Розетта

Бельгия-Франция. 1999. 91 минута.

Авторы сценария Люк и Жан-Пьер Дарденн

Режиссеры Люк и Жан-Пьер Дарденн

Оператор Ален Маркоэн

Художник Игорь Габриель

В ролях: Эмили Декенн, Фабрицио Ронджоне, Анн Йерно, Оливье Гурме, Фредерик Бодсон, Флориан Делен.

Премии: «Золотая пальмовая ветвь» и приз за женскую роль Эмили Декенн (поровну с Северин Канеел из «Человечности») на Каннском фестивале 1999 года.

Оценка - 5 (из 10).

Социальная драма.

Этот фильм очень трудно вытерпеть, несмотря на его небольшой хронометраж, тем более в сравнении с удостоенной Большого приза каннского жюри лентой «Человечностью», идущей два с половиной часа. И если картина Бруно Дюмона кого-то может утомить весьма длинными, статичными, заторможенно-гипнотическими кадрами, то четвертое по счету произведение братьев Дарденн способно раздражать бесконечной суетой ручной камеры, с которой буквально носится за героиней вездесущий оператор, пытаясь выдать снимаемое как бы за прямой репортаж из беспросветной жизни девушки, исступленно ищущей работу.

По поводу «Розетты» действительно можно строить немало гипотез, что это новая «реабилитация физической реальности», неонеореализм ХХI века, некий «Рим, 11 часов», только заснятый в лихорадочном стиле французской «синема-верите» или сегодняшней «Догмы». Хотя постоянно думаешь (опять же вопреки своему желанию, чтобы это кино поскорее кончилось), что в столь типичной «социальной чернухе» угадывается странные ассоциации - начиная от «Мушетт» Робера Брессона и, разумеется, «Без крыши, вне закона» Аньес Варда до... «Проекта о ведьме из Блэра». Ведь и президент каннского жюри Дэвид Кроненберг со своим экстравагантным вкусом к сюрреалистическо-гиперреалистическим ужасам вполне мог воспринять внешне простую историю человеческой обездоленности в качестве самого страшного экзистенциального кошмара, переданного при помощи почти взбесившейся кинокамеры.

Но тут существует не мифическая ведьма, а более пугающая реальность - подобно спивающейся матери, окончательно скатиться на дно или же от отчаяния покончить с собой, что в итоге и пытается сделать Розетта, перед этим раскаявшись в предательстве, совершенном по отношению к парню из минипекарни, единственному человеку, кто выразил хоть какое-то сочувствие к ее нелегкой судьбе. А девушка донесла на него хозяину и на день-другой заняла освободившееся место, но не смогла и дальше как ни в чем не бывало пользоваться этой выпавшей «счастливой возможностью» зарабатывать себе на пропитание и выживать в этой подлинной борьбе за существование.

И вдруг в последние 15 минут экранного действия постигаешь, что «Розетта» в связке с «Человечностью» образует не только кардинально спорную по отношению друг к другу кинематографическую пару, в корне меняющую представления о сущности современного кино, но и некий смысловой двойственный архетип, извечно неразрешимую дихотомию, например, о Добре и Зле. Гиперболизированно плавная текучесть и словно тотальность, вечность существования времени в фильме Дюмона еще сильнее подчеркивает вскоре приходящую на ум аналогию между «ушибленным полицейским» из французской провинции и бывшим плотником из Назарета. Напротив же, чрезмерная сиюминутность, хаотичность, дискретность нервно трясущегося перед глазами окружающего мира в ленте братьев Дарденн намекает на неизбежную конечность «торопливого пути Иуды», которому все равно суждено в последний раз задергаться в петле.

Правда, авторы «Розетты» принципиально не решаются пожертвовать своей героиней, дав ей сначала пройти своеобразный «крестный путь» (только с газовым баллоном вместо креста), затем испытать муки безмолвного наказания со стороны того, кто был предан, а теперь чертит вокруг нее зигзаги на мотоцикле, будто наносит удары плетьми на расстоянии. А в финальном крупном плане, практически стоп-кадре ненадолго замершей в неподвижности кинокамеры, вообще появляется пока призрачная надежда, что и эта душа очистится и спасется.