"Новые бедные": стратегии выхода
Существуют ли сценарии, следуя которым можно наверняка преодолеть бедность? Ответ на этот вопрос - в конкретных человеческих историях. Моих собеседников (их было 25) объединяет то, что все они обладали основными "жизненными ресурсами" для успешной экономической адаптации. Москвичи (столица, в отличие от маленьких городов, дает хорошую возможность для маневра). Образование не ниже среднего специального и возраст не младше 40 лет (то есть успели к началу 90-х приобрести образование, жизненный и профессиональный опыт, завязать деловые и дружеские связи, сделать материальные накопления). Их семьи в основном полные, с двумя трудоспособными членами.
ВЫЖИТЬ !
В начале 90-х многие предприятия и учреждения сокращались, ликвидировались или задерживали зарплату. Да и мизерная зарплата проблем не решала: "Ее хватало максимум на две недели скромной жизни" (здесь и далее курсивом выделены отрывки из интервью). Все силы "новых бедных" уходили на поиски хоть какого-то заработка. Они брались за любую работу: делали чертежи для студенческих дипломов, ремонтировали бытовую технику и квартиры, торговали самодельными люстрами и "яичками у метро", работали дворниками... Такая деятельность рассматривалась как заведомо временная ("Это просто для меня было решением вопроса на какой-то переходный период"). Люди переставали планировать будущее ("День прошел, и слава богу. Как можно что-то планировать?").
Но рано или поздно период временной деятельности по выживанию должен был смениться адаптацией к новым условиям. Именно на этом этапе происходило расслоение "новых бедных" на тех, кто сумел или не сумел выйти из бедности.
БЕЗ ВЫБОРА
Иногда проблема решалась сама собой. Ситуация на рынке труда улучшилась, и люди с профессиями не самой высокой квалификации, но имеющими спрос (среди респондентов это были шофер и парикмахер), просто переждав тяжелый период, смогли вернуться к прежней работе за приемлемую плату.
"Нерыночные" (хотя и квалифицированные) специалисты оказались в более тяжелом положении. При смене временной деятельности на постоянную они были вынуждены соглашаться на один из трех вариантов:
- вернуться к прежней "статусной", но малодоходной работе (организации, которые "лихорадило" в начале 90-х, через несколько лет начали восстанавливаться);
- отказаться от статуса специалиста с высшим образованием в пользу неквалифицированной, но лучше оплачиваемой работы "у частника";
- окончательно перейти на низкооплачиваемую и неквалифицированную работу.
Осуществление первых двух стратегий часто происходило по инициативе кого-то другого ("Мужу предложили вернуться в его институт"; "Приятель предложил: "Давай, я попробую тебя устроить в фирму"). Характерно, что при этом никто из моих собеседников не вспоминал о своей реакции на такие предложения: человек, семья которого голодает, не может позволить себе выбирать.
Не было выбора и у тех, кто согласился на низкооплачиваемую и малоквалифицированную работу: другую им просто никто не предлагал ("Я обошла весь район, зашла в один научный институт, оставила в отделе кадров свои координаты, и меня пригласили на ставку лаборанта"). Приняв этот вариант, человек как бы застревает на позициях, которые занял в период выживания ("Думала, что это временно, а получилось навсегда").
Крайняя ограниченность выбора - главная особенность "ситуации выживания". Например, практически отпадает вариант обучения квалифицированной и пользующейся спросом на новом рынке труда специальности. Для этого нужны время (которое целиком уходит на добывание средств для выживания), деньги (которых нет) и сознательное стремление к улучшению своей жизненной ситуации (которое очень быстро теряется в таких условиях).
СЧАСТЛИВЫЙ СЛУЧАЙ
Трудно было заранее угадать, какая стратегия выведет семью из бедности. Размер заработков у респондентов, работающих по специальности на государственных или ставших акционерными "старых" предприятиях, - 3 - 7 тысяч рублей, выше московского прожиточного минимума. Но если такой работник является основным кормильцем семьи, она окончательно беднеет. Другое дело, если второй трудоспособный член семьи перешел на хорошо оплачиваемую работу в частный сектор. Стабильная работа одного из супругов дает семье ощущение надежности (в частном секторе высок риск потерять работу).
Переход на работу малоквалифицированную, но хорошо оплачиваемую иногда тоже может вывести семью из бедности. Некоторые, начав с подобной случайной деятельности, смогли сделать карьеру (от наборщика рекламных объявлений до начальника рекламного отдела; от охранника в магазине до начальника личной охраны). Даже маленькое продвижение (от работника ремонтного отдела на телевизионном канале до инженера в выездной съемочной бригаде) позволяет значительно повысить доходы и удовлетворенность своим положением.
Но события нередко развиваются по-другому. Малоквалифицированный работник, которым не дорожат работодатели и который сам не дорожит работой, поскольку ничего в нее не вкладывает, вынужден часто переходить с места на место. При этом новое рабочее место получить все сложнее, просто потому, что человек становится старше. Эта стратегия, в сущности, самая тупиковая, с наибольшей вероятностью ведущая к выпадению в застойную бедность. Хотя даже она может иметь разные последствия.
Одна из проинтервьюированных женщин, устроившись в крупный магазин самообслуживания "контролером сумок", неожиданно открыла возможности для профессиональной самореализации, карьеры и заработка. Начав с оплаты, значительно меньшей 100 долларов, через четыре года она занимала должность менеджера отдела с зарплатой 300 долларов. Но такая "случайная" карьера совершенно невозможна, например, для уборщицы в поликлинике (тоже пример из интервью), которая никогда не сможет занять место врача.
Даже если профессия респондента пользовалась рыночным спросом, переход из государственного сектора в еще мало кем исследованный частный нередко происходил "с подачи" других людей ("Приятель, из того же таксопарка, который ушел раньше, устроил моего мужа водителем у одного коммерсанта"). Обладатели "нерыночных" профессий нуждались в еще большей помощи ("Надо было что-то менять в корне. Что менять, было непонятно"). В интервью хорошо заметна пассивность тогдашней позиции респондентов ("В тот период моя жизнь сложилась так, что я начал позванивать своим друзьям", а не "Я решил обзвонить друзей в надежде на помощь" и т.п.).
Типичен сюжет, когда человек при случайной встрече со знакомым в "случайно зашедшем" разговоре получает предложение, от которого "не может отказаться". Хотя опора на социальные ресурсы - привычный способ действия для описываемой категории респондентов, предложение перспективной работы они неизменно определяют как случайность ("Я сказал: "Володя, это для меня совершенно новая страна. Я не знаю, как это делается". А он говорит: "Да брось ты, там такие дураки работают, ничего страшного, найдем тебе какое-нибудь место"). Когда же респонденты переходили от рассказа о первоначальном преодолении бедности к рассказу о карьере на новом месте, ссылки на случайность исчезали. Продвижение на случайно полученном рабочем месте рассматривается ими уже как результат собственных усилий. Выходит, сразу после преодоления крайней формы бедности (и только после этого) человек осознает, что его жизненная ситуация определяется уже им самим. Обычно пассивность "новых бедных" объясняют чертами характера. Однако один и тот же человек может быть и активным, и пассивным. Преодоление грани между "все безнадежно" и "буду бороться", как правило, совпадает с моментом перехода от "даже на еду не хватает" к "хотя бы продукты смогли покупать".
ВАНЬКА-ВСТАНЬКА
Многие из "новых новых бедных" - те, кого в начале 90-х называли "фаворитами реформ". Их первоначальный успех в основном определялся "рыночностью" профессии и/или высоким уровнем социальных связей. Их "вписание в рынок" могло происходить автоматически, независимо от личных усилий ("На базе нашего финансового управления организовался банк, и нас всех пригласили на работу. Денег там много платили"). Обеднение "фаворитов реформ", как и вторичное обеднение "новых бедных", связанно с высоким риском потерять работу и с нестабильностью общей экономической ситуации.
Во время второго обеднения человек уже примерно представляет, что ему искать, он целеустремленно обращается к знакомым, приобретенным в процессе предыдущей "рыночной" деятельности. И самое важное: человек уже осознает, что бедность не является для него неизбежной. Иногда угроза вторичного обеднения может делать активным даже того, кто самоустранялся от борьбы с семейной бедностью в период крайней нужды:
"В 1991 году тяжело было... Мужу стали очень сильно задерживать зарплату, и он пошел работать в ДЭЗ дворником... Я работала в НИИ на должности младшего научного сотрудника с небольшой зарплатой... Потом его предприятие превратилось в акционерное общество, и его опять пригласили на должность начальника конструкторского отдела. Вечером после работы он чертил курсовые проекты студентам и дипломные проекты, за это можно было получить приличные деньги, помогало продержаться. Мы питались хотя бы и платили за квартиру... Но потом случились вот эти всякие дела в 1998 году, и моя маленькая зарплата перестала меня устраивать (показательно, что, когда "денег не хватало даже на еду", респондентка была готова довольствоваться своей "маленькой зарплатой")... Я пришла в агентство недвижимости. По объявлению... Сдала экзамен, и теперь являюсь лицензированным специалистом, имею доход 5 процентов от сделки. В последнее время я совершаю примерно по одной, редко когда по две сделки в месяц, это примерно если однокомнатная квартира, то около 1000 долларов, если двухкомнатная, то примерно полторы".
ДЕТЯМ В НАСЛЕДСТВО
Главный критерий перспективности стратегий взрослых - вероятное будущее их детей. Бедные, которым с начала 90-х не удалось поправить материальное положение, не пытаются выстраивать рациональных стратегий выхода из бедности не только для себя, но и для детей. Типичны их жалобы: дети "ничего не хотят" ("Сын говорит: "Смогу ли я куда-то устроиться после института? Что имеете вы, получив высшее образование?"), а родители не могут объяснить, чего нужно хотеть. Эти семьи вряд ли сумеют преодолеть бедность даже в следующем поколении. А вот проблемы детей из вторично обедневших семей, как правило, успешно решены. В течение благоприятного периода они успели получить образование, найти работу. Иногда взрослые дети оказывают родителям материальную помощь. Такие семьи, хотя и не гарантированы от нового обеднения, могут надеяться, что родительская бедность не будет унаследована детьми.
Особая группа - люди, которые хоть и имели "нерыночные" профессии, но избежали обеднения в начале 90-х, пристроившись на места с высокой оплатой малоквалифицированного и неинтенсивного труда. После потери работы они годами надеются найти такую же. Дети из этих семей "наследуют" ориентацию на легкие высокие доходы ("Сыну не хотелось учиться, хотелось работать, чтобы получать много денег сразу"). А родители редко пытаются переубедить ребенка: несмотря на собственный крах, они считают, что все-таки существует способ заработать "много и сразу".
Ирина ШУРЫГИНА, старший научный сотрудник Института социологии РАН
Комментарии читателей Оставить комментарий