Стоять за Русскую землю вопреки государеву указу!

400 лет назад началась осада шведскими войсками города Корелы

400 лет назад, в первых числах апреля 1610 года, высочайшего приема Царя Всея Руси Василия Ивановича (на деле, проходимца и узурпатора Шуйского) был удостоен молодой шведский военачальник Яков Понтус Делагарди. Избавление Москвы от двухлетней осады воинством «Тушинского вора» совместными ратями русского воеводы Михаила Скопина–Шуйского и шведского «генералиссимуса» послужило поводом для затяжных пиров, причем с царским участием…

Собственно говоря, «посольский обычай», что Руси, что прочих государств того времени был тверд и жесток уже тогда. Государь у представителя иностранной державы мог лишь поинтересоваться здоровьем своего «царственного брата», не более. Если на пиру государь заговаривал с конкретным послом, а уж тем более, сам его угощал - это была неслыханная честь. Но чтобы, как в фильме «Иван Васильевич меняет профессию», шведский посол в разгар дружеской попойки в его же честь осмелился бы обратиться к государю с претензиями….

Хотя, если честно, это требование формально было законным. Начнем с таких пошлых вещей, как деньги. Это всегда проблема, и для XVII века это тоже, и впрямь, была проблема архисерьезная.

В конце 1608 года, действуя от имени царя Василия Шуйского, его племянник Михаил Скопин–Шуйский заключил с представителем шведского короля графом Мансфельдом договор о предоставлении из Швеции регулярного 5-тысячного войска - ценой в 100 000 иоахимсталлеров в год. Вообще-то такой договор мог подписать либо идиот, либо, пользуясь современным языком, – «откатчик». 100 тысяч «ефимок» - это столько же полтин. Годовая зарплата московского стрельца, в зависимости от выслуги, - 4-6 рублей, плюс царское пожалование сукном, вином, солью, и кормом для скотины. Для большинства городовых стрельцов – 3-5 рублей, если на «засечной черте», или в порубежье, скидка на «хлеб государев». Городовым казакам меньше деньгами (чтоб не пропили), больше хлебом (ну не обкрадет же казак свою лошадь). Тамошним дворянам в год - 2-3 рубля за счастье. А все остальное – натурпродуктом. А чего же вы думаете, что даже дворяне и князья с Юга, не говоря уж о стрельцах, беглых мужиках и холопах, сперва за Лжедмитрия толпой ломанули, потом за Иваном Болотниковом, его «главным воеводой». Еще хорошо, что остальные лжедмитрии были такой мразотой, что их даже «воровские казаки», в конце концов, терпеть не пожелали. И те возопили – «Даешь государство Московское». Но до этого времени еще не один год, а пока проныра Шуйский стал искать для себя защиту понадежнее.

Для начала Шуйский и отдал деньжищи черте кому. Звонкой монетой, правда, всего тысяч десять, а вот остальные - пушным товаром. Но, самое-то главное, накануне пира большую часть денег Делагарди отдали.

И вот на пиру Яков Понтусович (приличный же человек, предки столько поколений во Франции занимали места у престола), как герой ранее упомянутого фильма, вдруг брякнул: «А Кемска волост?»

Да, дело в том, что согласно помянутому договору, Москва не только обязалась содержать втридорога наемный сброд Делагарди, не только отказывалась от каких-то своих претензий на Прибалтику, но и обязалась передать Швеции сам город Корелу (нынешний Приозерск) и прилегающие волости!. Напомним, что шведы с на протяжении трех с половиной столетий десяток раз развязывали войну, чтобы завоевать эти земли, и им это не удавалось. Да только в конце Ливонской войны, когда и царь Иван Грозный впал в маразм, и главные силы России были сосредоточены против Ржечи Посполитой, шведы поучили эти земли. Но уже в царствование «блаженнейшего» Федора Ивановича, в ходе войны 1590-95 гг., Россия отобрала все утраченные земли назад.

О том, насколько карельский народ привержен единству с Россией, КМ.RU уже приходилось [http://news.km.ru/kareliyu_zovut_vyjti_iz_rossii_i/print рассказывать]. И тут проходимец Васька Шуйский (которого презирали даже те, кто за него сражался) отписывает эту землю шведскому королю. Просто за предоставление наемников. За которых тоже надо платить.

Не знаю, что Василий Иванович сказал «гражданину послу» и какой нагрудной железякой они махнулись со Скопиным-Шуйским. Но вместо того, чтобы выставить нарушившие все протокольные приличия иноземца, Царь всея Руси вдруг стал жаловаться шведу на собственных подданных. В том числе и обитателей Корелы, что послали подальше и царских бояр, и королевских эмиссаров, и пообещали вдернуть и тех, и других на соснах, ежели кто-то что-то подобное предложит вновь.

На самом деле, шведы были люди культурные (по тем, конечно, временам), и поначалу хамский демарш на царском пиру учинять не собирались. Несколькими месяцами ранее выборгский губернатор Арвед Тённессон вступил в дипломатические сношения с корельским воеводой по вопросу о предстоящей сдаче города и уезда шведским властям. Наш воевода откровенно темнил, и пытался объяснить, что либо он накануне с деньгами удерет в Швецию, либо его повесят местные, на открытых городских воротах - шведам, да и прочим в назидание. Более того, население как города, так и уезда, отказалось считать Шуйского царем. При этом люди не считали себя бунтовщиками, все налоги, сборы и подати они исправно собирали (но либо использовали на местные нужды, либо хранили в воеводской и земской избах).

Король Карл IX, узнав о переписке Арведа Тённессона с корельскими властями, одобрил инициативу, проявленную в этом вопросе его верным слугой, и приказал в случае, если предложение о «дружеской помощи» будет корельским воеводой принято, послать в Корелу достаточно сильный отряд, который сможет не только занять крепость, но и «ни в коем случае не выпустит ее из рук».

Воевода князь Мышецкий, похоже, понял, что игра сыграна уже за него. То есть от него требуется лишь убраться. «Плохо вы нас знаете», - рассудил воевода. И с весны 1610 года перестал переписываться со своим выборгским коллегой.

Зато у его шведских партнеров по переписке раж рост просто на глазах.

Карл IX уже выдвигает новые, более значительные территориальные требования к России. В письме к Арведу Тённессону Карл IX требует, чтобы при принятии Корельского уезда под власть Швеции южная граница занимаемой территории была установлена по линии Невы (фактически граница уезда проходила через Карельский перешеек севернее Невы). Карл IX предлагает также сообщить русским властям, что шведское правительство не удовлетворяется теперь одной лишь Корелой, а требует сверх того передачи Орешка и Колы. У короля от наглости явно зарябило в глазах. Даже в конце катастрофической для России Ливонской войны 1558-1583 русские отбили все шведские попытки захватить эти города. А с другой стороны – на Руси Смута, несколько царей, один дурнее другого. Когда же хватать чужое, если не сейчас? И король приказывает своему выборгскому наместнику «попытаться захватить указанные им русские крепости какой-нибудь хитростью или с помощью вооруженной силы.

Но с королем-то - хоть все ясно. А царь наш, каков гусь: он высылает в Корелу дворянина Чулкова и дьяка Телепнева. Они привезли с собой царскую грамоту (сохранившуюся до наших дней) к корельскому епископу Сильвестру, воеводе князю Мышецкому и всем жителям Корелы и уезда. В грамоте царь Василий Шуйский разъясняет корелянам, что передача их города шведам имеет общегосударственное значение, что от этого зависит, будут ли шведы продолжать оказывать помощь в борьбе против польско-литовских войск (хотя Ржеч Посполитая нам объявила войну под предлогом союза со шведами), и решительно требует немедленной передачи города, приказывает вывести все население со всем имуществом.

Царя и его представителей послали подальше. Причем, как следует из отчета Чулкова и Телепнева, на городском сходе их выставили вон и больше в город не пускали.

Это кстати, к слову, о царившей на Руси полной деспотии, возведенном в культ раболепстве. И отсутствии чувства гражданского долга, особенно у простых людей.

Согласно приказной грамоте, отказались подчиниться приказу царя, «корельские посадцкие и уездные люди», то есть не только жители города Корелы, но и население всего уезда, карельские крестьяне. Карелы и русские, жившие в городе Кореле и в Корельском уезде, категорически отказались подчиниться царскому приказу, твердо решив сохранить город и уезд в составе Русского государства.

Большую роль в событиях 1609—1611 гг. в Карелии сыграл епископ корельский, Сильвестр. Епископ, как указывает шведский историк Видекинд и другие источники, был главным вдохновителем борьбы русских и карельских людей против передачи города и уезда шведам. В своих проповедях он призывал жителей города и население всего уезда бороться за сохранение родной земли в составе Руси. В частности, именно епископ Сильвестр, по словам Видекинда, организовал сопротивление корельских горожан и крестьян выполнению нового царского приказа о сдаче Корелы.

Взаимоотношения города Корелы с центральной властью были в этот период весьма сложными. В пику Василию Шуйскому было и признание царем «Тушинского вора». Правда, оно осталось чисто номинальным; никакой помощи от Тушина Корела не получала, хотя польско-тушинские отряды в это время бродили по всей стране и, в частности, были и на юге новгородской земли.

Шуйский слал в Корелу новых послов - в частности, прямого родственника якобы «самозванца» - Смирного–Отрепьева, а позже думных дворян Пушкина и Безобразова.

Получив известие о приезде полномочных послов от самого царя со специальным заданием — передать Корелу, Карл IX решил, что передача города теперь будет, наконец, осуществлена и счел необходимым срочно назначить специальное лицо, которое примет от царских послов город и уезд под власть шведского государства. От имени короля офицер Тённе Йоренссон получил полномочия стать наместником Кексгольма (так они поспешили уже именовать Корелу)…

Но, увы, все, как обычно в России, опять вышло не так – короля несколько месяцев водили за нос. Потом выяснилось, что царь Василий в России поменялся (свергли его), потом земский сход Корелы выставил из города шведских представителей. А присланный Шуйским Иван Пушкин вдруг объявил себя городским воеводой, и пообещал Корелы ни поляку, ни шведу, ни самому черту не сдавать. Это называется: попробуйте негоциации в этой стране!!?

С другой стороны, наш старый знакомый Делагарди посчитал - свергли Шуйского с престола, отравили его друга Скопина-Шуйского?!!! Ну, страна варварская. Что делать? А мне, как королевскому генералиссимусу, пора вернуться к основному вопросу – КОРЕЛА!!!

По словам Видекинда, Делагарди решил осаждать Корелу «с тем расчетом, чтобы вероломные и упорные люди еще более не укрепились в дерзком стремлении удержать замок и не подали этим примера другим, если понадобится двинуться дальше». В создавшейся обстановке оборона Корелы приобретала, таким образом, особо важное значение. Пока Корела находилась в руках русских и могла угрожать основным коммуникациям, связывающим войска Делагарди с Финляндией, шведы не могли начать широких завоевательных операций в новгородской земле.

Как указывается в латинском издании книги Видекинда, Делагарди имел в виду с овладением Корелой получить удобную возможность вызвать из Финляндии в этот город войска «для подавления крестьянских сил по соседству». Это указание представляет для нас особый интерес. В издании книги Видекинда на шведском языке, несколько отличающемся от вышедшего в то же время латинского издания, вместо приведенных выше слов стоит предложение с несколько иным смыслом: «для того, чтобы оттеснить крестьян от границы». На русско-шведской границе, «по соседству» с городом Корелой, жили крестьяне пограничного Корельского уезда. Делагарди, готовя захват Корелы и уезда, заранее должен был планировать приглашение новых войск из Финляндии «для подавления крестьянских сил», ибо ему было известно, что не только город Корела, но и карельское крестьянское население уезда было резко враждебно настроено по отношению к шведам, и Делагарди ожидал, что после захвата города Корелы ему придется еще подавлять сопротивление карельского крестьянства.

Эти опасения не были лишены основания. Как сообщил Арвед Тённессон в своем письме от 19 августа, карельские крестьяне с оружием в руках выступили против шведских войск, вошедших на территорию их уезда. Организатором выступления карельских крестьян явился, по сведениям шведского правительства, все тот же епископ Сильвестр. Впрочем, карельский народ и так, по опыту своей истории, шведов любил, как кошка веник. По сведениям шведских властей, общая численность карельских партизан достигала двух тысяч человек - цифра весьма значительная по тому времени. Но и эта цифра могла быть преуменьшенной, ибо никаких точных подсчетов ни шведами, ни русскими не проводилось и в тогдашних условиях проводиться не могло. И в данном случае важны не цифры, а сам факт, что карельский народ при приближении шведских войск грудью встал на защиту родной земли.

Шведское вторжение началось в конце июня 1610 года. Северная часть городского посада, лежавшая на берегу «за Федоровской рекой», была сожжена жителями при приближении шведских войск; южную часть посада — «Ореховскую сторону за Узервой рекой», сжечь не успели, ибо ее заняли передовые отряды шведов. Жители городского посада с семьями и имуществом, бросив свои дома, укрылись внутри городских укреплений. Шведские войска подступили к городу и начали готовиться к осаде. Июль и август прошли в приготовлениях. Лишь в первых числах сентября, когда под стены Корелы прибыл с новыми силами сам Делагарди, началась осада города.

Русские и карелы дрались плечом к плечу - хотя рухнула даже государственность, которая могла их жаловать или карать. Они не подчинились одному царю, его все равно уже свергли, другому царю, воровскому, что присягнули, так он даже не контролировал свой табор, и доживал последние недели. А третьему царю, шведскому, которому их подарили, они категорически не хотели подчиняться…

Что представляла собой в это время Корела как крепость?

Город Корела имел укрепленную цитадель — детинец («замок»), расположенный на острове посреди реки Вуоксы, и три части городского посада. Старейшая часть посада была расположена на соседнем с детинцем Спасском острове; более новые части городского посада занимали северный и южный берега Вуоксы.

Существующие в наши дни укрепления детинца состоят из мощных земляных валов, обложенных по наружной стороне диким камнем, и каменной воротной башни с казематами. Валы детинца более архаичны, чем укрепления Спасского острова, и несколько напоминают по конструкции стены Староладожской крепости; возможно поэтому, что доныне сохранившийся «замок» в своей основе является русской постройкой XVI века (или еще более раннего времени). Но, по сведениям архива, кладка каменных стен (точнее обкладка валов) производилась и шведами в 80-х гг. XVI столетия. Возможно, что шведы увеличили высоту валов и поэтому должны были дополнить каменную обкладку. Одна из башен детинца, по данным архива, построена шведами в 1582 году.

Бывший Спасский остров окружен теперь высокими земляными валами, имеющими каменный фундамент. Эти валы в конце XVI века уже существовали; шведское командование в 80-х гг. проводило их ремонт.

По словам Видекинда, «замок стоит посредине реки, окружен быстро текущей водой и укреплен лучше, чем ожидалось [шведским командованием], а стены его сколочены из дубовых, плотно скрепленных бревен, и для большей прочности засыпаны землей. Кроме того, доступ затрудняют колья, скрытые в воде, так что невозможно было воспользоваться силой петард».

В XVII веке, когда уровень воды в Вуоксе был на 2—3 метра выше, чем сейчас, крепостные валы обоих островов опускались почти отвесно в воду. Поэтому взять городские укрепления штурмом было почти невозможно: взбираться на валы пришлось бы прямо из лодок, а лодки не могли ни подойти к укрепленным островам (мешали скрытые под водой колья), ни остановиться у берегов этих островов (мешало стремительное течение реки). Выгодные условия для обороны сохранялись и на зимнее время: течение реки Вуоксы, имевшей несколько водопадов и порогов, было настолько быстрым, что река зимой почти не замерзала или покрывалась лишь тонким слоем льда, не выдерживавшим вооруженных людей.

В Кореле находился к началу осады довольно сильный (сравнительно с небольшой площадью городских укреплений) гарнизон, состоявший из служилых дворян, детей боярских, своеземцев, стрельцов, пушкарей и ратных людей, набранных среди жителей города и среди карельского крестьянского населения уезда.

Численность населения города и размеры гарнизона могут быть определены лишь приблизительно. Выборгский губернатор Арвед Тённессон, руководивший шведскими войсками при капитуляции города, в своем письме через несколько дней после капитуляции (от 20 марта 1611 г.) писал, что город к началу осады имел две тысячи жителей.

Обычный по тому времени способ преодоления крепостных стен, которым сначала предполагал воспользоваться Делагарди (взрыв стен путем устройства подкопа и закладки заряда пороха), был в данном случае не применим: детинец и Спасский остров были окружены водами реки, городские валы опускались прямо в воду, и для устройства подкопа не оставалось места. Учитывая также, что переправа шведских войск к детинцу и Спасскому острову затруднялась и быстрым течением реки, и рядами кольев, скрытых под водой, Делагарди не решился брать город штурмом и начал правильную осаду, рассчитывая принудить корелян к сдаче с помощью голода.

Город Корела был обложен со всех сторон; шведские отряды заняли берега Вуоксы выше и ниже города. На лодках, присланных из Финляндии, шведские солдаты заняли устье Вуоксы, отрезав город от Ладожского озера. Жители города; сожженного посада и окрестностей, собравшиеся на узком пространстве внутри городских укреплений, скоро начали страдать от скученности и недостатка продовольствия.

Защитники Корелы, как свидетельствует Видекинд, ежедневно устраивали вылазки, вступая в кровопролитные стычки со шведами. Во время одной из вылазок русские захватили знатного шведского офицера Клааса Бойе и увели его в плен. В результате постоянных военных столкновений вблизи Корелы окрестности города были совершенно опустошены. Вследствие упорного сопротивления защитников Корелы осада города затягивалась. Делагарди в начале зимы отправился в Выборг собирать войско и готовиться к более широким наступательным операциям. Руководство осадой Корелы он поручил опытному командиру Ларсу Андерссону. Шведы продолжали утомлять защитников города ежедневными нападениями и орудийным огнем.

Общая обстановка в стране делала положение города безнадежным. В стране не было организованной силы, которая могла бы доставить им помощь. В городе свирепствовала цинга, вносившая страшные опустошения в ряды защитников. Полторы тысячи трупов людей, умерших от цинги и ранений, лежало во дворах и на улицах, ибо некому уже стало их хоронить.

В феврале 1611 года после полугодовой героической обороны из двух-трех тысяч жителей осталось в живых всего около 100 человек, остальные погибли от ран и болезней. Оставшихся, всего несколько десятков воинов, в случае, если бы шведы задумали пойти на штурм, было бы недостаточна даже для обороны стен детинца.

Учитывая безнадежность дальнейшего сопротивления, защитники города решили начать переговоры о капитуляции. Епископ Сильвестр и воевода Пушкин начали переговоры со старым наши знакомым – Арведом Тёнессоном. Последний, впрочем, обнаглел и потребовал сдачи города на таких условиях: осажденные должны были оставить в городе оружие и все свое имущество и выйти из города в одной только повседневной поношенной одежде; имущество разрешалось взять лишь воеводе и нескольким высшим должностным лицам. Епископ Сильвестр, согласно этим условиям, должен был остаться в городе, и вопрос о его судьбе передавался на решение самого короля; очевидно, зная, что Сильвестр был вдохновителем героической обороны, шведы хотели рассчитаться с ним особо.

Впрочем, Арвед Тённессон пошел на небольшую уступку: воинам разрешалось увезти свое имущество, кроме оружия; но жители, добровольно участвовавшие в обороне, сохраняли свое имущество лишь при том условии, если они останутся в городе (под властью шведов). Епископ и воевода, «как упрямые руководители и виновники» длительной обороны города, должны оставить все свое имущество шведам; то же относится и к священникам, «их сообщникам» (то есть сообщникам в деле организации обороны города). Кроме того, Арвед Тённессон отказался разрешить вывоз пушек и колоколов и выдвинул новое условие: передать шведам ту сумму денежной подати, которая была собрана русскими властями с жителей Корелы и всего уезда после того срока, когда, согласно условиям договора Василия Шуйского со Швецией, город и уезд должны быть переданы шведским властям.

Иван Пушкин и Сильвестр наотрез отвергли позорные условия, объявив об этом на городском сходе. «У нас есть хлеб, мы и падаль вражескую есть будем!» - сказал сход!

«И пороху у нас довольно, и для боя, и чтобы весь город взорвать!»,- подтвердили зелейные мастера.

Кстати, как подтверждает Видукинд, уже когда город отдали шведам, пороховые заряды пришлось находить под каждой башней, или воротами. Тёнессон, зная, что русские не шутят, заявил, что главное – передать Корелу шведской короне. И если несколько сотен дикарей (к которым он относил и Пушкина, и Сильвестра), хотят убраться из Корелы со своим незамысловатым барахлом – да не черт бы с ними?!! И так эта гнусная история с Корелой растянулась чуть ли не на два года…

В итоге шведский военный совет согласился: русские могут увезти с собой всю церковную утварь, кроме колоколов, и бумаги воеводской канцелярии (архив администрации Корельского уезда). Епископ, духовенство и воевода могут вывезти свое имущество. Жителям города, если они не предпочтут остаться под шведской властью, разрешалось взять с собой все имущество, которое они смогут увезти, но имущество умерших или бежавших должно остаться шведам. Пушки должны были остаться в городе.

На этих условиях 2 марта 1611 года после полугодовой героической обороны город Корела капитулировал. Когда раскрылись городские ворота, шведское командование было поражено, убедившись, что число жителей города к окончанию осады едва превышало сто человек. Остался в живых один из двадцати, (а то и тридцати) на начало осады! Изможденные болезнями, в большинстве своем беззубые от цинги, они твердо держали в руках бердыши, сабли и самопалы. 2 марта началась эвакуация города. Покинули Корелу и отправились внутрь русских земель воевода Пушкин, епископ Сильвестр, оставшиеся в живых стрельцы, представители духовенства и посадские люди. Никто из них не захотел оставаться в Кореле под шведской властью.