Если обещали посадить – можете не сомневаться: посадят!
Широк душой и отходчив русский мужик. Обиду простит, женский каприз стерпит и уважит. Даже национальные бедствия вроде павловской реформы не выбивают его из седла. Погорюет-погорюет, да начнет копить деньги сызнова: дело наживное!
Но есть такое, чего он решительно не понимает. Это – не к 8 марта будь сказано – женская месть. Правда, встречается она нечасто. И то больше на телеэкранах – пощекотать нервишки зрителям. А те еще и не верят: разве ж такое бывает?
Бывает-бывает…
Например, житель Москвы слесарь-сантехник Виктор Алексеевич Шувалов Женский день отмечать больше не будет. В его личном календаре 8 марта перенесено на 12 июля. Память о скорби. Именно в тот прошлогодний полдень трудяга услышал из женских уст многообещающее проклятие: «Я тебя, такого-разэтакого, посажу!». И ведь сбылось: почти 20 лет безупречно проработавшему на своем участке в Северном Тушино слесарю припаяли-таки срок!
…То июльское утро изначально не задалось. Это был первый день, когда после трехнедельного перерыва дали горячую воду. Изнуренные жарой граждане полезли под душ. Но наслаждались недолго. В подвале жилой девятиэтажки прорвало трубу. Захватив газовый ключ, слесарь Шувалов пошел устранять аварию.
Кипяток заливал анфиладу подвальных помещений. Дело привычное. И вдруг дьявол рассмеялся за левым плечом сантехника! Только он этот смех не услышал, а как бы почувствовал нутром. Рядом с Шуваловым стояла женщина, которая задала ему странный вопрос: «Вы котеночка моего здесь не встречали?».
На улице – плюс 35, в подвале – под 40. Маяковский подтвердил бы: работа адовая. Шувалов неизвестной гражданке ответил по-простому: мол, самое время сейчас искать Вашего котенка! «Тогда я одна поищу!», – ответила женщина и решительно шагнула в кипяток.
То, что любой подвал – режимный объект, находящийся под особым контролем, и доступ в него посторонним строго запрещен, не было известно только судье. Когда разыгравшаяся на объекте драма позже обсуждалась в Тушинском мировом суде, адвокат слесаря задал вопрос владелице котенка: а как вы вообще оказались на закрытом для посторонних объекте? Судья Пильганова отмахнулась: «Это к делу не относится. Главное – то, что в подвале произошло».
Еще бы! В этом – вся соль.
Шувалов перегородил женщине вход в анфиладу, но та заявила: «Если с моим котенком что-нибудь случится, я тебя посажу!» – и вцепилась ногтями в лицо слесаря. Ему, собственно, раскланиваться перед ней в реверансах было некогда: хлещет вода. Да и кровь на своем лице он почувствовал не сразу. Просто обхватил женщину за талию и оттеснил к выходу. Та, продолжая сыпать матерными тирадами, поднялась на поверхность.
Выходя из подвала, Шувалов встретил коллег, работников диспетчерской, которая находилась в соседнем доме. Увидев его расцарапанное лицо, они присвистнули: «Ты бы обратился в поликлинику, мало ли что!». Предупреждение не прошло мимо ушей боевой гражданки, которая от себя добавила: «Далеко не уходи, я уже вызвала милицию».
Поликлиника находится в ста метрах от места происшествия. Когда Шувалов занял очередь к травматологу, туда явилась агрессивная гражданка в сопровождении двух сотрудников патрульной службы. Они без очереди прошли к врачу, а затем, дождавшись, когда освидетельствуют и слесаря, повезли конфликтующую пару в отделение милиции. Там под диктовку дежурного майора гражданка написала заявление о том, что слесарь Шувалов в подвале бил ее газовым ключом по голове, плечам, ключицам, рукам, рвал на ней одежду. К газовому ключу в заявлении зачем-то добавилась ненужная в подвале отвертка – тоже, вишь, орудие. А одежда совершенно не походила на рваную. Позже, на дознании, гражданка заявит, что ее крики слышала проходившая мимо подвала соседка.
Одновременно пишет заявление о нападении на него и слесарь Шувалов. Но вот незадача: майор Б. под разными предлогами принимать его отказывается. Шувалов догадывается: дело нечисто! Однако в отделении он сидит до тех пор, пока его заявление все-таки не принимают.
Чудеса продолжаются и в последующие дни. Участковый милиционер давит на Шувалова, требуя, чтобы тот задним числом переписал свое «неправильное» заявление под его диктовку. Мол, начальству оно не понравилось. Слесарь отказывается: он же не враг самому себе!
Вскоре Шувалов узнает, почему сотрудники милиции безоговорочно приняли сторону разбушевавшейся дамы. Оказалось, что зовут ее Татьяна Б., и она – недавно вышедшая на пенсию сотрудница паспортного стола местного отдела внутренних дел. Т. е. «своя» для милиционеров, их коллега.
Дальнейшее расследование происшествия в подвале велось девушкой, старшим дознавателем – бывшей соседкой гражданки Б. по месту службы. Этот факт знакомства «потерпевшей» и принимающих участие в следствии сотрудников милиции вовсе не смутил суд, в который в итоге было передано уголовное дело. О том, что оно было заведено без первичного дознания по ст. 119, ч. 1 УК РФ, самому Шувалову на первых порах даже не сказали!
Ну, а слесарь, до конца не веря в реальность происходящего, все еще не догадывался, в каком фарсе его заставляют участвовать. Вот старший дознаватель приглашает его «на беседу». В кабинете уже находятся «потерпевшая» и ее соседка по лестничной площадке, готовая выступить свидетельницей. Дознаватель, вопреки порядку, допрашивает обеих одновременно. Затем допрашивает обвиняемого. С ним, без пяти минут пенсионером, она, девушка 20 с небольшим лет, презрительно на «ты»: «Переговори с «потерпевшей», чтобы, выполнив все ее требования, попросить прощения».
Шувалов возмущен: потерпевший – это ведь он! Излагает свою версию происшедшего, однако дознаватель обзывает его «сказочником»: дескать, кто в нее поверит? В протокольной записи «беседы» слесарь обнаруживает фразы, которые не говорил, и просит удалить их. При этом дознаватель все еще не объявляет Шувалову о возбуждении уголовного дела. Но тот, видя, как следствие демонстративно поворачивается к нему спиной, нанимает адвоката. С профессионалом не поспоришь: адвокат узнаёт о заведенном на его доверителя уголовном деле.
Казалось бы, в чем вопрос? «Потерпевшая» сильно избита слесарем? Он разорвал на ней одежду? На это есть экспертиза. Но… судмедэкспертиза проводится лишь спустя две недели. Понятно: чтобы нельзя было идентифицировать побои – когда и чем они вызваны. Разорванную одежду на «потерпевшей» никто не видел вообще, да она и не предъявлялась.
Зато соседка-«свидетельница» заявила в суде, что слышала, как Б. звала на помощь: «Убивают!». «Вы лично видели, как обвиняемый бил потерпевшую ключом?», – спросила судья. «Видела». – «Как выглядел ключ?» – «Ну, гаечный такой, металлический», – смутилась свидетельница. Судья Пильганова подсказала: «Такой длинный, с раздвигающимися ручками, с гайкой на одной рукоятке?». – «Вот-вот, именно такой! – с облегчением подтвердила пожилая дама. – Им и бил!»
Любопытный нюанс: в день происшествия слесарь работал в подвале ключом коричневого цвета. Когда к нему явился участковый изымать «орудие преступления», оно было в работе у другого слесаря. Милиционеру дали то, которое было под рукой: такой же газовый ключ, только синий. Именно его уверенно «опознала» свидетельница. Шувалов только усмехнулся: никакой дамы с собачкой, проходящей мимо подвала в момент конфликта, он не видел. Но и эти явные нестыковки в показаниях не смутили судью. Да и вообще нестыковок и несуразностей что на следствии, что на суде было предостаточно.
На очной ставке с «потерпевшей» адвокат Шувалова задает ей вопрос: не приходится ли ее однофамилец, майор Б., так активно помогавший настрочить заявление, родственником? Бирюкова смеется: «Берите выше! Мой родственник – в правительстве Москвы!». Адвокат задумался: если «потерпевшая» и ее родственник носят одинаковые фамилии, то «высокий покровитель» – не кто иной, как первый заместитель мэра?! Защитник просит занести эти слова в протокол, но… принтер дознавателя вдруг ломается. В позже отпечатанном протоколе слова о родственнике отсутствуют, как и часть вопросов адвоката. Да и ответы на другие вопросы дознавателем скорректированы.
Видя, что его опутывают по рукам и ногам, слесарь Шувалов просит проведения следствия на месте конфликта. Дознаватель отказывает. 2 августа Шувалов пишет письмо межрайонному прокурору, сообщая обо всех нарушениях со стороны милиции. В ответ – стандартная отписка.
Тогда Шувалов передает копию своего письма в Отдел собственной безопасности УВД СЗАО. Ему отвечают: материалы проверки направлены в Следственный Комитет СУ при Прокуратуре РФ по г. Москве для принятия решения по закону. Ответа из СК нет!
Слесарь увязает все глубже, но адвокат его успокаивает: дескать, я развалю это очевидно абсурдное дело в суде. Похоже, однако, оно шито слишком суровыми нитками… Хотя метафора вряд ли уместна. В уголовном деле, которое дают Шувалову и адвокату на ознакомление, листы не сшиты и не пронумерованы. Дознаватель проставляет даты на листах протоколов, тут же предлагает подследственному подписать обвинительный акт – фактически чистый лист. Бдительный адвокат замечает это и пресекает.
В отчаянии, видя, что на районном уровне законы не работают, Шувалов пишет письма президенту Медведеву и в Общественную палату, в комиссию по надзору за деятельностью правоохранительных органов. Из канцелярии президента не отвечают, в Общественной палате обращение регистрируют и присваивают номер 45304. Больше Шувалова ни о чем не извещали...
Между тем дело шилось не месяц и не два. Его уже передали в Тушинский мировой суд, но заседания то и дело переносились. Прокуроры-обвинители менялись на каждом слушании, не являлись свидетели обвинения… А уж опросы свидетелей! Так, «потерпевшая» утверждает, что она имела полное право входить в подвал, поскольку выбрана старшей по дому. Адвокат слесаря возражает: ложь, вот справка, что гражданку Б. старшей по дому никто не выбирал. Судья замечание отметает как не имеющее отношение к делу.
Проходит полгода томительного ожидания. Однажды в коридоре суда Шувалов слышит, как «свидетельница» жалуется «потерпевшей»: «Сто лет на море не была!» – «Ничего, – утешает ее зачинщица уголовного дела. – Вот получим с него деньги, и я тебя в Сочи отвезу!». Иск о компенсации морального и материального вреда со стороны «потерпевшей» не заставил себя ждать: «прошу взыскать… 150 000 рублей».
Кажется, затянувшееся на месяцы слушание надоело и самой судье. В конце февраля она выносит приговор: 1 год условно и 10 000 руб. штрафа в пользу государства. «Потерпевшая» разочарована: Черное море, похоже, не скоро примет их с соседкой в свои ласковые объятия.
Адвокат слесаря доволен результатом. Его подзащитный – на свободе. За гонорар с небольшой зарплаты слесаря-сантехника лучшего результата добиться трудно.
Сам же слесарь… Ну, представить его чувства нетрудно: он один, а против – махина милицейского произвола, корпоративно вставшая на защиту «своей» женщины, мстительной и алчной. И чем трудяге отбиваться от этой махины? Газовым ключом? Даже не смешно: теперь уже наверняка посадят!
А подвал? Режимный, как уже было сказано, объект, на защите которого пострадал соблюдающий букву закона слесарь Шувалов? Теперь ему предоставили целый год, чтобы исправиться и не размахивать в рабочее время инструментарием. Значит, в другой раз он уже не посмеет выгонять с режимного объекта посторонних типов: припаяют новый строк и добавят прежний, условный. Беда ведь не приходит одна. Тем более если она порождена гнусной местью.
Кстати, судьбу потерявшегося в пылу баталий котенка так никто и не прояснил. Его-то хотя бы не обидели?