Тегеранский ребус для Путина

Российско-иранские отношения сложно спрогнозировать на сколько-нибудь долгосрочную перспективу

Помощник президента России Юрий Ушаков сообщил, что Владимир Путин посетит 23 ноября Иран, где примет участие в форуме стран-экспортеров газа. Предусмотрены двусторонние контакты с лидерами стран-участниц, а также контакты с принимающей стороной.

Конечно, России с Ираном есть о чем серьезно говорить. Москва внесла немалый вклад в переговорный процесс «шестерка-Иран» по ядерному досье, который завершился успешно. Тегеран выводится из международной изоляции и режима санкций. Это, по мнению президента ИРИ Хасана Рухани, может состояться до конца года, когда наступит «день исполнения» (implementation day).

Сенат США уже отказался голосовать по резолюции, блокирующей ядерное соглашение с Ираном. А президент Барака Обама квалифицировал это событие как «историческое».

«Шестерка» отлично понимала, что соглашение изменит расклад сил на Большом Ближнем Востоке, включая Закавказье. Но как? Эксперты Stratfor вводили первым пунктом в ближневосточную повестку дня американо-иранские отношения, полагая, что переговоры будут касаться не только ядерной программы ИРИ, но и всего спектра региональных вопросов, включая Сирию, Ирак, Ливан и Афганистан.

При этом они, рассматривая разные сценарии развития событий, были уверены в том, что Иран не откажется от своей региональной стратегии по поддержке шиитов в Сирии и Ираке. Не добившись каких-то компромиссных решений на этих направлениях, Вашингтон мог бы заблокировать соглашение. Однако на венских переговорах Россия и США действовали в тандеме.

Потом Барак Обама заявил в интервью New York Times: «Мы бы не достигли этого соглашения, если бы не готовность России работать вместе с нами и другими членами «шестерки» над заключением сильных договоренностей».

Стороны переговорного процесса учитывали, что достижение конкретных договоренностей ведет не только к отмене действующих против Ирана санкций, но и к смене геополитической декорации на Ближнем Востоке.

Так, левое турецкое издание Milliyet было уверено в том, что после Венского соглашения «Иран станет двигаться в сторону США, вступая в период пост-договорной дипломатии, решать сложные проблемы в регионе с позиции единой коалиции в условиях, когда партнеры США в регионе — Израиль и Саудовская Аравия и не очень громко Турция — были против вывода Ирана из изоляции».

Если с этой позиции проанализировать публикации прогнозов американских разведывательных ведомств (Национального совета по разведке, НСР) и аналитических агентств (Stratfor, «Евразийская группа»), констатировавших два фактора — конкуренция с Россией в борьбе за сферы влияния на Ближнем Востоке — в целом, и в Иране — в частности, а также заинтересованность администрации Обамы в переговорах с Тегераном — то Венское соглашение производит странное впечатление. Хотя бы потому, что не выглядит очевидной целью, во имя которой Вашингтон решил пожертвовать интересами своих союзников.

По большому счету, не все ясно и с выгодами России, если вывести за скобки военно-политический альянс с Ираном в Сирии. Тем более что доминирующую роль в борьбе с «Исламским государством» (ИГ — структура, запрещенная в России) отводится все же России и возглавляемой США международной коалиции.

В принципе России, как и другим нефте-газодобывающим странам, было выгодно сохранение статус-кво — санкции консервировали возможности потенциального энергетического конкурента на мировом рынке. В частности, на Каспии лучше было бы иметь дело со слабым (по сравнению с Ираном) Азербайджаном, хотя он натягивает на себя тогу конкурента «Газпрома», выступая с проектом Транскаспийского газопровода.

«Одно дело — использовать иранский фактор для срыва строительства транскаспийского трубопровода, — считает директор Фонда национальной энергетической безопасности Константин Симонов. — А другое — столкнуться с растущей мощью Ирана на Каспии. Тем более что в Иране проживает больше азербайджанцев, чем в самом Азербайджане — стране сложной, где уже стагнирует добыча нефти и, как следствие, доходы бакинского бюджета оказываются под угрозой. Так что Баку может столкнуться с Тегераном».

Тем не менее Россия и США, решив через Венское соглашение (при разной мотивации) свои тактические задачи, переносят уже на иранское поле стратегию соперничества и возможного сотрудничества.

Существует версия о том, что США, которые негласно сотрудничали с Ираном в Ираке и Афганистане, пытаются пока косвенно втянуть его в большую войну на Ближнем Востоке: хотя интересы Тегерана представлены в военном и в других отношениях в Ираке, Сирии, Йемене и Афганистане.

Иран уже воюет. Другое дело, что санкции против него определялись Западом в большей степени через разыгрывание «карты» его ядерной программы. Причем с неизменной составной частью, которая включает вопросы прав человека, демократизации режима и с «привязкой» к проблемам терроризма. Поэтому для правящих элит Ирана «Венский пакт» означает куда больше, чем просто итоговое соглашение по ядерной программе.

Если бы его подписание выдавалось только как достижение американской дипломатии, это дало бы старт новому этапу политической борьбы между различными общественными силами в исламской республике.

Но когда в «игру» вступила Россия, то в Иране появилась возможность, а может быть и надежда, создать через нее определенный противовес Западу. Кстати, именно в таком контексте американское издание Foreign Affairs рассматривает ситуацию, когда «между Россией и Ираном формируется беспрецедентное партнерство, которое окрепло в связи с сотрудничеством по Сирии, и не проходит и недели без того, чтобы Иран и Россия не объявили о какой-нибудь новой совместной инициативе на море, на суше или в космосе».

Россия является инициатором включения Ирана и в другой венский переговорный процесс — уже по сирийскому урегулированию. США не выступили против, хотя этот факт, как и подключение к переговорам Турции, затруднит достижение (на данном этапе) приемлемого соглашения.

Тем не менее Foreign Affairs уверено в том, что «движущей силой для нового ирано-американского и российско-иранского партнерства станет в основном внутриполитическое соперничество между умеренными иранскими прагматиками и бескомпромиссными консерваторами».

Судя по некоторым косвенным признакам, если сегодня весомым основанием для сближения Москвы и Тегерана является общность их взглядов на ситуацию в Сирии, обострение противоречий России с Западом, прежде всего с США, то завтра все может выглядеть иначе.

Маятник может качнуться в другую сторону, если станет девальвироваться стратегическая ценность Сирии, а Иран откажется от прямой конфронтации с Западом. Вот почему сложно спрогнозировать в долгосрочной перспективе российско-иранские отношения.

Визит президента России Владимира Путина в Иран обещает стать «знаковым». Что же касается Азербайджана, то туда с визитом прибыл директор Управления по делам Ирана в Госдепартаменте США Стив Феджин.

По его словам, после снятия ограничений с Тегерана, «санкции, введенные Вашингтоном в связи с поддержкой ИРИ терроризма, дестабилизацией обстановки на Ближнем Востоке, нарушением прав человека, останутся в силе». Это — уже двойной сигнал Баку и Тегерану.

Так создается тегеранский ребус, который скоро придется вновь решать мировым политикам.