За трагедию «Норд-Оста» нужно сказать «спасибо» Ельцину
Пятнадцать лет назад для почти тысячи присутствовавших в Московском театральном центре на Дубровке начались 57 часов кромешного ада. Группа террористов, руководимая «уничтоженным» Мовсаром Бараевым, кортежем подъехала к зданию, где шел популярный мюзикл «Норд-Ост». Зрители, актеры и сотрудники театрального центра были взяты в заложники.
Сегодня, с высоты десяти минувших лет, это может показаться кому-то «захватывающим кино». Но вот тем, кому тогда повезло выжить, вспоминать о тех днях нелегко и сейчас, каким бы врачевателем ни было время. Да, спецслужбы тогда сработали так, как сработали – на пределе объективных возможностей, медики сделали то, что смогли сделать в предлагаемых обстоятельствах (а они предлагались неважные: отсутствие антидотов к газу, да еще непонятно какому, недостаток машин, перекрытые подъезды к зданию...), террористов уничтожили и даже, к изумлению общественности, пытались продолжать играть мюзикл на той же сцене (горе горем, а деньги деньгами). Жизнь пошла своим чередом, но о тех трех днях люди не захотели забыть, как бы этого ни хотелось некоторым.
Наверное, тогдашний мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков и в страшном сне не мог предположить, что в канун трагического юбилея ему придется лично критиковать действия оперативных служб по спасению заложников на страницах «Московского комсомольца». «По вопросам оказания экстренной медицинской помощи во время спасательной операции медики контактировали с оперативным штабом. Честно говоря, я не понимаю, в чьих интересах было скрывать эту информацию, когда у всех была задача (она именно так и ставилась) максимально спасти заложников», – заметил Юрий Михайлович и, отмечая недоработки операции в целом, посетовал: «В первую очередь не сработали те службы, которые должны были в агентурном режиме предоставить сведения о готовящейся террористической операции. До того момента, как мне позвонил дежурный и сообщил о захвате заложников, мы ничего не подозревали».
А сегодня власти уже не подозревают, что остались люди – родственники тех, кто пошел в театральный центр на музыкальное представление и остался там навеки. «Представители мэрии перестали приходить на Дубровку. Может быть, была какая-то установка забыть, не напоминать. Может быть и такое. Не знаю. Обидно это», – с грустью поделился несколько лет назад с «Ведомостями» Иосиф Кобзон, который в свое время вместе с детским хирургом Леонидом Рошалем ходил к террористам договариваться об освобождении детей.
Сам Лужков охарактеризовал поступок Кобзона в интервью «МК» как «до абсурда смелый», но ведь еще до Иосифа Давыдовича в первые же часы теракта пришла просить за заложников и простая девушка Ольга Романова. Узнав о том, что рядом с ее домом террористы захватили заложников, среди которых есть дети, она, не раздумывая, побежала к театральному центру – поговорить с террористами, у которых «тоже есть дети».
Банда Мовсара Бараева не разделила гуманных порывов Оли и расстреляла ее, как расстреляла и офицера военной прокуратуры Константина Васильева, который также бросился на помощь детям, лишь только узнав о случившемся. Порыв Васильева не оценили не только террористы, но и государство: лишь два года спустя он был посмертно награжден орденом Мужества, а до той поры у Минобороны были «сомнения». Подвиг-то офицер совершил «в свободное от службы время»...
Власть, кажется, понимает, что заставить забыть народ о том теракте и о ее «мероприятиях» до и после него не удастся. Но, стало быть, можно хотя бы признать ошибки, взять хотя бы часть вины на себя?.. С этим пока не густо, но примеры есть. Бывший глава думского комитета по безопасности Владимир Васильев в интервью «Ведомостям» отметил, что также «несет часть вины» за произошедшее на Дубровке в 2002 году, так как тогда занимал пост заместителя министра внутренних дел. «Ну, не смогли», – констатировал он.
Хотя бы так. По крайней мере, честно.
О тех событиях в беседе с обозревателем KM.RU вспоминал известный криминалист, генерал-лейтенант милиции Александр Гуров, занимавший в то время пост председателя Комитета по безопасности Государственной Думы РФ:
– За несколько дней до «Норд-Оста» был взрыв у московского «Макдоналдса», бурлил Кавказ, спецслужбы были мобилизованы, как говорится, стояли на ушах... Как в таких условиях мог случиться столь хорошо организованный теракт в театральном центре?
– Что значит «спецслужбы были мобилизованы»? Их же начали громить с начала 90-х годов, и продолжалось это где-то до 1996-97 года. Я лично ушел с Лубянки в 1994 году, когда шло пятое по счету реформирование ведомства. Псевдодемократы первой волны сделали все для того, чтобы разрушить спецслужбы. Я отвечаю за свои слова.
Пожалуй, единственное, на что не пошел Ельцин, – это на закон о люстрации для сотрудников органов; тогда бы вообще началась партизанская война.
Спецслужбы уничтожали с тем, чтобы, не дай бог, не случилось «контрреволюции». Уничтожен был также агентурный аппарат: его извели постоянными проверками, организованным унижением. А когда начались теракты, все тут же опомнились: где же они?! А они – там: кто в бизнесе, кто на пенсии.
Есть такое обывательское понятие – «русский авось». Авось ничего не случится. Где-то там – теракты, взрывы, а тут – авось пронесет. А преступнику это и надо: все дураки кругом, можно действовать, не поймают...
В Израиле спецслужбы давно осознали опасность терроризма, там проводится антитеррористическая кампания, информирование граждан – на высоте. Когда израильтянин заходит в магазин, его не надо просить показать сумку: он ее раскрывает тут же. Он понимает, что это необходимо, и не считает унижением.
Мы же тогда просто элементарно не были готовы к таким вызовам. Мы и сейчас-то не особенно готовы, хотя с бдительностью, конечно, стало получше.
И нельзя сбрасывать со счетов отсутствие дисциплины, коррупцию в органах. Уже после теракта, помнится, осудили одного майора, который явно видел, что ошиваются какие-то подозрительные люди отнюдь не европейской внешности (дело не во внешности как таковой, а в приметах): нет бы хотя бы проверить документы! Вроде там даже взятку дали – наверняка так и было.
И вот под таким присмотром террористическая группа продолжала вить свое гнездышко, готовясь к теракту. Вот обстоятельства – разрушенная система, «авось» и безалаберность с коррупцией, которые в итоге сыграли на руку тем, кто замыслил теракт в театральном центре.
И сегодня журналисты нередко задают мне вопросы: «А что изменилось?», «Готовы ли мы сегодня к таким вызовам?». Но что значит «готовы» или «не готовы»? Никто не даст стопроцентной гарантии, что такое больше не случится никогда и нигде. Ни в одной стране никто не даст абсолютной гарантии. Но вот вероятность повторения той трагедии сейчас, конечно, минимизирована. За прошедшее десятилетие были уничтожены более тысячи боевиков, разгромлены основные штабы банд. А в Чечне, как бы мы ни критиковали Кадырова, но будем честны, порядок. В Чечне ситуация нормализовалась. Да, другое дело, что такой ценой, но это – тема для отдельного разговора.
Сегодняшние спецслужбы и спецподразделения полиции, опять же, по сравнению с тем, что было раньше, – небо и земля. Набрали профессионализм, восстановили агентурные сети, без которых – никуда.
– Прошло много лет, а до сих пор не утихают споры о том, как правильно нужно было спасать заложников...
– По мнению некоторых либеральных говорунов, не надо было в итоге идти на штурм: надо было выполнить указания террористов и таким образом спасти жизни. А требования были вывести войска – ни много ни мало. Но представьте: самолет с несколькими сотнями пассажиров летит по направлению к Нью-Йорку или Вашингтону, и американским спецслужбам поступает информация, что с его помощью готовится теракт. Самолет бы сбили. Есть понятие крайней необходимости, которое отражено и в законодательстве. Вынужденно причинив меньший вред, мы предотвращаем вред больший.
К тем, кто штурмовал, претензий нет: это герои. Они действовали грамотно. Приказ о штурме был отдан правильно, и иного пути, кроме как применить усыпляющий газ, на тот момент объективно не было: в противном случае театральный центр просто взлетел бы на воздух.
Да, безусловно, помогли делу те, кто ходил на переговоры с террористами. Они – молодцы, они помогли. Но будем честны: они все равно были не в силах как-то качественно повлиять на ситуацию, отговорить террористов, спасти всех заложников. Они отвлекали их – это было важно, они – молодцы, но ситуацию все же нужно было решать радикально, и применение особого газа было единственным выходом, я тогда это тоже понимал.
Некоторые говорят: мол, что ж террористы не взорвали здание, когда пошел газ? Но газ – не французские духи, его концентрация была рассчитана с тем, чтобы усыпить террористов прежде, чем они поймут, что что-то не так.
Но вот с реализацией, конечно, поторопились, не смогли раздать антидоты, предупредить врачей, провести нормальную эвакуацию и оказать помощь. Думаю, что жертвы были бы минимизированы. Это – ошибка, если не в чистом виде преступление. Ведь если мы готовим такую непростую спецоперацию и понимаем, что там могут пострадать люди, – нужно предусмотреть все, чтобы минимизировать вред.
Сейчас оправдываются, что, дескать, антидоты были, но их не успели раздать. Это все – пустые отговорки. И дело не в том, засекретили газ или нет. Даже если бы рассекретили: если антидотов просто нет, что врачам с того? Не был проведен должный инструктаж врачей, а ведь к операции готовились, изучали аналогичные объекты... То есть решение о пуске газа было принято не впопыхах, не за час до штурма – оно прорабатывалось. Проработали все что можно, а этот момент упустили. И в этом проявилось отвратительное отношение власти к своему собственному населению.
