Медведев совершает блиц-турне по Ближнему Востоку

Энергетические проекты с Сирией и Турцией закрепят российские позиции в этом регионе

Россия продолжила продвижение своих интересов на Ближнем Востоке.

Сразу после завершения мероприятий, связанных с празднованием 65-летней годовщины Дня Победы, президент Дмитрий Медведев отправился с официальным визитом в Дамаск, где вчера и сегодня проходят российско-сирийские переговоры на высшем уровне.

Еще с советских времен Сирия остается одним из наиболее лояльных по отношению к России государств арабского мира, активно вступающим во всестороннее взаимодействие с нашей страной в решении региональных проблем. Вот и на этот раз, как сообщил помощник президента РФ Сергей Приходько, стороны уделят внимание обсуждению ситуации в Ливане и Иране, хотя, по его словам, «эти вопросы будут не на первом месте».

Как ожидается, по итогам переговоров с сирийским коллегой Башаром Асадом Дмитрий Медведев, а также ряд профильных министров с российской стороны подпишут документы о сотрудничестве в различных областях – начиная с воздушного сообщения и информационных технологий и заканчивая туризмом и охраной окружающей среды.

Несмотря на экономический кризис, Россия и Сирия планируют выйти на новый уровень двустороннего взаимодействия. После того, как в 2005-2008 гг. был зафиксирован четырехкратный рост товарооборота между двумя странами, который достиг почти $2 млрд, глобальная рецессия привела к понижению этого показателя почти на треть. Помощник президента РФ заверил, что лидеры двух стран планируют «предметно обсудить вопросы эффективного исправления этой ситуации уже в текущем году, в т. ч. путем совершенствования и диверсификации номенклатуры товарооборота, задействования имеющихся резервов». По его словам, дополнительно капитализировать двусторонние отношения могло бы сотрудничество в высокотехнологичных сферах. При этом планируется сохранить достигнутый уровень в топливно-энергетическом комплексе, который до сих пор оставался приоритетным в торговом балансе двух стран.

На сирийском рынке уже работает несколько ведущих российских компаний – «Стройтрансгаз», «Татнефть» и МГНК «Союзнефтегаз». Так, например, в ноябре 2009 года «Стройтрансгаз» ввел в эксплуатацию первую очередь сирийской части панарабского газопровода от границы с Иорданией до города Хомса, запустил газоперерабатывающий завод, а строительство еще одного ГПЗ продолжается.

Основной упор на энергетической проблематике будет сделан и в Анкаре – следующем пункте ближневосточного «мини-турне» Дмитрия Медведева. Как сообщил Приходько, российские компании «Роснефть» и «Газпром» во время официального визита Дмитрия Медведева в Анкару подпишут значимые контракты с турецкими партнерами. Он отказался уточнить содержание готовящихся договоров, но при этом отметил, что они не касаются таких широко обсуждаемых тем, как «Южный поток» и «Голубой поток – 2», нефтепровод Самсун – Джейхан.

Разумеется, одной экономической проблематикой визит Медведева в Турцию не ограничится. Предполагается, что предметом обсуждения российского и турецкого лидеров станет также нашумевшая в свое время инициатива Анкары под названием «Платформа стабильности и сотрудничества на Кавказе». Ее выдвинул премьер-министр этой страны Реджеп Эрдоган почти сразу после завершения военной фазы российско-грузинского конфликта 13 августа 2008 года. По мнению турецкого премьера, она «предполагает создание международной организации, которая сфокусирует свои усилия на создании общей безопасности в Кавказском регионе, на сотрудничестве в поставках энергоносителей». Организация должна включить в себя 5 стран региона – Россию, Турцию, Азербайджан, Грузию и Армению. Как считает Эрдоган, такой союз, основанный на принципах Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), смог бы предотвращать любые конфликтные ситуации в регионе.

'''Поездку президента Дмитрия Медведева на Ближний Восток комментирует эксперт РИСИ, главный редактор журнала «Проблемы национальной стратегии» Аждар Куртов:'''

– Что касается Сирии, то она всегда была одним из ведущих арабских государств. И Советский Союз весьма последовательно выстраивал с ней свои отношения. Достаточно сказать, что значительная часть сирийцев училась в гражданских и военных учебных заведениях Союза. Я сам проходил в одном из них обучение с представителями Сирии и Ирака.

Однако в постсоветский период этот высокий потенциал отношений был в значительной степени утрачен. Это было связано с ослаблением влияния России на мировой арене и, в частности, в мусульманском мире. Нельзя не сказать и о том, что свою руку к этому приложили наши геополитические противники, которые постарались избавиться от российского влияния на Ближнем Востоке, которое осуществлялось в т. ч. и через Сирию.

В результате торговые контакты с этой страной (в первую очередь по линии поставок вооружений) подверглись сокращению. Для Дамаска это был очень важный пункт взаимодействия, поскольку Сирия неоднократно подвергалась военной агрессии извне. Не секрет, что Израиль до сих пор удерживает территории, которые принадлежат Сирии, которые он захватил в результате арабо-израильских воин. Помимо пограничных конфликтов с Израилем, Сирия всегда играла важную роль и в других аспектах ближневосточного процесса, например, по отношению к Ираку и тому же Ливану. На последний сирийцы всегда имели достаточно существенное влияние.

Политика США и Израиля в постсоветский период всегда была направлена на то, чтобы любыми путями добиться уменьшения такого влияния. Американцы сделали ставку на ту часть ливанского общества, которую можно условно назвать западнической, в противовес той, что настаивала на развитии контактов со своими ближайшими соседями по арабскому миру (с той же Сирией). Действовали американцы достаточно топорно, приписывая сирийцам те политические убийства, которые происходили в Ливане, хотя никаких полноценных доказательств в пользу версии о причастности сирийских спецслужб так и не было представлено. Кроме того, сирийцы крайне негативно относятся к американскому присутствию в Ираке.

После вторжения США в Ирак значительная часть его жителей была вынуждена эмигрировать в Сирию, что только добавило сирийским властям головной боли. Потому что нужно было решать многочисленные политические и экономические проблемы, связанные с обустройством этой диаспоры. Не говоря уже о том, что военное присутствие США в Ираке не добавляет сирийцам чувства безопасности. Тем более что политические деятели из Вашингтона неоднократно называли Сирию и режим в Дамаске как одну из важных ближневосточных точек на «оси зла», которую следует трансформировать, причем не только посредством т. н. «цветных революций», но и вплоть до угрозы военного вторжения.

В такой ситуации Дамаск очень рассчитывает, что его отношения с Москвой выйдут на прежний уровень. Хотя сирийцы не вынашивают каких-то агрессивных планов по отношению к своим соседям, причем не только к арабским, но и к Турции, которая будет следующим пунктом визита Дмитрия Медведева.

Несмотря на то, что исторически часть территории Турции (т. н. Александреттский Санджак) – это отчина дома Асадов, нынешней правящей династии в Сирии (хотя последняя является республикой, а не монархией, здесь соблюдается преемственность власти от отца к сыну), к Турции у сирийцев нет никаких претензий. Важную роль играет тот факт, что на территории двух стран проживает курдское этническое меньшинство, которое добавляет головной боли и Дамаску, и Анкаре. Что касается российско-сирийского сотрудничества, то нельзя не упомянуть о том, что еще с советских времен в Сирии располагался пункт обеспечения кораблей советского Военно-морского флота. В принципе, он существует и по сию пору. Более того, сирийские власти не против того, чтобы Москва более активно использовала его возможности. Когда у нас были осложнения с прежней «оранжевой» властью в Киеве, многие наши военные эксперты высказывались в пользу использования сирийской военной базы в случае вынужденной передислокации в 2017 году Черноморского флота из Севастополя.

Конечно, на мой взгляд, это не было бы выходом из положения. Все-таки Черноморский флот должен базироваться в черноморских портах, а не быть зависимым от режима судоходства в турецких проливах. Хотя если мы решим восстановить свое присутствие в Средиземноморье на постоянной основе, это был бы интересный вариант.

Что касается сотрудничества в других областях, то Сирия является одним из развитых государств арабского мира, и ее экономика отнюдь не базируется только на эксплуатации богатств своих недр. Здесь построено довольно много промышленных предприятий, выпускающих современную продукцию. Нельзя забывать и о советском потенциале, который дает возможность использовать Сирию (которая в арабском мире, за исключением Ирака, ближе всего расположена к России) как «ворота в арабский мир». Тем более что сирийские порты позволяют осуществлять поставки российских грузов на Ближний Восток и наоборот.

В отношении же турецкой части ближневосточного турне Дмитрия Медведева у меня есть впечатление, что нынешнее российское руководство излишне полагается на то, что Турция может стать полноценным стратегическим партнером России. Мы не должны забывать, что исторически Турция всегда была противником нашей страны в этом регионе: достаточно вспомнить, сколько было в истории русско-турецких войн. Это – наш естественный геополитический конкурент. В том смысле, что эта страна претендует на аналогичный России статус моста между Европой и Азией, между Востоком и Западом. Это объективно превращает нас в конкурентов. Раньше это выражалось в войнах, а в современных реалиях мы наблюдаем бесконечные попытки проложить трубопроводы из Закавказья и стран Средней Азии в Европу в обход российской территории. Это «Набукко» и все остальные сходные проекты вроде Баку – Тбилиси – Джейхан.

В настоящее время Турция под нажимом европейцев проводит радикальные политические реформы, причем я не могу сказать, что они однозначно приведут к прогрессивному развитию. Европейцы активно выламывают Анкаре руки, чтобы добиться уменьшения власти военных в этой стране. С точки зрения абстрактной демократии это выглядит хорошо, но в мусульманской стране (каковой Турция является, несмотря на все реформы Ататюрка по секуляризации государственной и общественной жизни) уменьшить влияние военных – значит подвигнуть Турцию к той черте, к которой она уже неоднократно подходила. А именно – к возможной внутренней дестабилизации и активизации попыток исламистов прийти к власти.

Что касается России, то надежды ее руководства на то, что Анкара станет нашим стратегическим партнером, повторюсь, пока ничем не подтверждаются. Да, между нами растет товарооборот, но он не может не расти, поскольку мы – соседи, и имеем большие экономики. Турецкая экономика вообще экспортоориентирована. Но с точки зрения основных потоков Россия отнюдь не стоит на первом месте. На страны ЕС приходится больше половины турецкого экспорта. Сухие цифры статистики показывают, что для Анкары является приоритетом. Да, растет число наших туристов в Турции (здесь мы почти не уступаем немцам), но ведь таким образом наши собственные черноморские курорты лишаются значительной части своих доходов. Так что я бы не считал это особым прогрессом в развитии двусторонних экономических отношений.

Что касается политической сферы, то наши отношения по сравнению с началом 1990-х гг. значительно улучшились. В то же время в политической сфере конкуренция между нами является наиболее острой. После распада СССР Турция пыталась стать доминирующей страной в регионе, взяв под свою опеку и покровительство бывшие союзные республики с мусульманским и тюркским населением – Азербайджан, Казахстан, Туркмению, Узбекистан и Киргизию. Саммиты глав тюркских государств проводятся до сих пор. В 1993 году турки даже предложили создать единый алфавит на базе турецкого. Такая идеологическая экспансия в 1990-е гг. была очень серьезная. Этому способствовала и слабость России, причем хотя и не на высшем уровне и не публично, но на уровне значимых политических фигур в Турции высказывались в поддержку российских сепаратистов на Северном Кавказе. Через Турцию шло снабжение чеченских боевиков, а в турецких госпиталях они получали лечение. Здесь же собирались средства для финансирования вооруженной борьбы сепаратистов. Но после того, как в конце 1990-х гг. Россия «встала на ноги» и с чеченским сепаратизмом было покончено, в Анкаре поняли, что им придется иметь дело с сильным соседом, и изменили свою тактику. Поддержка сепаратизма и антироссийские акции прекратились, но конкурентная политика осталась на прежнем уровне.