Александр Градский:«Мне сегодня интересна более сложная музыка, чем рок-н-ролл»

Александру Градскому 3 ноября исполняется 60 лет. Накануне своего юбилея он рассказал, как 30 лет работал над оперой «Мастер и Маргарита» и почему музыка в стиле рок-н-ролл ему уже не интересна.

Градский о том, как родилось слово «совок»

- Александр Борисович, вам приписывают авторство таких слов как «журналюга» и «совок». Вы помните, как родились эти «неологизмы»?

- «Совок» родился однажды после концерта. Мы с ребятами приехали ко мне домой, бабушка выгнала нас с портвейном на улицу. Ну не пить же из горла, решили мы, как-то это уж совсем… А сели мы в песочнице. Дети там забыли формочки – их и разобрали под «бокалы». Мне совок достался, цена 23 копейки. Я говорю, вот видишь, как здорово: мы только что были на сцене, нас девушки боготворили. А теперь нас на улицу выперли выпивать, и мы сидим как дураки в песочнице, и я вот из совка пью ужасный портвейн. И все это - такой «совок», и вся эта ситуация просто советская донельзя. Потом это словечко в песенке было, а после его почему-то начали люди повторять. Мне даже неудобно было говорить, что я его придумал, потому что слово стало народным.

- А как «журналюгу» придумали? И за что вы не любите нашего брата?

- С «журналюгой» было проще. Был какой-то пресс-клуб, я с кем-то спорил. Ну, вот это и родилось в ассоциации с «дремлюга», «нахалюга». Как-то близко все. «Журналюга»- это такой репортер, который везде бежит, присутствует, все знает лучше всех, такой активный человек. Иногда – «журналюга желтопрессный». Но я не ко всем так отношусь, есть «журналюги», а есть журналисты. Среди журналистов у меня много товарищей, они хорошие профессионалы: например, Минкин, Женя Додолев, Дима Быков. Это люди талантливые, они здорово знают свою профессию.

Градский: «У меня хватало нахальства ставить на радио все подряд»

- В конце 80-х «Хит-парад Градского» на радио «Юность» был революционной программой для своего времени. Как вы выбирали группы и исполнителей, чью музыку ставили в эфир, как вы их находили?

- Очень просто находил: мне присылали записи, часто - самодеятельные группы, было много знакомых молодых ребят, которые этим занимались. Я ставил все подряд, кроме себя. Посему в хит-параде этом участвовали все, кому не лень. И выигрывали все, кому не лень, а я, естественно, не мог выиграть, поскольку просто не было в ротации моих вещей. Нужно сказать, что эта программа была довольно неплохая в том смысле, что очень многие группы и солисты впервые на радио оказались именно в ней. У меня было достаточно нахальства ставить все подряд и создавать проблемы своему редактору Тане Бодровой. Она потом вынуждена была отбрыкиваться от всяких там начальственных замечаний. Потом кто-то ставил ту же композицию в другой программе, на других радиостанциях, а когда их начинали ругать, они говорили: а мы не знали, а вот у Тани Бодровой и Градского было, мы думали, что можем. Так что в нашей программе фактор прецедента спасал.

- Кто после эфира на радио «Юность» проснулся знаменитым?

- Кроме «Машины времени» и Гребенщикова, которых иногда транслировали, буквально все остальные группы - любая, которую вы можете вспомнить и назвать. «Кино», «Пикник», «Вежливый отказ». Я просто всех не хочу перечислять. И Шевчук, и Башлачев - все впервые оказались на радио в этой передаче. Вместе с этими группами, играющими определенного стиля музыку, там могла и поп-музыка оказаться - и Кузьмин в хороших своих композициях, и Дима Маликов, и Володя Пресняков, и Пугачева у нас была. Это был большой эфир практически на всю страну.

- Сталкивались ли вы с цензурой при подготовке к программе? Были композиции, которые аудитория так и не услышала?

- Я цензуру не вводил, но пару раз мне гадость устроили. В то время была антиалкогольная борьба. У Вити Цоя в одной песне были слова «бутылка вина». Эту фразу взяли и вырезали. На этапе, когда от меня ничего не зависело. И меня за это фанаты потом чуть ли не с дерьмом съели. Писали письма: как, Градский, тебе не стыдно: взял - и вырезал из песни Цоя два слова! Я долго отбрыкивался, что это не я сделал, но очень сложно в таком случае что-либо доказать.

- Почему вы искали новых исполнителей и продвигали рок-музыку?

- Мне казалось, что я не один, нас целая компания, и мы может создать что-то вроде общего стиля, если так можно сказать. Потому что когда ты в одиночку что-то делаешь, это чаще всего называют твоей фамилией, если ты это заслужил. Если кто-то вместе с тобой или за тобой это делает, это уже целое направление, а с направлением справиться гораздо труднее. Так мне представлялось.

- Вы продолжаете общаться с теми людьми, чьи композиции ставили в эфир в своей программе?

- Да так: «Привет!» - «Привет...»

- В дружбу сотрудничество не переросло?

- Да я вообще ни с кем не дружу. У меня буквально два-три близких товарища - и все. Это не обязательное условие - именно дружить с человеком. Важно поддерживать его в его начинаниях и считать, что это правильно. Это не обязательно рюмкой должно заканчиваться или какими-то благодарностями, это чепуха.

Как работала цензура на радио «Юность»

- А как ваши друзья относятся к вашему творчеству - одобряют или критикуют?

- Я оперу «Мастер и Маргарита» писал и постоянно показывал какие-то отрывки друзьям. Были замечания с их стороны, некоторые я даже принимал. Смотрел на их реакцию: в каком месте они скучнели, в каком месте им было весело. Где-то они могли переживать за то, что слышат. Это своего рода проверка на близких людях. Я это постоянно делаю. Во всяком случае, их мнение мне важно, даже если оно положительное, а не отрицательное. Я же себе подбирал людей в друзья, как друзей не только моих, но и друзей того, что я делаю. Так всегда происходит. Если ты уважаешь личность и дело, которым человек занимается, тогда получаются нормальные отношения. Если ты будешь кого-то любить, а его дело будешь считать ерундой, не получится ничего хорошего. И дружбы не получится тоже.

- Что вас вдохновляло, когда вы писали оперу «Мастер и Маргарита»?

- Меня ничего не вдохновляло, у меня была тяжелая задача - все это быстренько сделать. Я сочинял около 30-ти лет, а записал лет за семь. Записывать стал только потому, что испугался, что у меня голоса не хватит. Возраст, знаете… В возрасте голос меняется, портится. Я подумал, что если я не начну сейчас это делать, то может так получиться, что я этого и не сделаю. Просто не смогу технически это сделать как певец.

- Почему именно «Мастер и Маргарита»?

- Классный сюжет! Настолько разный, настолько феерический, если можно так сказать. Все можно сказать в музыке, там очень много сумасшедшего разностилья. Поэтому оперой это сложно назвать. Опера должна быть выдержана в одной стилистике, в едином ключе. А когда стиль меняется от «цыганщины» до джаза, от рока до симфонической музыки, от классического пения в стиле Верди до классического пения в стиле Россини в одной опере, это просто не принято делать. Это такой коллаж… даже не знаю, как назвать. Но я назвал «опера», поскольку по форме это опера: есть арии, есть дуэты, квартеты, хоры. Но нет того, что есть в мюзиклах. Вы знаете, что в мюзиклах и опереттах есть просто драматические куски, где люди без музыки разговаривают. А у меня была задача, чтобы любой текст был пропет.

- Можно ли сказать, что в этом была главная сложность?

- Сложность? Должен быть какой-то внутренний цензор, не в том смысле, что это цензура, а внутренний культурный цензор. Вот это вот - нельзя. А хочешь так? Не очень хорошо, давай другое попробуешь. То есть, сам с собой все время разговариваешь на эту тему. От меры знания, твоего вкуса, уже зависит результат. Люди слушают - значит, идея была хорошая, правильно взял эту, а ту отверг. Результат не получается – значит, ты где-то ошибся.

- Вы написали три балета, которые поставили на сцене и на льду. В каком исполнении они больше понравились?

- И то, и другое было очень интересно, совершенно два разных прочтения. Во-первых, у балетмейстера, который ставил эти балеты на сцене в Киеве, была своя версия, хоть я эту версию и запрограммировал в самом балете, но тем не менее. Балет на льду - прекрасные были совершенно спортсмены, я бы даже сказал, артисты. Поскольку в фигурном катании спортсмен обязан был артистом, еще ко всему. Это была совершенно другая версия, очень интересная. Я не умею ни так танцевать, ни на льду кататься, так что для меня это все было страшно занимательно. Я себе представить не мог, что у меня царь Николай II будет на коньках кататься. Катался. И Ленин катался тоже. С одной стороны, было весело, с другой стороны, когда это здорово сделано - убеждает.

- Александр Борисович, ваши последние работы - балет, опера. Рок-музыка вас сейчас совсем не интересует?

- Смотря что считать роком. Почему не интересен? Интересен. Просто для меня сегодня интересна более сложная музыка, чем просто рок-н-ролл: более насыщенная, более эмоциональная, более разная. Все-таки, рок-музыка - довольно чистый жанр, и в этом чистом жанре есть очень серьезные рамки, ограничения. А мне это не очень интересно. Я уже давно не считаю, что я в чистом виде рок-музыкант. Это было в 60-е, 70-е годы - тогда мы играли несколько проще, тем более, когда играли в группе.

- Над чем вы сегодня работаете?

- Я сейчас отдыхаю. Отдых - это попытка достроить театр. Естественно, я сам не таскаю цемент и кирпичи, но я активно участвую. Финансирует строительство город, так что я не более, чем художественный руководитель театра, который вынужден и должен участвовать в этом процессе. Я надеюсь, что в 2010 году музыкальный театр в Москве откроется.

- А кроме театра, кроме музыки что для вас ценно?

- Сама жизнь ценна. Утром встал - ничего не болит, значит либо ты умер, либо ты себя хорошо чувствуешь. Если я не умер, значит, я себя хорошо чувствую. Для меня вот это уже ценно. Если хороший день, хорошая погода - совсем замечательно. Если дождь идет, тоже - хорошая погода. Люблю и пасмурный, и очень яркий день. Середина мне как-то не очень понятна. Скучно становится.

Источник - РИА Новости