Минюст опубликовал новый приказ, согласно которому независимые эксперты должны все свои размышления по поводу нормативно-правовых документов заключать в определенную форму, шаблон. Да-да, никаких отступлений от темы!

В том случае, если ни одной коррупционной нормы обнаружено не будет, отчет о проделанной работе будет весьма коротким: «В представленном (наименование и реквизиты нормативного правового акта или наименование проекта нормативного акта) коррупциогенные факторы не выявлены». Во втором варианте, если какие-то «дефекты» в документе все же удалось найти, придется расписать все подробно, причем необходимо указать все положения нормативно-правового акта или его проекта, в которых выявлены коррупциогенные факторы, вплоть до указания разделов, глав, статей, пунктов, подпунктов, абзацев. Кроме того, независимых экспертов обязывают также ссылаться на положения методики проведения антикоррупционной экспертизы.

Но и это еще не все. Для того, чтобы чиновники лишний раз не напрягались, как устранить выявленное нарушение, да и чтобы знать, кто что предложил и по какому поводу, независимый эксперт в заключении своих размышлений и анализа документа должен предложить способ устранения коррупциогенных факторов. Получается, раз нашел недочет – укажи, как исправить. Таким образом, даже проведение независимой антикоррупционной экспертизы повели по пути дальнейшей бюрократизации, которая в конечном итоге сделает эту процедуру настолько сложной, что попросту сведет ее смысл к нулю.

Вообще борьба с коррупцией в России все больше приобретает номинальный характер. С одной стороны законодательно закрепляется возможность проведения антикоррупционной экспертизы, а с другой стороны все делается для того, чтобы этот процесс работал на бюрократическую машину, а значит, по сути, был до невозможности запутанным и сложным. Вспомним хотя бы показательный случай, когда 5 июля в Нальчике на заседании Совета при президенте по правам человека член совета Елена Панфилова рассказала Дмитрию Медведеву о том, что Минюст отказывается предоставлять общественности экспертные материалы, ссылаясь на их секретность, пишет «Независимая газета».

Тогда же президенту сообщили, что документы главы государства вовсе не проходят антикоррупционную экспертизу, т. к. это (как бы абсурдно это ни звучало) не предусмотрено законодательством. Он же тогда лишь ответил, что это «можно поправить». Однако совсем недавно, в разгар лета, Совет при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека обнаружил в так любимом Медведевым Законе «О полиции» 16 коррупционных норм.

А вообще, даже если антикоррупционная экспертиза и проводится, то делается это, видимо, под грифом «совершенно секретно», т. к. результаты обычно никто не представляет. Создается впечатление, что борьба с коррупцией в России все больше становится похожа на сражение с ветряными мельницами. В итоге мы получаем лишь дополнительную бумажную волокиту, а сама антикоррупционная экспертиза превращается в процедуру «для галочки».

Член Общественной палаты РФ, руководитель правозащитного движения «Сопротивление» Ольга Костина в беседе с обозревателем KM.RU дала оценку процедуре проведения антикоррупционной экспертизы.

- Я знаю, что эта ситуация обеспокоила президентский совет по гражданскому обществу. Собственно, Елена Панфилова и Михаил Федотов говорили о том, что их беспокоит бюрократизация этой процедуры. Это сужает рамки и возможности, по мнению некоторых правозащитников, проведения этой экспертизы. Могу сказать честно, что к нам в Общественную палату далеко не все документы и законы поступают на экспертизу вообще. Есть ведомства, которые охотно предоставляют нам документы, и мы очень щепетильно и аккуратно подходим к этой работе. Но сказать, чтобы мы получали все законы, особенно касающиеся возможной коррупционной емкости, нельзя. Чем обуславливается выбор – предоставлять нам на экспертизу или нет, мы не знаем. Внятного ответа на вопрос нет.

Если говорить о выходе из положения, мне представляется, что какая-то форма отчетности по этой экспертизе, безусловно, должна быть потому что это – серьезная работа на государственном уровне. Я всегда была за участие гражданского общества, но тогда мы должны быть уверены, что люди, которые предоставляют свое мнение о коррупции, компетентны. Поэтому я думаю, что какая-то форма оформления экспертизы должна быть. Думаю, Минюст прав по сути, но не прав по форме.

В настоящее время я не вижу препятствий, чтобы силами общественных организаций или силами Совета, который возглавляет Федотов, можно было совместно с Минюстом создать рабочую группу или провести совещание по оптимизации этой работы.

– Как Вы относитесь к тому, что результаты антикоррупционных экспертиз зачастую не предоставляются?

– По идее, результатом антикоррупционной экспертизы того или иного закона должно стать устранение в этом законе лазеек для возможных коррупционных действий, для того она и проводится. Экспертиза – это профилактическая работа, направленная на то, чтобы убрать возможности для коррупционных действий. Я думаю, что это нуждается в широкой публичности, потому что мы много говорим о коррупции; это – программа, которой лично занимается президент. Нам бы, конечно, хотелось видеть какие-то результаты: не случаи, когда уже берут за руку во время коррупционных действий, а, например, возможности профилактировать эту работу. Пока, к сожалению, информация очень скудная. Я не исключаю, что такая работа ведется, но надо шире показывать. Ведомства это не всегда понимают, а власть в целом только привыкает обсуждать с гражданами как можно более широкий круг вопросов.

В конкретно этой ситуации, я думаю, надо провести совещание силами профильных общественных структур и выработать оптимальный алгоритм этой работы, потому что мы должны быть уверены, что люди, которые претендуют на проведение экспертизы, должны быть достаточно компетентны.