Язык без костей. Но ломать его не следует

Почему нам так трудно произносить «в Украине», «ТаллиНН», «Молдова», «россиянин»

Как вы думаете, почему нам так трудно произносить «в Украине», «ТаллиНН», «Молдова», «россиянин» и другие новейшие слова и словосочетания? Почему мы предпочитаем обходиться старыми «на Украине», «Таллин», «Молдавия», «русский»? Потому что язык не велит, точнее, не поворачивается. Он хоть и без костей, а выкручивать себя не дает, насилия не терпит.

Можно придумать сколько угодно новых слов, но если они не будут поддержаны жизнью и не привьются в массовом сознании, им не жить. За примером далеко ходить не нужно. На Украине, например, в последние годы придуманы многие тысячи корявых и неуклюжих неологизмов с целью вытеснить заимствования из русского языка, но используют их исключительно теледикторы, которым это вменено по должности, да еще самые ярые националисты. Всё. Народ как говорил по-старому, так и продолжает говорить.

Сродни этому процессу и попытка оживить старые, отжившие свое термины, давно и прочно покоящиеся в недрах пассивного словарного запаса русского языка. Такой процесс может напоминать опыт оживления библейского Лазаря на третий день после смерти. Лазарь, как всем известно, уже завонял, как тут пришел Христос и вернул его к жизни. Ситуация сама по себе невероятная. Не зря же следователь в «Преступлении и наказании» сначала спросил у студента Раскольникова, верит ли тот в Бога, а затем уточнил: «И в воскресение Лазаря верите?», хотя утвердительный ответ на первый вопрос автоматически предполагал точно такой же – на второй.

Возвращение к жизни слова «полиция» чем-то сродни воскрешению Лазаря: слишком уж определенный душок от него исходит. Но то, что удалось Богу, может не выйти у властей, ибо «Богу – богово, а кесарю – кесарево».

В самом слове «полиция», если не рассматривать его на фоне конкретной страны, вроде бы ничего дурного нет. Происходит оно от греческого «полис» – государство, город и означает систему государственных служб по охране общественного порядка.

Но в России с ним не так все просто. Во-первых, всем нам известна та роль, которую выполняла царская полиция: откровенная и приоритетная защита правящего класса. Во-вторых, негатива этому слову добавила Великая Отечественная война, когда фашисты на оккупированных территориях формировали из всевозможного местного отребья свои отряды по охране общественного «порядка» и называли их на немецкий манер полицаями. С тех пор слово «полицай» прочно ассоциируется в нашем сознании с фашистами, власовцами и вообще предателями всех мастей. Ну и, в-третьих, масла в огонь подлило непродуманное предложение министра Нургалиева называть новоиспеченных «первомартовских» полицейских «господами».

«Позвольте, – сразу же захотелось спросить, – как это «господа»? Какие они нам «господа»? Еще вчера они были «товарищами», т. е. равными нам, а теперь вдруг возвысились, стали «господами»? Означает ли это, что к ним вернулась прежняя основная функция защиты имущества правящего класса, а на нас им теперь, по большому счету, наплевать? То-то их больно много стало за последние годы».

Кстати, очень интересно было бы сравнить численность советской милиции и милиции российской, но никто нас такой статистикой не балует, делая из нее тайну. Но и без того все помнят, что не было тогда ни ОМОНов, ни СОБРов (уже нет), ни РУБОПов (уже нет), ни наркоконтролей, ни налоговых полиций (уже нет), а ведь со всем справлялась. Да и так по ощущениям той милиции было в разы меньше, чем нынешней. Тогда на избирательном участке дежурил один, теперь – шесть. Не потому ли количество стражей порядка увеличилось многократно, что у прежних руководителей и собственности-то особой не имелось, а у нынешних – закрома трещат?

Ну так что же будет с названием «полиция», приживется ли оно в народе? Сложно себе представить, чтобы кто-нибудь подошел на улице к стражу порядка и завел примерно такую речь: «А вот скажите мне, господин полицейский, как пройти на Большую Дмитровку?» Невероятно это как-то выглядит. Раздающийся в ночи крик: «Караул, полиция, грабят!» вообразить несколько легче, но тоже не с первого раза.

Скорее всего, слову «полиция» суждена виртуальная жизнь: оно будет существовать на бумаге, в сериалах, но не в реальной жизни. Ведь и слово «россиянин» тоже существует только в телевизоре, хоть ему уже 20 лет. В жизни не встречал человека, который произнес бы его добровольно в частной беседе. А это означает, что как только его перестанет поддерживать телевизор, так оно тут же и исчезнет.

Обращаться к полицейским граждане станут в безличных формах, либо с использованием местоимения «вы». И только. А уж слову «господин» здесь и вообще никакой жизни не будет, потому что никто и никогда не назовет полицейского господином.

Можно только вообразить, какое количество неологизмов появится в просторечии вместо слов «мент», «мусор» и т. п. Ведь и их нужно менять, поскольку они перестали отвечать реальности. Как бы не возникло на их месте что-нибудь более обидное и ядовитое, чем было до сих пор.

И еще любопытно было бы спросить у авторов милицейской реформы: чем им слово-то «милиция» помешало? Можно было бы пошить им новую форму, ввести новые звания, но не трогать общее наименование, которое на фоне чуждого «полицай» кажется теперь таким благозвучным и уютным. Может, это – тот случай, когда плохому танцору и ноги мешают?