Холодная осень 91-го

У природы нет плохой погоды,
Каждая погода - благодать...
Эльдар Рязанов
Подумать только, уже десять лет прошло, как Борис Ельцин подписал свой исторический Указ о свободе торговли! И мы так привыкли к этой самой свободе, что о юбилее почти не вспомнили.
А между тем появление этого декрета ознаменовало наступление в России новой эпохи - рыночной эпохи, поскольку за несколько дней до его рождения в стране выпустили цены, и шоковая терапия, о необходимости которой долго и витиевато рассуждали младореформаторы, началась.
Но еще, наверное, крепче запамятовали мы, что в нашей области цены освободили на два с половиной месяца раньше, чем в стране.
...Это была студеная, промозглая осень. Уже в середине сентября зарядили дожди, а в октябре закружились "белые мухи". Ранние холода только усугубили подавленность, владевшую людьми. Бумажек, которые все еще назывались "деньгами", у всех было, что называется, "до пупа", но купить на них было нечего. Рубль не работал. Прилавки были пусты. Талоны выдавались буквально на все - вплоть до ниток с иголками. Перед пустыми прилавками шестого продовольственного магазина в Вологде отчаявшиеся покупатели вдруг, не сговорившись, дружным хором запели "Интернационал". Над областью все отчетливей маячила костлявая рука голода.
Наверное, это и был апофеоз агонии экономной экономики. Государственные закупочные цены на сельхозпродукцию составляли такой разительный контраст с затратами на ее производство, что труженики села вообще потеряли всякий смысл продавать свой товар городу. Госдотации уже не помогали. Чтобы выжить, сельчане всеми правдами и неправдами продавали товар в соседние регионы, в то время как в самой области продовольствия оставалось, по слухам, всего на две недели. Власти взывали к совести, устанавливали кордоны. Не помогало. Шел стихийный возврат к натуральному обмену - бартеру. Проблему можно было решить, только выпустив цены из социалистической "бутылки". Что и было сделано.
Действовала ли тогдашняя администрация области самостоятельно или выполняла установку центра, избравшего область местом "обкатки" шоковой терапии перед тотальным переходом в рынок, - сие, наверное, останется тайной. Но все равно это был смелый шаг, очень смелый. Шок удался на все сто и даже больше!
То был и страх, и потрясение, и вообще все, что угодно. Люди, все еще привыкшие видеть в государстве защитника, в одночасье поняли то, что им было невдомек целые десятилетия. Что их зарплаты - фактически ничто, если их перевести на реальные, а не искусственные, созданные ради иллюзии благоденствия цены. Получалось, зарабатывали они только на килограмм масла или килограмм мяса, но не на килограмм масла и килограмм мяса. Это потом начали индексировать зарплату, раскрутили суперинфляцию. Но тогда, в те первые дни...
Помню, я написал тогда что-то вроде передовой, где призвал не бастовать. Реакция была вполне предсказуемой. Одни благодарили, другие называли Иудой. Это, собственно, был "микросрез" происходившего. "Левые" после провала путча и запрета компартии накаляли обстановку, пытаясь восстановить утраченное доверие. Демократы, если и знали, как надо, то только теоретически. Это потом стало ясно, что главная трагедия эпохи демократических реформ состояла в том, что большая часть людей, которые могли квалифицированно руководить хозяйством, были связаны с КПСС, и потому ушли в тень с ярлыками "партократов". Не митинговали в ту пору, наверное, только ленивые. Был хаос.
Но вместе с тем на глазах у тысяч враз обнищавших, потрясенных людей стало происходить чудо, когда из глубин этого хаоса в жутких муках, со страшной болью и конвульсиями начала зарождаться новая жизнь. На прилавках магазинов появились масло и колбаса, которые раньше были доступны фактически только по талонам или бартеру. А на барахолках, которые в одночасье начали называться вещевыми рынками, появились... джинсы! Да-да, те самые джинсы, которые в застойную эпоху были пределом мечтания и супердефицитом, которые доставались всеми возможными и невозможными способами и были предметом изощренной спекуляции, из-за которых наиболее отчаянные головы были готовы на все, даже на тюремные нары.
Словом, появились товары. И появился, наконец, стимул больше зарабатывать, чтобы эти товары купить.
Ну, а о том, что мы потеряли и что получили с появлением новой эпохи, сказано уже достаточно. У каждого, конечно, свой баланс потерь и приобретений. И потому своя оценка. Но дело, в конечном счете, не в оценках, а в том, хочется ли нам, привыкшим к относительной насыщенности прилавков, вернуться к дефициту, талонам и холодной осени 91-го?
Комментарии читателей Оставить комментарий