«Выражения обеспокоенности продолжающимся наплывом в Россию мусульманских мигрантов политически резонируют с неослабевающей волной совершаемых ими преступлений»

Уступая всплескам низового возмущения и напору множащихся фактов, всё новые представители власти публично соглашаются с тем, что смещение этнического баланса в сторону снижения удельного веса русского народа в РФ способствует усилению внутренней напряжённости

Военные невзгоды, как это и прежде не раз случалось в истории, способствуют отрезвлению. Если не всех, то хотя бы некоторых. Ощущение нависающих опасностей вынуждает критичнее воспринимать реальность, глубже задумываться об источниках угроз, даже наступая при этом на горло собственной, вчера ещё громко звучавшей песне.

Давнюю риторику русских националистов и просто ответственных, способных к предвидению граждан с недавних пор, хотя и с изрядной осторожностью, но перенимают представители правящих верхов: от руководителя Следственного комитета Бастрыкина и думских депутатов до патриарха Кирилла, всегда лояльного политической линии государства. Выражения обеспокоенности продолжающимся наплывом в Россию мусульманских мигрантов, трактовка этого явления как нарастающей угрозы будущему русского народа и всей страны политически резонируют с неослабевающей волной совершаемых мигрантами преступлений, мотивы большинства которых, очевидно, не сводятся к сугубо криминальным или бытовым.

Уступая всплескам низового возмущения и напору множащихся фактов, всё новые представители власти публично соглашаются с тем, что смещение этнического баланса в сторону снижения удельного веса русского народа в РФ способствует усилению внутренней напряжённости, росту исламского фундаментализма, формированию агрессивного, антирусски настроенного ядра внутри страны, что, в конечном итоге, ведёт Россию к расколу и подрыву изнутри.

Опасения, прямо скажем, небезосновательны. Недели не проходит, чтобы общественность не узнавала об очередном инциденте. Настырные попытки родителей среднеазиатских учеников отменить праздничные новогодние ёлки в школах Подмосковья, уличные нападения на ветеранов СВО и инвалидов-фронтовиков, глумления подростковых этнобанд над русскими детьми, исполненные ненависти “откровения” в Интернете… Даже по обыкновению инертная российская власть почувствовала, что почва под ногами тлеет.

Однако риторика риторикой, а жизнь жизнью. От произнесения высшими чиновниками “правильных слов” до реальных изменений во внутренней жизни дистанция огромна. Практика современной России свидетельствует, что срок, отделяющий устные заявления от принятия системных (да и всегда ли системных?) мер по разрешению назревшей проблемы исчисляется долгими годами. По истечении коих вполне может выясниться, что губительные процессы зашли столь далеко и приобрели столь необратимый характер, что устранить их последствия полностью уже нельзя, что навсегда изменившуюся реальность придётся принимать просто “по факту”.

Введение визового режима с тремя среднеазиатскими государствами (ибо лишь три из них – Узбекистан, Таджикистан и Киргизия – являются источниками массовой миграции в РФ) – мера, хотя и давно пропагандируемая частью общественности, но очевидно запоздалая. Как свидетельствуют свежие данные статистиков, мигрантов в стране уже свыше десяти миллионов (в столичных городах их число вообще доходит до четверти, а то и до трети от всего населения). Многие из вчерашних гастарбайтеров приобрели российское гражданство и перевезли в Россию родственников и семьи. Другие же, не переходя в наше гражданство формально, всё равно активно укореняются и явно не за тем, чтобы после выражения “озабоченности” очередным чиновником послушно приняться собирать вещи.

Опасность мигрантских бунтов и “разъедания“ страны изнутри ширящейся сетью “шариатских зон” (а, имея перед глазами многочисленные печальные примеры в государствах Западной Европы, кто в здравом уме рискнёт отрицать возможность подобного в РФ?) легко может быть усилена (и при соответствующих обстоятельствах будет усилена!) брожениями на национальных окраинах Северного Кавказа. Особенно в наиболее дерусифицированных его республиках, которые по факту тоже представляют из себя обширные зоны господства шариатских норм. Потенциальное соединение мигрантской угрозы с угрозой антирусского сепаратизма на наиболее проблемных окраинах (боевые группы радикальных мусульман в крупных городах, объединяющих уроженцев Средней Азии и Кавказа, ФСБ нейтрализовывала уже не раз) способно ввергнуть страну в мощнейший внутренний кризис, тем более опасный в условиях войны.

Очевидно, что усилия государства для ломки подобного мрачного сценария первостепенны, и государство (если только критическая масса обладающих административным ресурсом чиновников “дозрела” до осознания того, что в изменившихся внешних условиях никакого будущего вне России у них нет) должно начать, наконец, действовать последовательно хотя бы ради сохранения самого себя.

Но очевидно и иное: без осмысленных усилий лучшей части нашего общества, без выработки передовыми умами работоспособной русоцентричной идеи, без вовлечения лучших сил страны в русское возрождение никакие репрессивные меры государственной машины должного эффекта не дадут. Настоящий эффект возникнет лишь тогда, когда противостояние навязывающим чуждые России ценности и социальные практики силам будет синхронно идти сразу по трём фронтам.

Первый из них – усилия совокупности органов законодательной и исполнительной власти государства, которое резкий поворот новейшей истории, неуклонно меняющаяся жизнь вынуждают предпринять всё, чтобы сохранить и укрепить русский народ – главный несущий каркас свода российской государственности. Придание, наконец, русскому народу полноправного статуса народа государствообразующего, принятие пакета федеральных законов, направленных на возрождение его культуры и языка, на повышение рождаемости и прекращение его вымирания, на территориальную реабилитацию (то есть создание условий для возвращения на те территории внутри самой РФ, откуда он в 90-е и в нулевые был выдавлен или изгнан) – это лишь критически необходимый минимум мер, без которых не обратить вспять русской деградации и упадка.

Второй – собственно усилия правоохранительных органов, соответствующие структуры внутри которых должны быть целенаправленно ориентированы на борьбу с преступлениями, совершаемыми на почве ненависти к государствообразующему русскому народу, ибо все эти демонстративно жестокие нападения на десятилетних девочек и инвалидов СВО совершаются в большинстве своём мировоззренчески сложившимися, отпетыми русоненавистниками, что подтверждается массой улик и свидетельств. Таких необходимо наказывать максимально сурово и максимально публично, не останавливаясь и перед мерами, пусть и не прописанными в законах РФ, но могущими возыметь быстрый эффект на архаичную ментальность подобного рода преступников.

Третий – принципиальная позиция гражданского авангарда, за которым, учуяв “перемену погоды”, потянутся и остальные общественные слои. Ситуация в целом благоприятствует “смене вех”. Отношения государства и сложившихся ещё в перестройку антирусских сообществ гуманитарной интеллигенции и “официальной культуры” дали глубокую трещину, которая в условиях внешнего прессинга Запада и продолжающейся войны будет лишь углубляться. Консенсус по русскому вопросу лучшими силами нашего общества должен быть достигнут. Подлинно русская интеллигенция должна способствовать решению сугубо практической задачи: в общественном пространстве морально довлеть над интеллигенцией либеральной и антирусской – этой вечной защитницей и адвокатессой любых действующих против России сил. Разъяснение обществу исходящей от инородческой экспансии опасности, формирование атмосферы нетерпимости к проявлениям русоненавистничества – вот та моральная опора, без которой никакие, даже самые разумные меры власти не приведут к нужному результату. В любом из постсоветских государств агрессия против титульного народа со стороны нацменьшинств заведомо невозможна не только потому, что в них правят националистические режимы различной степени жёсткости, но ещё и потому, что критическая масса ведомых своими лидерами общественных мнений рядовых литовцев, азербайджанцев, узбеков, украинцев или грузин общими усилиями создают такую общественную атмосферу, в которой у потенциальных врагов земля горит под ногами в буквальном смысле.

Действенная защита исторической территории русского народа – в соединении этих трёх слагаемых: государственная политика, правоохранительная практика, социальный климат. Нет никаких оснований предполагать, что в нашем случае путь к её достижению окажется принципиально иным. Где-где, а в данном вопросе ничего особенного изобретать не нужно. Надо просто принять как данность, что Россия – прежде всего русская страна.