Вор

Россия-Франция. 1997. 99 минут.

Автор сценария Павел Чухрай

Оператор Владимир Климов

Художник Виктор Петров

Композитор Владимир Дашкевич

Оценка - 7,5 (из 10).

Премии: Золотая медаль президента Сената и приз ЮНИСЕФ на МКФ в Венеции; призы за режиссуру и главную мужскую роль на «Киношоке»; номинации на «Золотой глобус», «Оскар» и «Феликс»; 6 премий «Ника» - за фильм, режиссуру, женскую и мужскую роли, музыку и персонально продюсеру Игорю Толстунову.

Драма.

Не в первый уже раз повторяю одну из своих излюбленных мыслей, что порой действительно полезно посмотреть какие-то нашумевшие и бурно обсуждавшиеся фильмы спустя год-два после их появления. Вот и сейчас, впервые увидев картину «Вор» лишь на канале НТВ, я не без изумления обнаружил, что, пожалуй, напрасно отечественные, а особенно зарубежные доброжелатели хотели изменения ее финала. Мне показалось, что там (пусть и с неизбежной прямолинейностью и иллюстративностью) схвачен и передан один из основополагающих комплексов советско-российского менталитета, который остро мучает нас до сих пор и никак не дает вырваться за пределы давно вроде бы изжитого опыта личной биографии и судьбы всей страны. Те войны, на которых с идеологической целью прославленные Александры Матросовы или безвестные, никому не нужные солдаты в Афганистане и Чечне жертвовали своими жизнями якобы во имя отечества, нередко были нужны им самим для ликвидации потайного или все же ощущаемого на уровне сознания детского «комплекса безотцовщины» и исступленного поиска Отца (не Бога, но Вождя народов, «общественного Пахана», по крайней мере, отчима-заменителя). Однако родимое отечество не без цинизма пользовалось этими жертвами - не то что равнодушно, а словно теряя счет, легко расставаясь с миллионами несостоявшихся сынов Авраамовых. Оно относилось к ним как к пасынкам, которых не жалко отправить воровать, убивать или даже совершать героические поступки.

Почему же в таком случае «Вор», пусть и оказался участником кинофестиваля в Венеции, а потом номинантом «Золотого Глобуса» и «Оскара», все-таки остался без надлежащих призов?! Нюанс современной политкорректности заключается в том, что советские солдаты, подло брошенные правительством на произвол судьбы в Афганистане, еще могут быть представлены как невинные жертвы («Пешаварский вальс»), но вот даже самый благородный российский офицер в Чечне, милостиво позволивший гражданским беженцам занять вагоны в эшелоне, отправляемом из опасного региона, уже не годится стать объектом для сочувствия («Вор»). Неописуемый восторг у нас и на Западе способен вызвать лишь юный герой, хотя он в своем послевоенном детстве был прямым соучастником воровских афер уголовника Толяна, выдававшего себя за армейского капитана с военным прошлым и боевыми заслугами, а также обманывавшего доверчивого Саньку, что будто бы выколол на своей груди орлиный профиль Отца народов исключительно из-за... родственной, сыновней принадлежности к нему.

Основное действие ленты знаменательно происходит в конце 1952 года, в канун грядущей кончины «всеобщего Пахана». И есть на самом деле некая неуловимая связь между вынужденным воровством шестилетнего пацана (кстати, Павел Чухрай дал ему свой личный, 1946-й год рождения, а при создании фильма использовал дворовые впечатления детства), его предательством памяти погибшего на войне родного отца, боязливо-преклоняющимся принятием временного отчима-профессионального вора и страхом-почтением перед якобы бессмертным Сталиным. Даже рецидив энуреза в двенадцатилетнем возрасте и попытка Саньки тайком избавиться от навязчивого прошлого при помощи пистолета перекликается по времени происходящего (уже миновал 1958-й!) с общественными усилиями столь же по-подростковому опасливо преодолеть «культ личности». И проще всего увидеть в том, что мальчишка потом стал военным, был приучен убивать по профессии, а в 1994 году попал в Чечню, своего рода наглядный пример неистребимости «сталинского начала», стремления все решать силой и с большими людскими потерями. Однако в несколько декларативном жесте выросшего героя по отношению к чужим людям, спасающимся от войны, которая идет уже в своем отечестве, чувствуется его желание внутренне освободиться от тягостных воспоминаний о собственном сиротстве и по-отечески (тем более, если родина давно позабыла об исполнении отцовского долга) позаботиться о бесприютных и изгнанных.

Кстати, для Павла Чухрая этот мотив - вообще сквозной в творчестве, начиная с дипломной работы «Вольному - воля» (по рассказу Всеволода Иванова «Дите»). А наиболее диссидентски по отношению к режиму он прозвучал (пусть глухо, с косвенным намеком) в недооцененной многими «Клетке для канареек», где в 1983 году - сразу после смерти Брежнева, еще одного генсека-геронтократа - кажется, впервые возник в отечественном кино образ одинокого солдата на вокзале, предположительно покалеченного в Афганистане (там была еще и дальняя перекличка с «Чистым небом» Григория Чухрая!), который симптоматично сопоставлялся с неприкаянным подростком, опять же вовлеченным в воровство. Он зачем-то стащил, помимо чемодана, еще и клетку для канареек - и сам казался унылым и пугливым кенаром, попавшим в ловушку чуть ли не с момента рождения. Вырваться на волю из пожизненной клетки - это чувство владеет и Санькой в «Воре». Да и все мы по-прежнему пребываем сиротами в своем отечестве, которому наплевать на собственных граждан, воспринимаемых им лишь в качестве «лохов» или «фортушников по случаю».

Газета «Экран и сцена».