«Сейчас сломался весь механизм функционирования глобальной экономики»

На днях Институт экономики переходного периода, созданный Егором Гайдаром, опубликовал результаты сравнения нынешнего кризиса с последствиями дефолта 1998 года, где он приходит к выводу, что современный кризис протекает более сложно.

К сожалению, я этот доклад не читал полностью. Причем, скорее всего, и не буду. Потому что без Гайдара меня гайдаровский институт не интересует вовсе. При всем радикальном различии наших взглядов на многие вещи Гайдар все-таки был интересным и талантливым ученым, старавшимся придерживаться принципа научной добросовестности тогда, когда он занимался наукой. По крайней мере его собственные работы написаны с явным желанием оставаться ученым. То же, чем он занимался в политике и экономике, я оставлю за скобками.

Сама идея сравнения двух кризисов совершенно бессмысленна

Однако сама идея сравнения этих двух кризисов совершенно бессмысленна. В статистике существует известный принцип, согласно которому явления, находящиеся в прямой логической связи между собой, статистически сравнивать бессмысленно. Например, вы можете взять репрезентативную выборку (в России таковой считается опрос группы из 1600 человек, состоящей из жителей разных регионов, городов и сел, представителей разных профессий, социальных групп и возрастов) и каждого из участников ударить табуреткой по голове. Тогда вы увидите очевидную связь между синяком и ударом табуреткой. Вот не надо проводить такое «исследование». Это ни к чему. Упомянутые кризисы имеют разную, но при этом хорошо понятную структуру. События 1998 года не стали для России системным кризисом. Конечно, они были связаны с внешним воздействием (мы помним, что этому предшествовало на азиатских рынках). Глубина того кризиса определялась степенью внешнего воздействия на Россию. Так что и степень воздействия, и уровень восстановления были известны.

Что же касается новейших событий, то степень воздействия нынешнего кризиса является совершенно другой. Сейчас сломался реально весь механизм функционирования глобальной экономики. Россия не имеет никакого отношения к генерации глобального кризиса. И таким же образом восстановление нашей страны не имеет никакого отношения к каким-то нашим попыткам проводить антикризисную политику. По большому счету вся антикризисная политика была направлена на социальную сферу, чтобы обеспечить здесь стабильность. А также на то, чтобы поддержать функционирование базовых институтов экономики (в частности ее финансовой системы), чтобы они просто не рухнули. Все это сделать удалось. Тем более что для этого имелись соответствующие ресурсы. Было бы странно, если бы это не удалось.

Однако все остальное в рамках нашей рыночной парадигмы от нас не зависит. Впрочем, как не зависело и тогда. В этом смысле два упомянутых кризиса одинаковы. Но по структуре они совершенно разные. Ребята, надо измерять кризисы, а не Россию. Если посадить человека в бочку с водой и начать кипятить, то бессмысленно измерять температуру этого человека. Надо измерять температуру воды. А не говорить «вот в прошлый раз он лучше перенес сидение в бочке». Человек сварился не потому, что он стал проводить плохую политику или демократия в его стране не такая. По такой логике, в условиях демократии он бы точно не сварился.

Страна не может выйти из кризиса, если это не ее кризис

Рассуждения о том, что Россия начала выходить из кризиса еще в мае прошлого года, представляются достаточно странными. Страна не может выйти из кризиса, если это не ее кризис. Она находится в чужом помещении. А то, что температура начала меняться,— да, существуют конъюнктурные скачки, которые имеют свою динамику, обусловленную внутренними причинами. Государство не могло оказать воздействие на целый ряд элементов хозяйственной системы. Оно могло лишь перекредитовать финансовую систему, чтобы впрыснуть в нее ликвидность. Таким образом, оно поддержало ее функционирование. При этом государство так и не сумело добиться минимального функционирования реальной экономики через восстановление кредитования. Пытаясь поддержать спрос и обеспечить социальный мир, оно также резко увеличило социальную помощь и тем самым уменьшила остроту кризиса для населения. Но лишь на время и используя огромные резервы.

Все. Больше государство ничего не делало, а все эти колебания процесса восстановления связаны только с одним. Понятно, что если общая конъюнктура восстанавливается, то экономика живет. Для нее есть только один важный показатель — сырьевые цены. Это — экономика инфузорно-простейшего типа. Здесь и изучать-то особо нечего. Вот почему экономическая политика имеет к кризису очень отдаленное отношение. По крайней мере в рамках той либеральной парадигмы, которая сейчас существует. В соответствии с ней у нас четко сформулировано, что, во-первых, течение кризиса от нас не зависит. Так же как и курс рубля (он зависит от цены на нефть). В-общем, мы можем больному только компрессы ставить. Пока у нас для этого есть финансовые ресурсы. Закончатся они — и этого не сможем делать. Я не понимаю, чего здесь сравнивать? С методологической точки зрения, сама идея этого исследования, по-моему, достаточно глупая.