Миграционные потоки: количество, угрожающее переходом в качество

Чтобы сохранить курс на смещение национального баланса не в пользу русских, в ход идёт всё: фальшивое морализаторство, ссылки на «передовой» опыт, эксплуатация доброй памяти об СССР, демагогия и подтасовки

Согласно закону диалектики, количественные изменения, накапливающиеся постепенно и поначалу даже незаметно, рано или поздно приводят к изменениям качественным. И потому необратимым.

Законы диалектики, как известно, одинаково справедливы как для природных стихий, так и для стихий социальных. Их логике подчинены общественно-исторические процессы, чья направленность определяет облик и характер целых государств. В этнической и культурной сферах – в том числе.

После массового убийства людей, совершённого таджикскими русоедами-радикалами в “Крокус Сити”, даже власть, десятилетиями потворствовавшая переселению целых народов из глубин Центральной Азии в центр России, была вынуждена скорректировать риторику. Отдельные её представители даже заговорили о фундаментальной угрозе, которую для РФ несёт этническое замещение русского народа в её историческом ядре. Регулярно критиковать миграционную политику властей начал и патриарх.

Переоценивать, впрочем, эти заявления не стоит.

Во-первых, потому что они не вылились пока что ни в какие внятные и последовательные действия органов государственной власти по резкому ограничению (хотя бы!) масштабов миграционного потока в РФ.

Во-вторых же… Во-вторых, потому что затопление страны волнами иноэтнических и инокультурных мигрантов суть закономерное воплощение в жизнь доктрины “многонациональной России”, официально провозглашённой в начале 90-х ещё при Ельцине, но идеологически доработанной и начавшей практически воплощаться позже, уже после прихода Путина к власти. Если национальная основа государства на официальном уровне признаётся множественной, то что, спрашивается, может препятствовать добавлению к этому полиэтническому многоцветью ещё народов, в том числе и тех, что имеют собственные государственные образования вне пределов наших границ?

Доктрина многонациональности, вмонтированная в Конституцию 1993 года в качестве кредо, на целых три десятилетия определила всю национальную политику страны. Она, напомню, принципиально отрицает качественные различия как в удельном весе между самым многочисленным русским народом и остальными коренными народами РФ, уступающими ему в численности на порядки, так и в масштабах исторических вкладов, внесённых проживающими в стране народами в становление и развитие России. Де-факто государствообразующий русский народ (давший, помимо прочего, нашей стране само её имя - Россия) в рамках этой доктрины определён безымянным рядовым в длинный разношёрстный ряд иных народностей и народов, который призван внешне заслонить подлинный национальный облик государства.

Но даже и здесь русский народ в ряде случаев оказывается “менее равным”. В определённом смысле его положение в сравнении с рядом иных народов РФ выглядело и продолжает выглядеть приниженным и уязвимым. Если наиболее многочисленные и проживающие компактно коренные народы страны имеют собственные нацреспублики, обладающие чертами складывающихся национальных государств, а во главе их иногда встают харизматичные национальные лидеры (яркий пример - Чечня), то “русский вопрос” долгими десятилетиями принципиально игнорировался властью. Более того, за его постановку сплошь и рядом преследовали. Почти всякий политический или общественный деятель, критикующий власть по “русскому вопросу”, объявлялся “экстремистом”, “нацистом”, “разжигателем розни” и попадал под каток полицейских преследований, ужесточавшихся год от года.

Безусловно, доктрина многонациональности, являющаяся во многом калькой с дискредитировавшего себя западного мультикультурализма, но продолжающая официально господствовать в РФ и поныне, – не есть результат случайного затмения разума архитекторов постсоветской государственности. Она неотделима от всех остальных экономических, политических и социальных доктрин, безоговорочно принятых правящим слоем РФ в качестве государственных. Она соединена с ними десятками связующих смысловых нитей, органично встроена в общий смысловой свод постсоветского государства, реализуема в виде конкретных политических решений высших лиц. Неуклонная и неумолимая последовательность в области национальной (безнациональной в отношении русских) политики и конструирования межнациональных отношений прослеживалась столь же ясно, что и в области отношений экономических, где взятый в 1991 году курс на рыночные реформы, деиндустриализацию и прочие “оптимизации” вплоть до самого последнего времени серьёзному пересмотру не подлежал.

Однако по-настоящему многонациональной Россия так и не стала.

Русский народ, чем дальше, тем явственнее начинал понимать, что в национальном вопросе власть совершает “не то”. Лавинообразное “переселение народов” в русский центр страны лишь усиливало ощущение угрозы. И сколько ни вдалбливали в головы сограждан официозные и абсолютно солидарные с ними в данном вопросе либеральные пропагандисты тезисы о благотворности миграции в “многонациональную Россию”, вязкое низовое сопротивление данной политике нарастало.

Националистическое движение во всех его течениях и оттенках силовые службы РФ с успехом разгромили, но его социальная база - русский народ, хотя и сокращающийся вследствие депопуляции, всё равно продолжает абсолютно доминировать в РФ численно. А доминируя, он своей в целом инертной, но по-прежнему огромной массой периодически оказывается способен “продавить” власть на совершение важных шагов навстречу себе: провести воссоединение с Крымом, оказать поддержку восстанию в Донбассе, начать принимать против вконец распоясавшейся этнопреступности хотя бы какие-то меры и т.д.

Не считаться с этим ни один разумный политик не может. Сам факт многочисленности русского народа, исполнение им роли основного и главного держателя каркаса государства объективно служили и продолжают служить препятствием тем, кто жаждет превратить РФ в этнический и культурный коктейль. Пусть не на бумаге, но по факту Россия остаётся страной русской, собранной вокруг одного-единственного национального ядра.

Так готовы ли адепты многонациональности признать русский характер России как непреложный и естественный факт жизни?

Отнюдь! Идеологически и организационно разоружаться они не хотят.

Если встать на их точку зрения, то всяческое поощрение иммиграции (при одновременном подавлении очагов сопротивления ей) – есть, в сущности, единственный реалистичный путь преодоления “русского барьера”. Сулящий, во-первых, достижение действительной многонациональности через резкое снижении удельного веса русского народа в РФ уже в более-менее обозримой перспективе, а во-вторых, ведущий страну к закономерному и, видимо, вожделенному финалу – уничтожению самих предпосылок для возникновения когда-либо на её территории национально ориентированной власти.

Чтобы сохранить курс на смещение национального баланса не в пользу русских, в ход идёт всё: фальшивое морализаторство, ссылки на “передовой” опыт, эксплуатация доброй памяти об СССР, демагогия и подтасовки.

Защитники существующей миграционной политики особенно упирают на экономическую необходимость привлечения иностранных рабочих рук, выставляя дело так, будто без иммиграционной подпитки большинство отраслей российского хозяйства немедленно рухнут. Но аргумент этот, разумеется, лукав, как лукавы и все остальные приводимые ими аргументы.

Никто и никогда не выносил на суд общественности обстоятельных аналитических докладов, раскрывающих реальные потребности тех или иных хозяйственных отраслей в притоке дополнительной рабочей силы из-за рубежа.

Никто и никогда не представлял публично объективных данных о реальном вкладе “иностранных специалистов” (в подавляющем большинстве своём – вчерашних полуграмотных сельчан) в достигаемые российской экономикой показатели экономического роста или ВВП. Особенно в наших объективно ключевых на сегодняшний день сферах – добыче сырья и “оборонке”.

Никто и ничем не опроверг по существу доводов национально мыслящей части русского общества о даже сугубо экономических негативных последствиях наводнения России переселенцами: возникновении этнических монополий на рынке труда, снижении качества производимых товаров и услуг, откачивании из страны денег и т.д.

Нельзя отрицать, разумеется, что торговля и всевозможные виды сервиса и услуг заполонены сегодня выходцами из государств Средней Азии сверх всякой меры, но важно помнить, что эти направления деятельности не производственные сами по себе и точно не главные для страны. Тем более в пору военной спецоперации. Настырное стремление заставить разменять будущее народа и, в конечном итоге, будущее собственных детей на сиюминутное удобство и видимость бытового комфорта – это либо какое-то запредельное, граничащее со слабоумием легкомыслие, либо целенаправленный удар по русскому народу, у которого хотят окончательно и навсегда отнять страну.

Частичный прорыв информационной блокады вокруг темы иноплеменной миграции, произошедший после расстрела в “Крокус Сити”, обрушил на общественность тяжёлые факты.

Численность переселенцев из мусульманских стран в России уже оценивается в 14-14,5 миллионов (данные главы Следственного комитета Александра Бастрыкина). Четырнадцать с половиной миллионов – это сопоставимо с населением пары европейских стран, например Чехии и Словакии, взятых вместе. И составляет почти 10% от общей массы жителей РФ.

Переселенцы в массе своей никуда интегрироваться не торопятся и даже откровенно не хотят (и тому, кстати, прямо способствует приверженность власти доктрине многонациональности, согласно которой никуда приезжим интегрироваться и не требуется, ибо наций в РФ “много”). Вместо этого они активно создают собственные параллельные структуры, проедающие страну изнутри: неформальную власть в лице предводителей диаспор и религиозных авторитетов, теневую службу финансов, сообщества взаимопомощи, закрытые молельни, тренировочные центры и боевые отряды.

Верхушки диаспор коррупционно породнены с частью чиновничества и бизнесом, образуя своего рода мафиозную триаду (попавшие в общественный доступ данные о масштабах незаконной легализации мигрантов ответственными лицами за деньги потрясают). Мигранты и их “крыши” имеют действенные лобби в государственном аппарате и в СМИ, в правоохранительных органах и в судах.

Многие переселенцы (в частности, переселенцы-таджики) прибывают к нам из страны, в которой в своё время всё русское было вырублено едва ли не под корень, и это предсказуемо формирует их “специфическое” восприятие русской части РФ. По отношению к стране пребывания (России) в массах мигрантов, судя по вскрывающимся фактам, преобладает, в лучшем случае, потребительски-меркантильный настрой. В Россию переселенцев влекут материальные блага, недоступные им на своих родинах, провалившихся после распада СССР в архаику и отсталость, а также возможность лёгкого освоения “жизненного пространства” нашей волею властей любезно распахнутой настежь страны.

Учитывая, что никаких реальных барьеров на пути иммиграции руководством России до сих пор не возведено, а большинство самих мигрантов, перевозя в РФ родственников и семьи, демонстрируют намерение укорениться в ней навсегда, нетрудно предположить, что качественный сдвиг в национальной структуре населения может произойти достаточно скоро.

Все предпосылки к тому закладываются прямо сейчас.

Русские – это народ, ощутимо сокращающийся численно. При крайне туманных перспективах данную тенденцию не переломить.

Сообщества иммигрантов, укореняющиеся к тому же преимущественно в центре России (т.е., в историческом ядре страны) – это страта, динамично увеличивающаяся, прирастающая ежегодно (за счёт высокой рождаемости и продолжающегося свободного въезда) миллионами людей. Согласно цифрам, приведённым Бастрыкиным, только с 2021 по 2022 год общая численность мигрантов в стране возросла на два с половиной миллиона (!), и такие темпы роста, вероятно, не предел.

Законы общественного развития ни игнорировать, ни отменить невозможно. Происходящие количественные изменения национального состава России рано или поздно (при сохранении имеющихся тенденций – скорее рано, чем поздно) приведут к её качественному перерождению. Вместо страны, объявленной многонациональной политическим решением высшей власти, но остающейся по существу всё равно русской, мы в обозримом будущем получим страну нерусскую и по содержанию, и по форме.

Россия, в которой наряду со множеством нерусских коренных народов присутствует пока ещё только четырнадцать с лишним миллионов среднеазиатских иммигрантов – это всё равно ещё Россия с выраженным русским ядром.

Россия, в которой численность русского народа в силу “естественных причин” упала до 80-90 миллионов, а доля иммигрантов и их потомков возросла, скажем, до 30-40 миллионов – это (с учётом всех прочих проживающих у нас народностей и народов) если ещё и Россия, то Россия очень условная, многонациональная уже без всяких кавычек, с предельно ослабленным государствообразующим стержнем и размытым ядром. Сколько, спрашивается, времени окажется отпущено ей историей даже просто носить по инерции само родовое имя – “Россия”?

Да, количество переходит в качество, и необратимости возникают. Примеры тому в нашей новейшей истории есть.

Главный идеолог либеральных реформ Анатолий Чубайс, как мы помним, впоследствии откровенничал: “Приватизация в России до 1997 года вообще не была экономическим процессом. Она решала главную задачу – остановить коммунизм…. Каждый переданный завод – это гвоздь в крышку гроба коммунизма… Каждый появившийся частный собственник в России – это необратимость”.

Следует признать, что этот вывернувшийся наизнанку марксист диалектику не забыл и отлично понимал, что именно делает. Форсированное формирование класса сверхкрупных собственников (олигархии), тянущего за собой как локомотив прочие слои новых собственников помельче, действительно создавало социальные необратимости, делающие невозможным откат в доперестроечный социализм.

Боюсь, вопрос прозвучит риторически, но всё же: в крышку чьего гроба желают поскорее забить гвозди идеологи и лоббисты дальнейшего притока в Россию среднеазиатских иммигрантов?

Готовы они произнести это вслух?