«Непоследовательность и колебания верхов наносят делу денацификации Украины больший урон, чем все стряпаемые в Киеве фальшивки»

Опасения за исход войны с Украиной вызывает сегодня не якобы проигрыш Россией информационной войны, а недостаточная твёрдость линии политического руководства, которое затеяло с бандеровским режимом переговоры уже на третий день после начала военных действий

Имитация якобы совершённых российскими военными массовых расстрелов в Буче, устроенная на днях властями Украины, в очередной раз обострила давнюю дискуссию о методах ведения современной информационной войны.

Несмотря на то, что всё было исполнено украинской стороной неимоверно топорно (бандеровцам не хватило выдержки и мозгов на то, чтобы “обнаружить трупы” не на следующий день после отхода из городка российских войск, а недели полторы – две спустя, и не раскиданными вдоль дорог, а в местах “массовых захоронений”), многие представители российской общественности завели старую пластинку о том, что Россия-де тотально проигрывает противнику информационную войну. Данное утверждение у нас принимается сплошь некритично, точно незыблемая аксиома, и, принимая её на веру, наши люди склонны посыпать головы пеплом.

А, собственно говоря, почему?

Дело, видимо, в том, что само определение информационной войны, в отличие от просто войны в традиционном понимании этого термина, носит достаточно расплывчатый и размытый характер. Можно предположить, что многие из тех, кто повторяет тезис о будто бы вдрызг проигранной нашей страной информационной войне, в действительности смутно представляют, о чём идёт речь.

Согласно наиболее распространённой трактовке, информационная война – это процесс противоборства человеческих общностей, направленный на достижение политических, экономических, военных или иных целей стратегического уровня путём воздействия на гражданское население, власти и (или) вооружённые силы противодействующей стороны посредством распространения специально отобранной и подготовленной информации, информационных материалов и противодействия таким воздействиям на собственную сторону.

Если произвести из этого громоздкого и витиеватого определения выжимку, то информационную войну следует трактовать как морально-психологическое воздействие сторон друг на друга с целью подавить их волю к борьбе.

А теперь сопоставим вышеприведённые определения с фактурой. Не очень она, мягко говоря, вяжется с картиной всеобщего уныния и пораженчества, утраты Вооружёнными силами и народом воли к продолжению борьбы. Напротив, именно в плане информационного противодействия Россия принимает весьма эффективные меры, которые, к сожалению, в силу инерции сознания ещё не все сумели в полной мере оценить.

Противодействие начинается не с забивания мирового информационного пространства грубо состряпанными фальшивками и дезой, а, в первую очередь, с лишения противника возможности распространять фальшивки и дезу в своём тылу, с блокирования его усилий по развёртыванию в твоём стане собственной пропаганды.

И как раз с этой задачей российская власть, хотя и не за один день, но справилась. Весь пул антирусских медиа-ресурсов, десятилетиями вещавших на нашу страну и отравивших ядом сознание не одного поколения, вырублен из эфира. Наших граждан больше не пичкают “альтернативной информацией” так называемые “независимые СМИ” в лице “Радио Свободы” (признано в РФ СМИ-иноагентом - ред.), “Эха Москвы”, “Медузы” (признана в РФ СМИ-иноагентом - ред.) и прочих, имя которым - легион. Доступа к российской аудитории они лишились. Даже “Новая газета”, теснейшим образом аффилированная с влиятельными группировками на самых верхних этажах власти, оказалась выдавлена из российского медийного поля, а используемые врагом зарубежные социальные сети наподобие запрещенных в России Фэйсбука и Инстаграма техспецы Роскомнадзора “положили” в первую неделю войны.

У врага, конечно, сохраняются ещё возможности продвигать свою повестку через функционирующие, но неподконтрольные ему соцсети, но основные каналы неприятельских информационных вбросов властью перекрыты, и уровень информационной безопасности страны повышен кратно.

Нетрудно заметить, что возведение барьеров на пути вражеской пропаганды способствовало очищению общественной атмосферы. Начавшееся было антивоенное движение, лишённое медийной накачки, быстро захлебнулось, не успев набрать ни массовости, ни размаха. Одиозные “говорящие головы” из числа либералов и русофобствующих наглухо “забанены” в отечественных СМИ. Транслирование тезисов западной и украинской пропаганды на широкие массы сограждан в целом пресечено.

Поэтому когда ВЦИОМ, публикуя свежие данные соцопросов, свидетельствует, что подавляющее большинство граждан страны одобряют спецоперацию на Украине и выражают доверие президенту РФ, его цифры не выглядят искусственными. Общество действительно в массе желает победы над врагом, и это – верный признак успехов на информационном фронте.

Сегодняшние реалии в корне отличаются от ситуации времён первой чеченской войны, политическое поражение в которой у нас многие любят увязывать с медийным. Российская власть хотя и совершает ошибки, но информационную войну с противником ведёт и не даёт его пропагандистам возможности развернуться. В этом заключается радикальное отличие от середины 90-х, когда само употребление термина “информационная война” применительно к первой чеченской было неправомерно и отдавало лукавством.

Война предполагает обоюдные действия сторон, нанесение встречных информационных ударов. Но в 1994-1996 гг. никакой информационной войны против “чеченского Геббельса” М.Удугова и его союзников из пула федеральных масс-медиа (бывших тогда антирусскими и ультралиберальными поголовно) властями РФ не велось в принципе. В действительности на протяжении всей военной кампании имело место информационное избиение российской армии совместными усилиями федерального телевидения, ведущих радиостанций и центральных газет при полном потворстве со стороны ельцинского государства. Попытки газеты “Завтра” и стоявшего тогда на патриотических позициях тележурналиста Александра Невзорова всей этой преступной вакханалии противостоять заведомо были обречены на неуспех ввиду абсолютного неравенства сил.

И даже позже, в годы второй чеченской, когда Кремлём было всё же принято вымученное решение Ичкерию задавить, враждебные СМИ подчёркнуто существовали в режиме наибольшего благоприятствования, продолжая вредить России изо всех сил.

К сожалению, в российском обществе, да и среди обличённых властью, до сих пор господствуют искажённые представления о сущности информационной войны. Растут они из заведомо ложных представлений о взаимоотношениях между средствами массовой информации, обществом и государством. До сих пор находится немало наивных, которые искренне сокрушаются и негодуют от того, что Russia Today своими репортажами с Украины не может достучаться до европейских обывателей. Они совершенно упускают из виду, что те же самые европейские потребители медиапродукта (не говоря уж об украинских) – не агнцы с девственными мозгами, которых можно взять и наполнить смыслом.

Истоки европейского русофобства уходят в глубь веков, и враждебное отношение к России возникло не вследствие того, что доверчивым немцам, англичанам или французам когда-то кто-то много нехорошего про Россию наговорил, а из объективно существовавших и сохранившихся геополитических, экономических, религиозных, культурных и ментальных противоречий, сделавших нас историческими врагами.

Беспочвенными и даже откровенно глупыми видятся мечтания о том, что общества Запада и США развернутся лицом к России сразу же, как только мы донесём до них “правду”. Сколько бы российская пропаганда ни транслировала через свои каналы кадры с факельными шествиями необандеровцев на Украине и сколько бы ни распространяла видео истязаний российских военнопленных, общественное мнение в западных странах не переменится кардинально, потому как не изменится в них в обозримом будущем господствующая идеология, не будет подвергнута ревизии политика государственных институтов. Сбивать накал русофобских страстей нужно не интернет-роликами и не телекартинкой, а нанесением встречных ударов в развязанной против нас экономической и политической войне, безоговорочными победами над украинскими войсками на фронте.

Многих в нашей стране в силу зашоренности сознания до сих пор корёжит от любых упоминаний о Северной Корее в положительном ключе, но данное государство дало образцовый пример того, как выигрывать политические войны в мире, когда все ведущие информресурсы тотально против тебя. Напомню, что несмотря на беснование в мировых СМИ, руководство КНДР проявило железную волю и обрело-таки вначале ядерное, а затем и водородное оружие вместе с надёжными средствами доставки. На разгоняемые по миру фейки о якобы процветающем в стране людоедстве на почве перманентного голода и расстрелах неблагонадёжных из миномётов КНДР отвечала новыми успешными испытаниями ракет. И после того, как Северная Корея, создав ядерные средства защиты, обезопасила свой суверенитет, информационная кампания против неё была свёрнута как по команде. Тема КНДР вообще исчезла из мировых СМИ, и проводимые сейчас в Северной Корее новые военные испытания (в том числе и гиперзвукового оружия) не вызывают со стороны “цивилизованного сообщества” даже дежурных, формальных протестов.

Опасения за исход войны с Украиной вызывает сегодня не якобы проигрыш Россией информационной войны, а недостаточная твёрдость линии политического руководства, которое затеяло с бандеровским режимом переговоры уже на третий день после начала военных действий и до сих пор продолжает их с упорством вести, судя по ряду признаков, всё ещё допуская возможность достижения с ним компромисса.

Важно понимать, что именно непоследовательность и колебания верхов наносят делу денацификации Украины многократно больший урон, чем все стряпаемые в Киеве, в Европе и в США информационные вбросы и фальшивки. И если общество начнёт постепенно утрачивать уверенность в успешном исходе спецоперации и в её моральной правоте, то спрашивать за это нужно будет отнюдь не с бойцов информационного фронта.