«В политическом плане уход из Херсона – провал. Армия России покинула российскую территорию, не дав за неё генерального сражения, не защитив доверившихся России людей»

Слом жизней выбравших Россию херсонцев – сильнейший удар по русскому миру

Оставление территорий днепровского Правобережья, включая областной центр Херсон – тяжёлая неудача России, оставляющая на сердце болезненный рубец. Очевидно, что, несмотря на причины военного характера, оправдывающие отвод наших частей за Днепр, решение оставить Херсон политическое.

Нелепо предполагать, что командующий объединённой группировкой генерал армии Суровикин и министр обороны Шойгу, проводя совещание о судьбе правобережного плацдарма, не получили предварительно “добро” на “трудное решение” с самого верха. Поэтому участь правобережной части Херсонской области и самого города Херсон, полтора месяца назад торжественно принятых в состав России, решали, в конечном итоге, не генералы, а политики. Потому главная ответственность – на них.

В политическом плане уход из Херсона – провал. Армия России покинула российскую территорию, не дав за неё генерального сражения, не защитив доверившихся России людей. Что толку утешать себя тем, что тысячам и тысячам херсонских беженцев вручают теперь жилищные сертификаты? На сентябрьском референдуме они голосовали за другое: за право жить в России, оставаясь на своей земле. Слом жизней выбравших Россию херсонцев – сильнейший удар по русскому миру, по самой вере в него.

Вместе с тем отступление из Херсона – не разовая неудача и не случайный провал. Обещания вот-вот вернуться на Правобережье и отбить Херсон обратно выглядят сейчас неубедительными и пустыми. Херсонское фиаско явилось следствием глубоких просчётов высших лиц РФ, проистекающих, в свою очередь, из приверженности заведомо ложным доктринам. Очевидно, что без отказа от них никакого серьёзного успеха у России не будет.

В первую очередь, руководство России споткнулось на слепой вере в универсальность профессиональной армии – относительно небольшой по численности и набираемой по контракту. Проведённые на рубеже “десятых” годов XXI в. так называемые “сердюковские” реформы неоднократно разбирались компетентными военными экспертами. Суть их сводилась к тому, чтобы из остатков советской армии, предназначавшейся для ведения масштабных войн вплоть до мировых, создать компактные вооружённые силы для боевых действий исключительно в условиях локальных конфликтов.

Военные реформы, несмотря на предостережения со стороны некоторых военспецов и недовольный гул патриотической общественности, были волевым решением Кремля проведены, и переформатированная российская армия в локальных конфликтах действительно стала побеждать. Были окончательно разгромлены формирования джихадистов на Кавказе, было нанесено поражение сирийским боевикам… Публицисты, расхваливая результаты реформ, подчёркивали, что и военные машины стран НАТО эволюционируют в том же направлении: от миллионных армий – к высокопрофессиональным и “эффективным”.

Того, что столкнуться придётся не только с иррегулярами-бородочами, но и с крупной, комплектуемой за счёт масштабных мобилизаций армией технически оснащённого противника сия политически ущербная доктрина не предусматривала, и правящие круги РФ не пожелали пересмотреть её даже тогда, когда Украина в 2014 году сделалась окончательно бандеровской и смертельно враждебной. Следовательно, острый недостаток сил, в результате которого российским войскам не удалось ни захватить в марте месяце Николаев, ни отбросить впоследствии противника от Херсона на расстояние, непреодолимое для снарядов РСЗО HIMARS, прямой результат грубого просчёта не военных, а политических кругов, включая первое лицо. Своевременное определение внешних угроз – его компетенция. Утверждение проектов любых реформ – тоже.

Вторым камнем преткновения, мешающим победить киевский режим, является фундаментально ложное понимание кремлёвскими верхами природы социальных процессов на Украине, приведших в конечном итоге к возникновению бандеровской, воинствующе антирусской государственности. В том, что адекватное понимание до сих пор отсутствует, красноречивее всего свидетельствуют опять-таки выступления президента РФ В.Путина, в которых он по-прежнему продолжает подчёркивать, что украинцы и русские - один народ. Это очевидное игнорирование факта украинского этногенеза (то есть формирования украинской нации на базе галицийских западенцев, с активным вовлечением в неё малороссов и даже части русских Новороссии) и послужило основанием для тех наивных и оторванных от реальности упований на пассивность ВСУ и общества Украины, исходя из которых и создавался весь замысел СВО.

Существенная часть нашего народа и, что хуже, принимающие ключевые решения правящие верхи до сих пор то ли не могут понять, то ли не желают принять настоящее: не только “нацики”-бандеровцы, но и огромная часть “простых украинцев” для русского народа на сегодняшний день - непримиримые враги. Так вышло не в результате применения американских политтехнологий и не по причине перекосов Ленина в национальном вопросе.

Оформление украинцев в самостоятельную нацию, её отпочковывание от русского мира, разрыв с ним – результат длительного исторического процесса, идущего на протяжении уже нескольких столетий. Сформированное ядро украинствующих невозможно ни переубедить быть украинцами, красочно рассказав им про общие корни, ни задобрить “жестами доброй воли”, ни подкупить. Этногенез вообще невосприимчив к подобного рода методам.

Ядро украинствующих можно и нужно физически сломить. Но как раз этого-то российская власть, ошибочно видя во всех без исключения украинцах хотя и заблудших, но всё равно своих, и избегает.

Ложное понимание гуманизма – ещё одна принципиальная слабость Кремля. Войны выигрывают не тот, кто склонен “беречь жизни” больше противника, а тот, кто имеет больше воли ломать его сопротивление, несмотря ни на что; тот, кто готов рваться к цели, превозмогая собственные потери и силу врага. Красивая, но абсолютно ложная установка на то, что главное в военной кампании – сбережение солдатских жизней (самих по себе бесценных, конечно же), раз за разом приводит к тому, что российская армия отступает, сдавая врагу обширные территории, слабо цепляясь за населённые пункты и города.

Передовой военный опыт гласит, что прорыв врага к городской черте не критичен, что держать оборону в застройке можно месяцами (те же украинцы в окружённом Мариуполе держались больше двух месяцев), а Херсон на момент вывода из него нашей группировки не был ни блокирован, ни окружён. Назойливо проводимые разного рода экспертами аналогии с Отечественной войной, в ходе которой наши войска много и часто отступали, в данной ситуации неуместны. Несмотря на катастрофические поражения 1941-42 гг., политическое руководство СССР имело железную волю к победе и держало взятую линию до конца, без метаний, самоограничений, заискиваний перед противником и попыток заключить с ним договор.

При всей одиозности, в воле к борьбе ни правительству Украины, ни её военному командованию отказать нельзя. Повинуясь приказам, бойцы ВСУ упорно дрались даже в безнадёжных ситуациях, два с лишним месяца защищая Мариуполь, полтора – Попасную, почти месяц – Изюм. И выигрывали-таки драгоценное время для мобилизаций, налаживания военных поставок от стран Запада, организации тыла.

А что же мы?

Любому непредвзятому наблюдателю очевидно, что, овладев Правобережьем в низовьях Днепра, украинская армия не только высвободит внушительный ударный кулак для организации прорыва на другом направлении (например, от Запорожья на Токмак и Мелитополь, а далее через степи – к Азовскому морю), но и получит возможность держать под обстрелом дальнобойных артиллерийских систем сухопутную трассу, выводящую из Крыма через Красноперекопск и Армянск. И что в таком случае намерен предпринять Кремль? Отводить войска дальше, в Крым?

Попытка убедить общественность и самих себя в том, что херсонское поражение является крупным стратегическим манёвром – прямой путь к новым, ещё более тяжёлым по степени последствий неудачам. Силам в руководстве страны, изначально принявшим решение о проведении СВО, необходимо подвергнуть ревизии свои самые фундаментальные установки: в области организации военного дела, организации тыла, отношения к врагу.

Следует признаться самим себе (а затем и объявить это публично), что главная наша цель заключается не в демилитаризации и денацификации Украины (что, конечно, само по себе необходимо), а в воссоединении русского народа и русских земель, отторгнутых изменническим Беловежским договором. Следует, наконец, прямо сказать, что война против бандеровской Украины – это не война идеологий и не передел геополитических сфер. И то, и другое в данном случае следует рассматривать лишь как следствия. Война идёт за существование русского народа, за его право свободно существовать на своей земле, за прекращение над ним этноцида.

Ради достижения такой цели стоит идти на жертвы, и не только на фронте. Создание армии в несколько миллионов штыков – жизненная необходимость. Новые волны мобилизации и жёсткие меры против уклонистов – тоже. Подавление чиновных саботажников – тем более. От деклараций и помпезных речей государственной власти давно пора перейти к делу, и не только отдавая распоряжения, но и подавая пример. Почти нескрываемые надежды на благоприятный, с точки зрения Кремля, исход выборов в американский Конгресс, выглядящие всё более жалкими попытки уговорить Украину возобновить переговоры сильнейшим образом дезориентируют и деморализуют общество России и её народ, сея в них недоверие и апатию.

Слухи о том, что Херсон был отдан в результате “договорняка”, появляются не в результате подрывной деятельности вражеских агентов. Обращение к конспирологии - естественная в реалиях нашего общества человеческая реакция на демонстрируемые властью малодушие, непоследовательность, близорукость.

Кремлю давно пора уяснить, что не европейские политики и не республиканцы в США, а лишь собственный народ только и способен дать ресурс для победы: призывников в армию, идейно мотивированных управленцев – в госаппарат. И принять этот факт как данность. Если не сердцем, то хотя бы умом.