Пианоктейли Бориса Виана
- Не выпьешь ли аперитив?
- Как, пианоктейль уже работает? Какой принцип ты положил в основу механизма?
- Каждой клавише соответствует либо какой-нибудь крепкий напиток, либо ликер, либо сироп. Правая педаль добавляет в смесь сбитое яйцо, а левая – кусочек льда. При этом, заметь, на этом пианино можно прекрасно играть.
- А не сыграть ли нам “Misty Morning”?
- А это вкусно?
С легкой руки Бориса Виана (названного в честь «Бориса Годунова», любимой оперы его родителей), большого специалиста по части устройства вечеринок и смешивания коктейлей, заядлого джазиста, любителя парадоксов и близкого друга Жана-Поля Сартра, в 40-е годы ХХ века было положено начало сюрреализма, нового литературного течения, спустя несколько лет достигшего небывалого расцвета, распространившись из Франции по всей Европе.
По-настоящему писать он начал довольно поздно, уже после двадцати. Но еще задолго до своих литературных экспериментов будущий основоположник сюрреализма, по воспоминаниям друзей и родных, отличался парадоксальными высказываниями и любовью к неожиданным остротам. Первая же его литературная попытка, предпринятая им в 26 лет, завершилась созданием гениальной иронично-печальной повести-сказки «Пена дней».
Свое первое произведение Виан написал буквально за каких-то два месяца, томясь от скуки в одной из конторок, где он был вынужден копаться в бумажках, не имея другого способа заработать на жизнь. Главными героями он сделал своих же ровесников, молодых французов, своих неизменных спутников на всех вечеринках и единомышленников, разделяющих все его пристрастия: модный тогда экзистенциализм, одержимость Америкой с ее кафе и джаз-оркестрами и, конечно, романтические увлечения.
Но, все же, главное в его романах – не сюжет, а стиль повествования: смешение будничного и невероятного, смешного и страшного, прекрасного и отвратительного, умение видеть необычное в обычном и способность выражать это в своих парадоксальных, и в то же время, таких точных сравнениях. Языковая игра не покидает роман ни на минуту, не оставляя без внимания даже, казалось бы, второстепенные детали. Вдоволь отведя душу на главных персонажах, Виан не забывает подвергнуть трансформации и окружающий их мир, причудливые очертания которого проступают сквозь призму его своеобразного юмора:
«Холод приковывал людей к домам. А те, кому удавалось вырваться из его оков, оставляли на стенах примерзшие клочья одежды и умирали от ангины»
или еще, как бы мимоходом:
«Посторонившись, они пропустили уборщиков, которые уже не надеялись найти в этом живом месиве что-либо, кроме не представляющих никакого интереса продуктов распада личности».
Отдельного внимания заслуживает образ Николя, повара главного героя, своей умудренностью и преисполненностью собственным достоинством напоминающего вудхаузовского Дживса. Каждый «рецептомонолог», произнесенный им в романе – настоящий шедевр:
«Возьмите живого колбасуся и сдерите с него семь шкур, невзирая на его крики. Затем быстро поставьте его на медленный огонь, предварительно обложив матом и припущенным рисом. В виде гарнира подавайте все тот же рис, теперь уже нарезанный ломтиками, и бегите прочь».
Намеренно не останавливаюсь на главных героях – не обладая виановской парадоксальностью, не вижу смысла в «разжевывании» оригинала. Самое целесообразное – это просто продолжить цитирование романа до самого конца.
Большинство читателей середины ХХ века оказались не готовы справиться с неожиданно хлынувшим на них бурлеском искрометного сюра. Творчество Бориса Виана, писателя, намного опередившего свое время, и по сей день еще не нашло всех своих поклонников.
Алина Старинец
Ждем Ваших откликов на статью...
Комментарии читателей Оставить комментарий