Муфтий Северной Осетии вспомнил, что был ваххабитом

В 90-е Али-хаджи Евтеев учился у Хаттаба, а сейчас его высказывания проверят на экстремизм

Прокуратура Северной Осетии намерена проверить высказывания муфтия республики Али-хаджи Евтеева на наличие в них экстремистских суждений. Об этом сообщила представитель прокуратуры республики Алина Цориева. Поводом послужило пространное интервью муфтия, которое он дал журналистке Яне Амелиной, опубликованное [http://www.regnum.ru/ ИА REGNUM].

Когда его читаешь, почти явственно видишь на всех словах толстый-толстый слой… нет, не шоколада – благодушия и показного дружелюбия, как к журналистке, так и другим конфессиям вкупе с властями. Но временами в ответах Али-хаджи Евтеева (наверное, помимо его воли) прорывается нечто, от чего становится тревожно, и благостная картина рассеивается, опадает вниз, словно осколки разбитого окна. Впрочем, обо всем по порядку.

Сначала муфтий рассуждает о цифрах и доказывает, что мусульман в Северной Осетии гораздо больше, чем принято считать. По официальным цифрам – 20%, а по его выкладкам – 80%. Ну, это – вещь статистическая: одни считают так, другие – эдак. Пускай.

Али-хаджи Евтеев также говорит, что на вверенной ему духовной территории ряды мусульман активно пополняются, и по большей части – за счет молодежи до 30 лет. Не станем спорить, может, оно и так. Для того, чтобы иметь определенное суждение, нужно там побывать.

А вот дальше муфтий пускается в воспоминания о собственном прошлом. «Руками мусульман сделано много нехорошего в России. Они – мои братья, я их не списываю со счетов, но, к сожалению, когда-то, может быть, я и сам был недалек от всего этого».

Вот это да! Духовное лицо – и вдруг такие признания! «Да, я был очень радикальным, – продолжает г-н Евтеев. – Я учился в Саудовской Аравии и, естественно, был ваххабитом для многих».

Потом разговор опять переходит на мирные материи. Муфтий поведал журналистке о своем предложении сделать неработающий бесланский планетарий, который раньше был мечетью, и мечетью, и планетарием одновременно. Он даже готов профинансировать эту идею, купить оборудование и провести ремонт. Такой вот получился бы странный объект, для которого и названия-то сразу не подберешь – то ли «планетарная мечеть», то ли «мечетный планетарий». Совсем в духе фантасмагорического романа кого-то из сотрудников «Радио Свобода»: там в центре Москвы возвышалась огромная христианская мечеть. Но надолго ли уживутся два хозяина в одном здании? Идею муфтий позаимствовал в Европе – там некоторые католические храмы сдают свои помещения университетам.

Еще муфтий сетует на непонимание руководством страны того факта, что мусульмане – пятая часть населения, и что они, по его мнению, намного более религиозны, чем православные. Что ж, наверное, он знает, о чем говорит. В конце концов, он – русский по национальности (отец – русский, мать – осетинка) и был раньше православным, имеет возможность сравнивать. Из этого делаем для себя вывод, что православным нужно становиться более религиозными. Так, на всякий случай, авось пригодится. Очевидно, декларировать свою веру только на Пасху и Рождество, а в остальное время не вспоминать о ней уже недостаточно.

Также муфтий жалуется на нехватку религиозных кадров. Пока он ими обходится: «Но если опять, как после Первой чеченской войны, будет массовый приток неофитов, – конечно, этих кадров будет мало».

Здесь не совсем понятно, что такого должно произойти, чтобы был массовый приток неофитов. И еще. Поток неофитов в ислам тогда все-таки был. Что это было? Форма протеста? Он продолжается и сейчас, хоть и не в таких масштабах. Почему же об этом нигде не пишут и не говорят?

А вот дальше – про джихад. «Я хожу здесь на проповеди за джихад и делаю это намеренно, потому что ряд вопросов, на которые наложено табу духовными деятелями нашей страны, являются частью религии. Не говорить о них – значит сказать, что ты – вообще не мусульманин. Это – вопросы халифата, джихада, шариатской формы правления и все, что вокруг этого. Мы по-хорошему уникальны на Северном Кавказе, и наша позиция такова: джихад является частью нашей религии. Он, в свою очередь, делится на 14 степеней, одна из которых – вооруженный джихад. Но и ее мы признаем: да, мусульманин имеет право защищать свой дом, свое имущество, свою честь и свою религию. Это – его право. Более того, мы убеждены, что это – самый верный способ заработать себе вечное блаженство. Я открыто говорю: как только я скажу, что джихада нет в исламе, я признаюсь, что уже не мусульманин, что я – из числа вероотступников».

Наверное, именно эту часть интервью, как и некоторые другие, будет проверять на экстремизм североосетинская прокуратура. Что же это за проповеди такие «за джихад»? О чем там говорят? Но об этом в интервью – ни слова.

И еще один щекотливый вопрос. «Насчет халифата: сплю и вижу во сне, как мусульмане живут в исламском государстве. Мне это очень нравится, об этом я много читал, и все сделаю для того, чтобы когда-то это получилось у кого-нибудь. Притом я понимаю, что у меня это не получится: я живу не в арабской, не в исламской стране».

Минуточку! Ведь у нас – светское государство или как? Когда же оно должно превратиться в религиозное, и каким образом? Что должно произойти, чтобы это состоялось? Об этом тоже нет ни слова. Как и о том, почему муфтий считает, что для мусульман халифат лучше светского государства. А очень хотелось бы что-нибудь услышать по этому поводу.

«В Государственной Думе есть люди, которые говорят, что этот строй – не совсем правильный», – говорит далее г-н Евтеев. И опять переходит на другое: «Мы знаем, кто ваххабит, кто не ваххабит. Мы знаем, каким должен быть мусульманин, каким должно быть его вероубеждение, и стараемся привести к этому. Я, может быть, промолчу, если узнаю, что человек пришел из леса, если увижу, что он нормальный, что он покаялся. Потому что от него будет больше пользы, чем если его просто взять и расстрелять, тем самым подтвердив свою враждебность к исламу, всем, кто сидит в лесу, и тем, с кем эти «лесные братья» связываются по Интернету и мобильной связи».

Далее муфтий рассказывает, как он учился исламу у идеологов северокавказских террористов. «Анзор Астемиров, Муса Мукожев – это были мои учителя, я к ним ездил с вопросами». «Эти люди... В конце концов, я был одним из них. Мечтал отдать свою жизнь ради Аллаха, считал, что это – самый короткий путь в рай. Денег мне никто не обещал, да и в чем прелесть этих денег, если я умираю?»
Впечатляющее признание. Хорошо, что г-н Евтеев изменил свои взгляды. Теперь он считает: «Я не имею права убивать невинных. Много чего я не имею права делать из того, что делают люди, прикрываясь исламскими лозунгами».

Более того, г-н Евтеев, вы не имеете права убивать и виновных. На то существует закон, который, впрочем, тоже сейчас никого не убивает, а дает пожизненное.

Муфтий признает исключительность своего религиозного опыта: «Я – первый русский муфтий и первый бывший христианин». И несколько туманно, но вполне понятно говорит, как пришел в ислам: «Начав читать, увидел в исламе уважительное отношение к Иисусу. Кроме того, там были ребята-чеченцы. Это был 1996 год, они принимали участие в войне – на той стороне, естественно. Это – наш менталитет: стрельба, камуфляжи, бороды, это все завлекало очень. Когда ты вживую разговариваешь с человеком, а он кого-то убил (мечтательным голосом)... Недавно так смешно стало, вспомнил себя в молодости. Двое спорили про кого-то третьего (все из Южной Осетии ребята): «Что о нем говорить, он что, кого-то убил?» (смеется)». «В 1996 году, осенью, я принял ислам. Мне было 22 года. Ну а как я стал муфтием – это уже выбор мусульман этой республики».

«Сначала я учился в известном ваххабитском медресе в Учкекене в Карачаево-Черкесии. Все мои знакомые, все, кто там был, погибли или разъехались из страны. Мы ездили «на учебку» к Хаттабу. Тогда так было: сел, поехал в Чечню, экзотика такая...»

«Мы готовились: если будет вторая чеченская кампания, все пойдем воевать. Не скрывали своей вражды к государству, считали, что наше спокойствие, что нас никто не «трамбует», – это такое знамение Всевышнего».

Судя по другим высказываниям г-на Евтеева, он теперь отошел и от радикализма, и от ваххабизма. Наверное, так оно и есть. Но вот почему-то террористок, взорвавшихся весной в московском метро, он не спешит ни осуждать, ни предавать анафеме. Почему?

«ИА REGNUM: Хорошо, возьмем тех, кто взрывает себя в метро. Можем ли мы судить по ним об исламе?
Евтеев: Не можем.
ИА REGNUM: И все же образ ислама складывается и из этого тоже…
Евтеев: Есть разница: это – не официальное духовенство».

И все, более об этом – ни слова. Странно…