Русский мир отторгает «силиконовые имплантаты»

100 лет назад Столыпин предпринял попытку превратить крестьян-общинников в фермеров

В ситуации, когда наши власти занимаются некритическим заимствованием «передового западного опыта», нелишне вспомнить о тех страницах российской истории, которые могли бы предостеречь российские элиты от этого легкомысленного и опасного увлечения.

Одной из таких почти забытых, но при этом весьма поучительных дат отечественного календаря является 27 июня 1910 года (по новому стилю). В этот день был принят закон о принудительном землеустройстве, который стал одной из значимых вех в реализации аграрной реформы, связанной с именем известного российского государственного деятеля – премьер-министра Российской империи Петра Столыпина.

Если провести аналогию с нынешним временем, можно сказать, что это была первая попытка перенести на российскую почву американских «силиконовых технологий». Только в то время речь, безусловно, шла не о полупроводниках и прочих ноу-хау в информационной сфере, а о новейших на тот период аграрных технологиях ведения фермерского хозяйства в США.

Непосредственным поводом для начала государственного наступления на органически сложившийся многовековой уклад общинного землепользования в России стали события первой русской революции 1905-1907 гг. Подавив выступления сельской бедноты, страдавшей от выкупных платежей и хронического безземелья (в условиях, когда значительная часть земельного фонда оставалась в помещичьей собственности), российские власти в лице недавно назначенного ими «эффективного кризисного менеджера» Петра Аркадьевича Столыпина решили «облагодетельствовать» русских крестьян через введение капиталистических элементов хозяйствования на селе.

Понятно, что такие масштабные преобразования было невозможно совершить иначе, кроме как через насильственный демонтаж крестьянской общины – института, который представлял собой один из краеугольных камней русской цивилизации. Однако тогдашними либералами он воспринимался как некий исторический рудимент, архаизм, сдерживающий «прогрессивные» общественные отношения, а потому обреченный на добровольно-принудительное «отмирание» сверху.

К коренному реформированию русского общества (а крестьянство в то время составляло подавляющее большинство населения России) правительство Петра Столыпина приступило с такого, на первый взгляд, весьма здравого начинания, как отмена выкупных платежей за землю. Ведь «освобождение» русских крестьян от крепостной зависимости с обязательством выплачивать вчерашним господам за свою свободу фактически пожизненную ренту действительно трудно было назвать иначе как издевательским… И все бы ничего, но только реформаторский зуд властей на этом не прекратился. Поэтому далее последовала целая серия законодательных установлений, по сути, направленных на демонтаж русской общины и создание некоего аналога российской аграрной «силиконовой долины» на необжитых в хозяйственном отношении землях Сибири и Дальнего Востока.

Приведем основные законодательные положения, которые были призваны придать лицу русского крестьянства более благообразное (по мнению тогдашних либералов) западно-фермерское выражение. Среди них – разрешение выхода из крестьянской общины на хутора и отруба (закон от 9 ноября 1906 г.), укрепление Крестьянского банка, принудительное землеустройство (упомянутый закон от 14 июня 1910 г., а также закон от 29 мая 1911 г.) и усиление переселенческой политики, направленной на перемещение сельского населения центральных районов России на постоянное жительство в малонаселенные окраинные местности как средство освоения Сибири и Дальнего Востока (что, в принципе, также являлось насущной задачей, если абстрагироваться от конкретного метода ее решения).

Идеология этих преобразований заключалась в том, что на смену передельному общинному землевладению, основанному на коллективистских принципах, должен прийти индивидуалистически мыслящий фермер-собственник, призванный стать социальной опорой государственному строю, а заодно поднять ВВП царской России за счет производства и экспорта сельскохозяйственных культур на Запад.

Однако, как это часто бывает, вполне благие намерения реформатора, искренне желавшего «не узнать» (в хорошем смысле этого слова) Россию через «20 спокойных лет», привели к результатам, прямо противоположным задуманному. Ускорив процесс вовлечения крестьянской надельной земли в торговый оборот и подорвав общинные структуры, столыпинская аграрная реформа обернулась ростом социальной дифференциации крестьянства. Консолидация земельной собственности в руках сравнительно немногочисленной прослойки зажиточного крестьянства способствовала люмпенизации оставшихся, которые пополнили собой ряды городских пролетариев-маргиналов. Что, в свою очередь, привело к формированию широкой социальной базы для разного рода политиков-авантюристов и тех деструктивных сил, которые в 1917 году подтолкнули нашу страну в революционную пропасть.