КЛАДБИЩЕНСКИЕ ИСТОРИИ

Немного странное дело для свежесозданного издательства, каковым является «КоЛибри», сразу же начинать «за упокой». Тем не менее, по зловещей иронии судьбы, первым же его проектом оказалось издание, чьи характерные цвет и форма вызывают в памяти не то пафосный гранитный памятник с номенклатурной могилы, не то «черный гроб на колесиках». Начинается книга тоже не особенно оптимистично - с любовно развиваемой мысли о том, что наши города принадлежат не нам: если собрать в одном месте всех жителей, то мертвых окажется намного больше, чем нас, живых. Да уж, есть над чем призадуматься.

Не смотря на то, что похороны, кладбища и смерть – тема, которая, безусловно, касается всех (в том смысле, что все мы там будем), речь тут не совсем об этом. Чхартишвили (в пишущем дуэте он, судя по всему, за главного, не смотря на то, что его имя на обложке набрано более мелкими буквами) заявляет сразу: действующие кладбища ему не интересны. Смерть и горе – это не то, о чем он хотел написать. Несимпатичны ему (им обоим) и «официальные» некрополи, на которых обычно хоронят покойников государственной важности. А интересны и симпатичны старые, не особенно культивируемые упокоища с заросшими могилами, полустертыми надписями на покосившихся памятниках, кладбища, на которых лежат всем забытые мертвецы. «Места, где остановилось время», - как называет их Чхартишвили. А может, Акунин? Кто их разберет! Впрочем, подобного признания можно было бы и не делать – настолько это характерно и для ретро-беллетриста Акунина, и для исследователя писателей-самоубийц Чхартишвили.

Как признаются авторы, «Кладбищенские истории» писались долго, пять лет, небольшими кусками, от случая к случаю. Так и подобает произведению на столь тяжеловесную тему, хотя поверить в это, честно говоря, сложно. Старые кладбища можно рассматривать двояко. С одной стороны, у каждого симпатичного местечка, принадлежащего к этой породе, есть своя небезынтересная история, свои достопримечательности и знаменитости. Можно соловьем заливаться о них. С другой стороны, кладбище – это персонаж фольклора, и про каждое, а уж тем более про старое, можно такого понарассказывать, что мама дорогая. Кстати, в некоторых странах как раз бытовала такая традиция – посвящать все ноябрьские вечера жутким рассказам про оборотней, мертвецов и вампиров. Ах, как хочется чего-нибудь страшненького, от чего бы кровь застыла в жилах! Но не тут-то было.

Темы страшно любопытные и совершенно неисчерпаемые, но «Кладбищенские истории», хотя и затрагивают их поочередно, ни одну не развивают так, как того просит читательская душа. Ну, не верится, что Донское кладбище ограничивается Салтычихой и княжной Шаховской, умершей при операции профессора Снегирева, а Пер-Лашез – Джимом Моррисоном! Если лучшие кладбища мира заслуживают научного сериала «Би-би-си» или хорошего большого толстого томика, то это – брошюрка, которую запросто прочитываешь за раз. А хочется читать месяц, не отрываясь.

Но пора бы уже перейти от ругани к достоинствам этой книги, иначе читатель может подумать, что их у нее нет, в то время как они у нее все-таки есть. Повествования о шести кладбищах, расположенных в разных концах света, складываются в единый сюжет, притом довольно интересный.

Поскольку кладбище у Акунина-Чхартишвили выступает не только и не столько как некий памятник культуры и нагруженный смыслами топос, сколько как репрезентация национального восприятия смерти, получается интересное хождение по своеобразным «кругам ада». Самым страшным из кладбищ оказывается японское кладбище для иностранцев (рассказ о котором, по понятным причинам, получился самым удачным), а самым нестрашным – еврейское кладбище, где деловито ждут воскресения. Остальные кладбища располагаются где-то посередине. Грин-Вуд – нестрашное кладбище, а вот лондонский Хайгейт, на котором лежат Карл Маркс и Джек Потрошитель – страшное, Пер-Лашез, где гомосексуалисты самозабвенно целуются с памятником Оскару Уайльду – не страшное, а вот Донское, где лежит Чаадаев – почему-то страшное. Любопытная градация, не правда ли?

Да и вообще, пожалуй, зря мы тут упрекали Акунина с Чхартишвили в неполноте собранного ими материала и широте взгляда. Ведь, может быть, эта книга – лишь приглашение прогуляться по старым кладбищам. Пока их не срыли и не залили асфальтом.