Полиция избавляется от общественного контроля?

Институт понятых несовершенен, согласен эксперт, но общество не готово на 100% доверять полиции

Много бунтов на своем веку уже повидала Россия, а уж современная – и подавно. Однако инициатива, выдвинутая на этой неделе Следственным департаментом МВД РФ, чревата рождением качественно новой разновидности «восстания» – адвокатского.

Следователи МВД обратились в правовое управление своего ведомства с предложением оформить следующие поправки к действующему уголовно-процессуальному законодательству: упразднить практику ознакомления обвиняемым с материалами дела по окончании расследования, упразднить институт понятых и предоставить следователям права на более широкий круг процессуальных мероприятий до возбуждения уголовного дела (сегодня, например, допрос фигурантов возможен исключительно в рамках возбужденного уголовного дела).

Наибольший протест в адвокатской среде вызвал именно первый пункт, сообщает издание «Коммерсантъ». Так, адвокат Роберт Зиновьев (сам бывший следователь и прокурор) пояснил изданию свое отрицательное отношение к инициативе бывших коллег следующим образом: «Это – очередное ущемление прав защиты. Довод о том, что участники уголовного судопроизводства надлежащим образом знакомятся с материалами уголовного дела, несостоятелен. Одно из характерных нарушений следственных органов — информационная блокада стороны защиты. Сейчас от нас иногда утаивают даже продление сроков следствия. Заявления же об умышленном затягивании ознакомления по завершении следствия не лишены оснований, но следователь с помощью обращения в суд всегда может приструнить обвиняемого». К слову, инициаторы поправок нажимали на практику затягивания процессов обвиняемой стороной с особым энтузиазмом: мол, это в первую очередь нарушает права потерпевших, которые годами не могут, например, получить компенсации.

В этом свете второе предложение следователей – об упразднении института понятых – выглядит не так спорно, тем более что приглашение понятых и работа с ними представляет собой скорее чисто процессуальную формальность, чему и автор этих строк лично был свидетелем. Это подтверждают и в самом Следственном управлении, предлагая заменить живых понятых на бездушные и беспристрастные видеокамеры. Однако если бездушность последних вопросов не вызывает, то беспристрастность – увы. Прогресс не дремлет, искусство монтажа постигается за пару недель интенсива, и – вуаля! Но инициаторы как будто предвидели такой контраргумент и предложили все же предоставить право посторонним присутствовать при оперативных мероприятиях. Но тогда, собственно, о чем спор, ребята?

Третий пункт вызвал меньше всего споров, а вернее говоря, почти не вызвал. Если тут дело во что и упрется, разве что в вопросы терминологии и пресловутую разновекторность работы следователей, прокуроров и судов, которая прекрасно иллюстрирует басню Крылова про лебедя, рака и щуку...

Предложенные Следственным департаментом МВД РФ поправки в Уголовно-процессуальный кодекс в беседе с обозревателем KM.RU прокомментировала заместитель председателя комиссии Общественной палаты РФ по общественному контролю за деятельностью и реформированием правоохранительных органов и судебно-правовой системы, глава Общественного совета при ГУ МВД по Москве Ольга Костина:

– Для того, чтобы комментировать конкретные предложения или законопроекты, необходимо их увидеть и детально изучать, сравнивая с той практикой, что есть в России. Но в целом могу сказать, что я, конечно, не знаю, какая мысль тут движет МВД, но то, что в американской и европейской практиках ознакомление с материалами дела для стороны защиты происходит даже в меньшем объеме, нежели в России, – это факт.

Мне приходилось общаться с зарубежными коллегами, и все они признавались мне в том, что изумлены тем, как наше следствие раскрывает перед обвиняемым буквально все карты, все детали, а между тем человеку, который пострадал, такая же возможность предоставляется лишь непосредственно перед судом. На самом деле в мировой практике это однозначно определяется как поражение потерпевшего в правах. Но надо сказать, что мы и в Общественной палате, и в Общественном совете МВД готовим законопроект, значительно расширяющий права потерпевшей стороны. Пока же на сегодняшний день ситуация выглядит таким образом, что, с точки зрения правовой защиты обвиняемых, была проделана большая работа.

Например, обвиняемой стороне в любом случае предоставляется адвокат: если потерпевший не в состоянии оплачивать услуги своего адвоката, то ему предоставляется государственный защитник. Обвиняемому предоставляют возможность ознакомиться со всеми материалами дела, включая даже информацию о свидетелях по его делу и по той информации, которую они предоставили (это – достаточно спорный момент). Т. е. я не могу сказать, что защита прав обвиняемых и подозреваемых у нас в стране хромает: она находится на мировом уровне и даже превалирует над правами пострадавших. Единственное, что меня смущает во всем ходе реформы уголовно-правовой системы в России, – это какая-то ее фрагментарность. Потому что для того, чтобы модернизировать законодательство, достаточно лишь проверить его на соответствие современным вызовам и на основании такой проверки обеспечить баланс прав всех сторон и участников уголовного процесса – как на стадии следствия, так и на стадии суда.

Так что думаю, что нужно детально рассматривать и обсуждать предложение МВД, но, возможно, они таким образом просто предпринимают попытку как раз выровнять права потерпевших с правами обвиняемых. Другое дело, что это надо делать очень аккуратно и очень мотивированно, чтобы не вызывать в адвокатской среде какие-то протестные настроения, которые окажутся подкреплены действительно имеющими место быть пробелами в этом предложении МВД.

– А что касается института понятых – он, на Ваш взгляд, действительно «морально устарел»?

– Думаю, что этот вопрос, конечно, было бы уместнее задать тем, кто занимается правоприменением, и самим гражданам, имевшим такой опыт сотрудничества с органами внутренних дел, но могу сказать две вещи совершенно определенно. Прежде всего: на сегодняшний день понятые в нашей стране если и используются, то почти всегда втемную. Никто из нас не знает своих прав как понятого. Я разговаривала с некоторыми своими знакомыми: интересно было выяснить, как они понимают суть этого сотрудничества. С их точки зрения понятой – это просто человек из числа соседей, которого сотрудник полиции привлекает наблюдать за проводимыми им процессуальными действиями, потом просит где-то расписаться... Т. е. на самом деле мы не разъясняем в должной мере гражданам, кто такие понятые, для чего они нужны, почему их участие бывает очень нужным. Между тем и понятой, и присяжный, – это прежде всего формы действенного участия гражданского общества в уголовном процессе, это – один из способов контроля за независимостью следствия. И присутствие действительно независимого понятого снижает возможность злоупотреблений, в т. ч. коррупции.

Другое дело, что институт понятых в том виде, в котором он существовал еще в Советском Союзе, представляет собой сегодня очень формальную процедуру. Нередко правоохранительные органы используют каких-то одних и тех же своих знакомых людей, которые молча подписывают бумаги, даже не глядя. Бессмысленно отрицать эту проблему, но у меня возникает вопрос: готово ли наше общество, при том уровне претензий, которые у всех нас сейчас есть к органам правопорядка, согласиться с тем, чтобы оформление места происшествия полицейские производили исключительно сами, используя свою же видеозапись?.. Я, честно говоря, не уверена, что мы готовы сейчас доверить правоохранительным органам право абсолютно самостоятельного протоколирования оперативных мероприятий.