“ЗАМЫСЛИЛ Я...”
Свою задачу замечательный писатель и публицист видит в возвращении интеллигенции из режима духовной гражданской войны в режим диалога
Представлять сегодняшнего гостя, пожалуй, излишне. Достаточно только сказать о нем как об авторе таких произведений, как “ЧП районного масштаба” и “100 дней до приказа”... После этого у него вышло несколько десятков других произведений: “Козленок в молоке”, “Замыслил я побег”... Кроме того, на протяжении последних 5 лет этот человек является редактором “Литературной газеты”, вернув ей за это время почти былую славу и былые тиражи. Да, у нас в гостях Юрий Михайлович Поляков.
“ЛИТЕРАТУРКА” — ТРИБУНА ДЛЯ ВСЕХ НАПРАВЛЕНИЙ
И первый вопрос, с которого мы начали нашу беседу, касался его работы в качестве редактора:
— Юрий Михайлович, так любимая многими “Литературка” была в очень серьезном кризисе, когда вы ее возглавили. Это был кризис идейный или журналистский?
— Прежде всего это был идейный кризис. С конца 80-х она теряла тираж исключительно из-за того, что стала... либерально-моноидеологической. И когда я пришел, то решение было однозначным: “ЛГ” будет такой, какой была в лучшие времена — как она была задумана Пушкиным и с какой целью возобновлена Горьким. То есть это будет газета, открытая всем направлениям мысли, которые есть.
— Для кого ваша газета?
— Наша газета сориентирована на российскую интеллигенцию. Это газета, которая дает возможность высказаться всем деятелям культуры. Главная наша задача — это возвращение интеллигенции, особенно творческой и научной, из режима духовной гражданской войны в режим диалога. Потому что те глобальные задачи, которые перед нами стоят, при таком расколе в интеллигенции не могут быть решены.
— Значит, пришли вы в “Литературку”...
— Если говорить прямо, пошел я туда исключительно по идейным соображениям, потому что я понимал, что в либеральном заговоре молчания вокруг всех других направлений отечественной мысли и культуры надо пробивать брешь...
— Получилось?..
— Да. Более того, сейчас мы достаточно серьезно влияем на то же телевидение. Когда мы, например, устроили скандал о том, что телевидение “замолчало” смерть поэта Юрия Кузнецова, им там серьезно “нахлобучили...” То есть появилась трибуна, с которой можно обращать внимание на некорректность отражения телевидением некоторых вещей: на необъективность информации, на явный “перекос” в одну какую-то сторону.
— А вы надеялись, что сбудется то, что задумывали?
— Мне казалось, что да. К тому времени я вел колонки в “Труде”, “Современнике”, “МК”, и они у меня были самыми рейтинговыми. Это говорило о том, что мой взгляд на ситуацию, мое видение наиболее соответствует взгляду всего общества. А раз так, то если я газету разверну под свои взгляды, я имею шанс ее вытащить из читательской изоляции. Так оно, собственно, и произошло.
“Я ВСЕГДА ПИСАЛ О ТОМ, ЧТО МНЕ НЕ НРАВИЛОСЬ...”
— У вас репутация этакого “последовательного фрондера”: в свое время вы взбудоражили всех “ЧП районного масштаба”, потом вы стали последовательным борцом с нашим отечественным либерализмом... Как сейчас вы смотрите на то, что произошло со страной, и уютно ли вам живется в путинское время?
— Я бы не сказал, что я был фрондером. Я просто всегда был верен традициям великой классической литературы и писал прежде всего о том, что мне не нравится. Тем более что Бог меня наградил сатирическим видением, а от сатирика трудно требовать, чтобы он кого-то активно прославлял...
— Политическая оппозиция не пыталась вас к себе приблизить?
— Я участвовал в некоторых политических движениях. Например, было такое политическое движение “За новый социализм”. Потом у меня был некий альянс с “Единой Россией”, поскольку у меня какое-то время была иллюзия того, что это будет государственническая партия с соответствующей идеологией. Но при очень хорошей идее у них, по-моему, большая проблема с кадрами. Я очень сильно разочаровался, когда обнаружил, что председателем комитета по печати и коммуникациям стал Комиссаров. “ЛГ” квалифицировала сей факт как клинический случай — как в профессиональном, так и в интеллектуальном плане. Разве можно делать такие назначения, не посоветовавшись с профессионалами? Что касается Путина, то... если сейчас сравнить, в каком положении мы были в 2000 году, и то, что сейчас, — конечно, разница большая. К тому же у меня есть с чем сравнить: я пришел буквально на руины “ЛГ”, и я знаю, сколько у меня сил ушло на то, чтобы сделать ее более или менее живым организмом. А ведь что такое “Литературная газета”? 50 человек сотрудников, 1 дом... И то каких усилий мне это стоило!.. А теперь представьте себе — страна человеку досталась в таких же руинах, если еще не круче... И как это все сразу сделать? Одна из самых основных на сегодня проблем у нас, на мой взгляд, — это отсутствие адекватного самоощущения, отсутствие нормальной государственной идеологии, отсутствие нормальной позитивной картины собственной истории государства и всего остального. Это все было “замечательно” разрушено. Был подсунут очернительский миф. Посмотрите, фильмы какие понаснимали к 60-летию Победы! Это же оплевывание себя, просто невозможное в других странах! Это все говорит о том, что степень коллаборационизма нашей гуманитарной интеллигенции, что с этим, я думаю, связаны очень большие проблемы. И именно этим, я думаю, объясняется то, что Путин во всех своих серьезных обращениях и посланиях постоянно обходит тему культуры. У меня даже статья “Зачем вы, мастера культуры?” начиналась так: “Вы будете смеяться, но в “Послании Президента Федеральному собранию” нет ни слова о культуре”. Так вот, вы будете смеяться: и в этом “Послании” тоже нет ни слова о культуре. Я думаю, что это не от недопонимания, а как раз от понимания того, что в этой сфере настолько все тяжело, что прежде, чем что-то сказать, надо понять, что с этим делать! Потому что, на мой взгляд, даже деторождение проще поднять, чем переориентировать нашу творческую интеллигенцию с саморазрушительной идеологии на нормальную созидательную.
— Это, наверное, хроническое.. .
— Да, это всегда было, помните у Бердяева: “у этих там “дорогая Германия”, у других там “любимая Франция”, а у нас всегда — “проклятая Россия”. Это всегда было, но были и те, кто стоял на охранительных позициях. В чем, например, был смысл славянофильства? В укреплении государства: они требовали возвращения к истокам народным...
ПИСАТЕЛИ И ПИПы
— Если обратиться к вашей писательской деятельности, то складывается впечатление, что популярность ваша несколько волнообразна. Всплеск популярности в 80-х, потом некоторое затишье, сейчас снова ваши книги являются одними из самых рейтинговых. С чем это, на ваш взгляд, связано?
— Совсем провального времени у меня не было... Даже в самые тяжелые для нормальной литературы (например, в 1993-м, когда людям совсем уж было не до чтения), у меня очень неплохо разошелся “Демгородок”... Другое дело, что тогда, во-первых, в отношении меня была такая информационная блокада, а во-вторых, у издателей, с которыми я тогда сотрудничал, была не очень хорошая система распространения, и мои книги расходились, в основном, в Москве и Питере, а до регионов они, как правило, не доходили. Сейчас ситуация другая. Сказалось, конечно, то, что читатель уже перенасытился развлекательной литературой. То, что я называю “ПИПовская книжная продукция”. ПИП — это персонифицированный издательский проект. Есть серьезная литература, которая развивает язык, двигает жанр, занимается социально-нравственным, является своего рода сейсмографом политической жизни... А ПИПы — это просто книжная продукция, это уважаемая профессия, но она к литературе не имеет никакого отношения. Точно так же, как кроссворд...
— А как вы относитесь к Акунину?
— Акунин — это наиболее приличный вариант “ПИПа”: образованный, пишет простым, но достаточно грамотным языком. У нас идет продуманное и абсолютно спланированное вытеснение из общественного сознания писателей “ПИПами”. Потому что “ПИП” политически не опасен. Вы слышали от Акунина, чтобы он хоть раз дал какой-то комментарий к политической жизни в стране, каким-то экономическим процессам в стране? Никогда! Он будет говорить про своего Фандорина, еще про что-то, про то, какая у него трава на лужайке перед домом, куда он с женой съездил отдохнуть... То есть главная задача писателя и литературы, как ее всегда понимали в России — будить мысль и совесть современников, — нет этого у него... Зато в день его
50-летия чуть ли не все газеты центральные вышли с его портретом на первой полосе! В 85-летие Солженицына вы много видели его портретов на первой полосе? Я не видел. Умер Розов. Вообще промолчали. Было 175-летие Лескова. Замолчали... А 50-летие Акунина, понимаете ли, — это целое событие! Это что, случайно? Конечно, не случайно! И вот как раз задача “ЛГ” напоминать об этом. Мы пытаемся вернуть нормальную иерархию в сознание по крайней мере учителей. Потому что уже у многих даже преподавателей высшей школы поехала крыша. Они думают, что раз такая теперь литература, то давайте ее анализировать. А чего ее анализировать-то? Это чисто книжная продукция. Ведь в чем отличие писателя от ПИПа? Писатель, даже самый плохой, он все равно пытается разобраться в мире и в себе. Это его задача. А потом он уже думает про гонорар и проч. А ПИП, он прежде всего думает о том, что эта книга должна продаться. Их как-то даже некорректно сопоставлять.
“ГЕРОЙ В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ ДОЛЖЕН БЫТЬ ЖИВЫМ...”
— Ваши главные герои... Кто они для вас? Как вы их выстраиваете?
— Понимаете, в жизни ведь нет героев в чистом виде. Любой героизм — это какое-то ситуационное состояние. Другое дело, что для этого должно быть что-то внутри. Я хоть и гротескный, но реалист, использую какой-то свой жизненный опыт, и я считаю, что твой герой должен быть в первую очередь живым. А значит, он не может быть насквозь положительным...
— Как вы относитесь к экранизации своих произведений?
— Я считаю, что все это неуправляемый процесс. И все попытки вмешаться ни к чему не приводят... Поэтому надо просто довериться Судьбе и ждать, что получится. Вообще каждая постановка или экранизация — это новое прочтение. Мало того, что произведение переводится из одной знаковой системы в другую, так это еще и другое видение. Главная задача экранизации, на мой взгляд, — это заставить того, кто не читал, прочитать, а того, кто читал когда-то, — перечитать...
— Юрий Михайлович, а как строятся ваши отношения с читателями?
— Я часто встречаюсь со своими читателями, много писем приходит. Вот недавно пришло письмо от одной дамы, которая сказала о том, что очень благодарна мне за бережное отношение к природе (после прочтения “Грибного царя”), за то, что я знаю все названия и т. д. “Но, — сказала она, — все-таки не следует называть стрижами ласточек-береговушек...” Ну, что? Я сразу же сел и исправил — у меня как раз корректура была... И очень ей благодарен.
Комментарии читателей Оставить комментарий