По ту сторону гуманизма
«Я хожу по комнатам мертвых, по улицам мертвых, городам мертвых – людей без глаз, без голов; людей с фабричными чувствами и стандартными реакциями; людей с газетными мозгами, телевизионными душами и школьными идеалами». Чарльз Буковски.
Недавно на глаза мне попалась статья Егора Воронова «Бес гуманизма», звучащая как эхо социальных сетей, ужаснувшихся массовым убийствам беззащитных людей на Украине и искренней радости по этому поводу широких украинских масс. Однако, на мой взгляд, подняв проблему тотальной дегуманизации украинского общества, Егор так и не смог добраться до ее сугубо украинских причин, съехав на привычные всем универсально-либеральные девиации нашей эпохи.
«Нынешние события заставляют задуматься о многом, – пишет автор. – Огромное количество вопросов к другим, но еще больше – к себе. Вот, например, до какой степени я быдло? То, что я им являюсь, это я уже понял. Спасибо многим национально сознательным согражданам, кто убеждал меня в этом последние полгода. Теперь меня интересует… насколько я являюсь индивидом, влачащим скотское существование?»
Этот вопрос звучит в статье риторически. Автор прекрасно знает на него ответ и легко поясняет, почему на Украине для правильных, сознательных украинцев и их государства он «быдло» и «нелюдь». Я – «недочеловек», пишет он, потому что «не поддерживаю достижения Евромайдана (Национальной революции), не считаю важным самоидентифицировать себя как украинец и считаю идеи Карла Маркса и Петра Кропоткина важнее месседжей Михаила Грушевского и Дмитрия Донцова».
Действительно, на Украине граница между «быдлом» и «воинами света» проходит по трем критериям – идентичности, ценностям и политической ориентации. Причем появилась эта граница не вчера, не на Майдане и тем более не в зоне так называемой антитеррористической операции. Эту границу провели двадцать лет назад. А сейчас для многих она стала очевидной, потому что ее контуры обвели теплой кровью.
Я согласен практически со всем, о чем пишет в своей статье Егор Воронин. Не согласен я лишь с одним его утверждением – с тем, что в умах правильных украинцев «нелюди» поселились на Юго-Востоке полгода назад. Как человек, родившийся на Волыни, могу заявить, что «нелюдей» хватает даже на Западной Украине. Более того, позволю себе заметить, что «нелюдь», с точки зрения сознательного украинца, – это не географический и профессиональный признак, а умственная, психологическая и культурная особенность. И появилась в головах «свидомых» идея «нелюдей» гораздо раньше Майдана, АТО и даже самого украинского государства. Все значительно сложнее. Попробую объяснить…
В моем паспорте гражданина СССР в графе «Национальность» стояло лаконичное «украинец». Аналогичным образом данная графа была заполнена и в документах моих родителей, а также дедушек и бабушек. Моим мнением относительно того, кем я себя считаю по национальности, никто никогда не интересовался. Признаюсь, что я и сам этим не интересовался. Раз в документе написано, что «украинец», – значит, украинец. Данную пометку о национальной принадлежности породили чиновники паспортного стола простым плюсованием таких же паспортных пометок моих родителей.
Числиться «украинцем» было нетрудно. Ведь, как я уже сказал, все начиналось и заканчивалось пометкой в паспорте, ничем не связанной с объективной реальностью. С таким же успехом я мог бы быть записан как джедай или хоббит. Это от меня ничего не требовало. Даже когда в 90-х годах прогрессивно мыслящую молодежь «нэзалэжной» Украины охватила мода на украинский национализм, я продолжал оставаться абсолютно равнодушным как к своей пометке в паспорте, так и к «великим идеям», внезапно возвеличившим ее до сакральных вершин.
Я оставался абсолютно холоден к главным признакам украинскости: вышиванкам, «ридной мове», Тарасу Шевченко, Степану Бандере, «героям УПА», украинской государственности и прочим очень важным для украинства вещам. Я почему-то не находил причин для гордости собой в контексте принадлежности к украинской нации. Не сомневаясь в том, что я украинец, тем не менее, я впадал в экзистенциональную тоску от всего украинского. Каким-то странным образом я видел во всей постсоветской украинскости некую разновидность погибшей в 1991 году советскости, которая характеризуется таким емким сартровским понятием, как «тошнота».
Гораздо позже я понял, что одинаковое восприятие мной украинскости и советскости возникало вследствие их общей фальшивости, когда говорят одно, делают другое, а думают третье. Точнее, каким-то непонятным образом я чувствовал, что украинскость – это одна сплошная симуляция, причем симуляция того, чего на самом деле не существует, – симуляция самого себя. Но любая симуляция неинтересна, если человек чувствует или знает, что перед ним – именно она. В юности я не был знаком с работами Бодрийяра и не имел представления о таком феномене, как симулякр, но, насколько могу судить сейчас, в те годы я ощущал украинство как симулякр. Позднее же, ознакомившись с историческими фактами, я узнал, что украинство – это симулякр. И тогда интуитивные ощущения трансформировались в рациональное мировоззрение. Для меня это было чем-то вроде индивидуальной экзистенциональной катастрофы, заставившей меня жить на руинах когда-то навязанных мне фантомов и иллюзий.
Именно в этот момент я окончательно превратился, с точки зрения украинства, в «быдло», «нелюдя», «змоскалэного», «ватника» и тому подобного «неукраинца». Выбирая между возможностью быть украинцем и возможностью быть свободным человеком, я выбрал свободу. Но, покинув Матрицу украинства, я автоматически стал изгоем и «недочеловеком». Жить на Украине и находиться вне Матрицы украинства уже само по себе преступление. Однако вышиванку я так себе и не купил.
Со своим добровольным остракизмом приходилось мириться, но чем сильнее крепла постсоветская система украинства, тем тотальнее она становилась, проникая не только во все поры государственной и общественной жизни, но и в пространство личной жизни. Пометка в паспорте, не имевшая для меня никакого значения, вдруг стала превращаться в некую сверхценность, строго взирающую на тебя с бомбардировочных высот категорического императива вечно возбужденной толпы под желто-синими флагами. Вдруг неожиданно выяснилось, что я (как и в советские времена) ДОЛЖЕН. Должен говорить и думать по-украински, должен любить все украинское, должен гордиться всем украинским, должен быть сознательным украинцем, должен наслаждаться творчеством Тараса Шевченко, должен бредить идеями Степана Бандеры, должен ненавидеть Россию и все русское, должен любить то, что не люблю, и быть тем, кем не являюсь. Иначе говоря, находясь в симулякре, я должен был симулировать свою «украинскость», как это делало большинство окружавших меня русских по своей сути людей. С каждым годом нахождение вне «жовто-блакитной» толпы, сохранение своего личного пространства и своей индивидуальности с течением времени превращалось во все более непростую задачу.
Так, я с удивлением обнаружил, что разнообразных «должен» в «свободной», «независимой» и «демократической» Украине появилось гораздо больше, чем до этого их было в Советском Союзе. А главное, от этих «должен» невозможно было нигде укрыться. Они с шумом вторгались в твою жизнь, как толстые жужжащие мухи, влетающие в комнату через открытую форточку. И самое неприятное, что ни одну из этих «мух» нельзя было раздавить в силу их неприкасаемости.
Пометка «украинец» в моем паспорте стала важнее меня самого. Внезапно я оказался приложением к данной пометке. Это вызывало раздражение. А раздражение, в свою очередь, вызывало желание разобраться в происходящем, понять природу этого настырно жужжащего «украинства», неутомимо лезущего к тебе со своими «ты должен» и «ты есть».
В результате я засел за негласно запрещенные книги. Принялся вытаскивать на свет Божий табуированные статьи. И в дни «оранжевой революции» усиленно занимался правдокопанием.
Эта правда не позволяла, как прежде, спокойно жить, отгородившись от странного внешнего мира отчужденным цинизмом. Обретенная правда ныла и болела, как незаживающая рана. И тогда я выплеснул эту правду на окружающих в своих скандально известных интернет-сообществу беседах с главным редактором «Полярной звезды». С этого момента с точки зрения украинства я сознательно преобразился в «нелюдь», разменяв свою счастливую отметку в паспорте «украинец» на жизнь в пространстве ограниченного гуманизма, с последующей перспективой (как сейчас выяснилось) отправки в фильтрационный лагерь. Для всех сознательных украинцев я стал предателем и пятой колонной.
Украинство по своей сути тоталитарно. Оно не терпит полумер и полутонов. Оно приемлет лишь толпу, идущую строем в одном направлении и с одной целью. Кто не в строю – тот быдло и враг. Кто не в строю – подлежит переделке, изоляции, изгнанию либо уничтожению. До победы второй «оранжевой революции» «тех, кто не в строю» либо пытались переделать и поставить в строй, либо изгоняли. После очередного захвата власти правильными украинцами их начали демонстративно убивать при помощи ножей, пистолетов, пулеметов, тяжелой артиллерии и боевой авиации.
«Ватники» и «колорады» думают не так, как это велит Матрица «украинства», и самим фактом своего существования ставят под вопрос существование этой Матрицы. Именно поэтому она коллективным рефлексом украинских патриотов легко выходит за рамки морали, нравственности и всякого гуманизма, стремясь уничтожить угрозу. А тех, чьи мозги не смогли зачистить ни украинские СМИ, ни система образования, теперь зачищает Национальная гвардия.
Естественное состояние сознательного украинца – толпа. Причем толпа агрессивная, разрушающая, утверждающая себя через насилие. В Матрице индивидуальность подавляется, потому что индивидуальность гарантирует личную свободу и позволяет видеть в другом человеке прежде всего свободного человека.
Бить и убивать нелюдь легко. Унижать и лишать жизни такого же, как и ты, трудно, для многих – невозможно. Поэтому сейчас украинские патриоты убивают на Донбассе не обычных людей с иными ценностями, иными взглядами на жизнь, иным мировоззрением, иными идеалами, а «террористов», «сепаратистов», «ватников», «колорадов» и прочую «нелюдь». Ведь если признать, что люди, поднявшиеся с оружием в руках против государственного переворота в Киеве, – это все-таки люди, то придется признать и их право на свободу, признать их естественное право быть не такими, как правильные украинцы, признать их право жить собственной жизнью. А этого позволить никак нельзя. Это будет началом разрушения Матрицы «украинства». Поэтому Украина обречена на дегуманизацию, на сепарирование «людей» от «нелюдей», на расстрелы безоружных, на артобстрелы мирных городов и фильтрационные лагеря.
Но действие всегда рождает противодействие. Парадокс ситуации в том, что принуждение паспортных украинцев (вроде меня) к украинству превращает их в глубоко русских людей, защищающих всеми доступными средствами свое право быть тем, кто они есть. Сейчас на Украине «русский» – это в большей степени не национальная идентичность, а возможность быть свободным человеком, в отличие от «украинца», который является антропологическим приложением к умозрительным схемам идеологии украинского национализма и безропотным тягловым животным олигархических кланов.
В этом мире нет ничего однозначного. И тотальная дегуманизация Украины – это не только способ ее сохранения, но одновременно фактор ее разрушения. Украинская дегуманизация общества, превратившая миллионы вчерашних украинцев в «террористов», «сепаратистов», «ватников» и «колорадов», в процессе их борьбы за свою свободу в конечном итоге приведет их к выстраданному пониманию своей естественно присущей им русскости. Сегодняшние «ватники», «колорады» и иные «нелюди» – это завтрашние русские люди, живущие на исконно русских землях Юго-Западной Руси.
Я могу это утверждать, потому что сам прошел долгий и нелегкий путь этой удивительной метаморфозы, приведшей меня, украинца, к русскому. Сейчас по этому пути идут миллионы моих соотечественников, подгоняемые гонениями, террором и штыками правильных украинцев.
Комментарии читателей Оставить комментарий
Так вот национальность в паспорте только помогала соблюдению баланса национального и интернационального в СССР. Думаю, можно было по желанию разрешить регистрировать в графе национальность и такие определения, как "гражданин СССР" или "гражданин МИРА", или вообще прочерк.
И ещё, хоть сейчас и навлеку на себя "праведный гнев" форумчан,лично я считаю, что украинский народ имеет право на свою национальность и на своё национальное государство, раз они сами себя осознают и ощущают , как народ.
Не имеет право лишь та уродливая форма, в которой они его сформировали и формируют и, как им кажется, защищают. Конечно, в силу исторических причин, грань между русскими и украинцами размыта. Поэтому, если украинцы действительно хотят построить демократическое государство, то они не должны видеть ничего плохого в том, что какой-то украинец хочет считать себя русским и не хочет скакать под бендеровские речёвки, что каждый человек имеет право сам решать, какой он национальности, выбирать веру и политические пристрастия, кроме изуверских и фашистских. При таком разумном национализме не было бы сегодняшних украинских трагедий...
Хорошая человеческая статья. Позиция автора понятна и достойна уважения. Но и возражения тоже достойна. В двух моментах. Первое, о несвободе в СССР. Да, абсолютной свободы не было, даже неабсолютной было не так уж много...Но! Это меня слегка напрягало, точнее, заставляло задумываться лишь по молодости. Довольно быстро пришёл к выводу, что абсолютной свободы не бывает вообще, а то, что нет политической свободы,осознавалось, как возможная суровая необходимость времени и ситуации, необходимость единства и сплочения. И пусть где-то ошибёмся, потом поправим. Впоследствии, всё это подтвердилось.
В бытовом плане, для нормальной человеческой жизни свободы было очень даже достаточно. А если к этому добавить отсутствие национальной вражды, стабильность, реальные социальные гарантии и защищённость,то для обычного человека жизнь была довольно таки приемлемой и перспективной.
Второй момент, о национальном вопросе в СССР. Кто помнит, напомню, кто не знает, тех просвещу, что в СССР была задумана и реализовывалась идея разумного баланса интернационального и национального. Отсюда и содействие развитию национальных культур, национальной интеллигенции, искусств. Искусство должно было быть национальным по форме, но интернациональным по содержанию. Тогда эти вещи звучали, как не нужная, потому что и так понятная,пропагандистская назойливость, а сейчас осознаются, как очень разумное.
Никто ведь не предполагал, что национализм примет такие уродливые формы и будет использован врагами...
Больше всего в этой истории меня удручает понимание того, как легко и быстро довольно продвинутый в культурном и образовательном плане народ превратился в стадо озлобленных баранов, пресмыкающихся перед ведущими их на убой волками. Хочется верить, что мы, русские не такие, что есть в нас нечто такое, что ни при каких условиях не позволит нам превратиться в прыгающих по команде баранов.
у нас было много немцев, которые почти, что слиняли все в Германию. А говорят они на русском и пропитались русской культурой ( культура не может быть национальной, если понять смысл культуры - в любом народе есть поэты, художники, артисты, архитекторы, танцоры и пр. профессионалы не входящие в сферу производства, где главное методы создания средств жизни). У туземцев, которые сожрали Кука, тоже была культура вытирать рот пальмовым листом. Можно считать, что никто не знает что такое культура. Может так - всем, чем отличается человек от животных и есть культура. Даже отличие в причинах убийства разные - животные, чтобы не умереть с голода, а человек, чтобы ...не буду перечислять.
заселена русскими в основном. Валера, значит и ты, и я, и Путин такие и всех нас. Вот сейчас идет процесс загоняния русских в ореал, как скотину. Хунта это и начинает проводить в жизнь - загонять невиновных в концлагеря. Ты обязательно туда угодишь, болезный.